Иден Дороти - Жемчужная нить Страница 6

Уже поздно, пора спать. Тысяча поцелуев.

Твоя Крессида».

5

Среди ночи Крессида проснулась. Крепкий сон снял усталость. Она услышала щелканье замка входной двери и звук быстрых уверенных шагов. Для Винсента Моретти еще рано — он возвращается из своего ночного клуба на рассвете. Значит, это Джереми Уинтер. Поздновато гуляет молодой человек. Впрочем, какое мне дело до времяпровождения Джереми, одернула себя Крессида.

Спасибо ему, конечно, что не оставил ее на улице. Ведь если бы она убежала из Дома Дракона — так девушка стала про себя называть особняк, — то никогда бы не узнала об этой прелестной квартире, в которой сейчас находилась. Никогда не познакомилась бы с очаровательной, удивительной Арабией. После полосы неудач судьба сделала Крессиде поистине королевский подарок.

Веселенькие свежепоклеенные обои на, стенах гостиной, ворсистый красный ковер. Спальня, выдержанная в желтых тонах. Крессида уже знала, что желтый — любимый цвет Люси. Крессида была бесконечно благодарна Арабии, но собиралась оставаться самой собой и не намеревалась играть роль Люси.

Тем не менее, лежа в темноте, девушка волей-неволей думала о комнате настоящей Люси, которая словно ожидала возвращения хозяйки с бала. Отбросив одеяло, она спустила ноги и, нащупав шлепанцы, поколебавшись, встала с постели.

Показывая Крессиде комнату Люси, Арабиа перебирала разбросанные на туалетном столике недорогие украшения: бусы из жемчуга, серебряную брошку в форме птицы, гребень, усеянный «бриллиантами». Арабиа, вздохнув, положила безделушки на место и разрешила Крессиде подниматься сюда в любое время, когда та захочет.

В Крессиде проснулся писательский азарт, и она загорелась желанием уединиться в комнате Люси, представить себе умирающую и потом описать все это.

Внезапно она вспомнила: там, на письменном столе, лежал дневник.

А что, если он хранит какие-то секреты? Возможно, на первый взгляд записи выглядят вполне невинными, но вдруг удастся прочитать что-то между строк? Крессида почувствовала, что дрожит от волнения. Какая-то сила влекла ее немедленно подняться в комнату Люси и проникнуть в тайны умершей девушки.

Том осуждал Крессиду за то, что она всегда действовала импульсивно. Но именно конфликт ее импульсивности с невыносимым прагматизмом Тома привел Крессиду в Дом Дракона, загадочный и завораживающий. И сейчас импульсивность побуждала Крессиду исследовать комнату наверху.

Надев халат, она на цыпочках вышла из спальни и по мраморной лестнице поднялась на второй этаж, где в большой комфортабельной квартире, выходившей окнами на улицу, жила Арабиа; миссис Стенхоп с сыном занимали крохотную квартирку в начале коридора.

Верхний этаж, полумансарда, целиком принадлежал Люси. Две комнаты, меблированные более громоздкими, чем у Арабии, гарнитурами, и великое множество заморских сувениров. Длинное, с низким потолком помещение с балконом, выходящим в небольшой сад, — спальня Люси.

Мраморная лестница заканчивалась на втором этаже. В мансарду вели деревянные ступени, покрытые тонким пыльным ковром, который поглощал звук шагов Крессиды, но старые ступени предательски скрипели. Она не хотела потревожить кого-либо и старалась ступать как можно тише. Даже легкий шорох может насторожить миссис Стенхоп, и тогда прости-прощай планы уединиться в комнате Люси.

Крессида жалела миссис Стенхоп, казавшуюся ей комком нервов и напоминавшую пойманную птичку. Долговязый Даусон, вынужденный жить с больной матерью, тоже вызывал в ней сочувствие, несмотря на взаимную антипатию. Крессида вспомнила, что, когда Арабиа представляла их друг другу, подросток протянул свою костлявую руку, исподтишка разглядывая новую знакомую, словно подозревал в чем-то неблаговидном. Крессида дала себе слово: что бы ни случилось, всегда быть любезной со Стенхопами.

Девушка благополучно добралась до комнаты Люси. Но когда тихонько открыла дверь и зажгла свет, вдруг пожалела о содеянном.

На туалетном столике стояли свежесрезанные цветы. Зачем Арабиа мучает себя, делая вид, что эта комната все еще обитаема?

Крессида остановилась перед туалетным столиком, на котором в серебряной рамочке стояла фотография Люси. Девушке на снимке было столько же лет, сколько сейчас Крессиде. В юном лице, нежном, округлом, не было ни капли сходства с Арабией. Шею девушки украшала нить жемчуга, в руках маленький букет. Красные розы, по словам Арабии, были любимыми цветами ее дочери.

Крессиде показалось, что в комнате витает аромат духов Люси, и ей почему-то стало не по себе. Крессида с трепетом подошла к письменному столу, поколебавшись, взяла дневник, раскрытый на последней странице, словно в ожидании очередной записи. Женский убористый почерк: «Сегодня обедаем с Ларри. Поговорим о свадьбе, обсудим кое-какие детали. Завтра надо заказать цветы…» И все. Цветы, конечно, были заказаны, но не для свадьбы.

Крессида перелистала дневник. Беспечные заметки веселой, пользующейся успехом у сильного пола девушки: приглашения отобедать или покататься на лодке, подробные перечни сделанных покупок, недовольства или восторги по поводу примерок новых нарядов, перемывание косточек поклонникам и соперницам. Имя Ларри встречалось на каждой странице по нескольку раз.

Только одна запись была тщательно зачеркнута. Крессида до боли в глазах всматривалась в наезжающие друг на друга буквы, пытаясь разобрать написанное: «Вечером видела Монти». Кто этот Монти и почему упоминание о нем зачеркнуто? В дневнике, охватывающем события шести месяцев, больше ни разу не упоминалось о нем. Был ли этот Монти безразличен Люси и не заслуживал внимания, чтобы постоянно писать о нем, или, наоборот, оказался столь неприятным типом, что Люси решила избавиться даже от упоминания его имени? Крессида положила дневник на место, решив утром расспросить Арабию о таинственном Монти.

Любопытство побудило ее заглянуть в гардероб, и Крессида с восторгом начала перебирать висящие там платья. У нее таких никогда не было. Сшитые лет двадцать назад по довоенной моде, они тем не менее были прелестны. Крессида разглядывала умопомрачительное бальное платье из зеленого шифона, когда услышала за дверью слабый шум. Может, показалось?

Крессида прислушалась: ни единого звука. Внезапно ее охватило нестерпимое желание покинуть этот дом. Больше всего на свете захотелось вернуться к Тому, пусть он зануден, педантичен, но у него доброжелательное лицо и успокаивающая улыбка. Какая глупость подняться сюда среди ночи! Крессида решила поскорее отправиться в постель. Подошла к двери, погасила свет, повернула ручку…