Татьяна Тронина - Та, кто приходит незваной Страница 6

— И я люблю тебя, и мне никто не нужен, — сказал Сергей и поцеловал ее в плечо.

— Ах да, ты знаешь, как называется то, чем мы с тобой сейчас занимались, у БДСМщиков? Ванильный секс. Ванильный — значит, без какого-либо дополнительного вкуса. Как простое ванильное мороженое…

Утро.

Лиля, сколько ни старалась, почти всегда умудрялась проспать утренние сборы семьи. Вставала обычно, когда Викуся, уже накормленная бабушкой, готовилась выйти из дома. Лиле оставалось только расцеловать дочку и вежливо поздороваться с Раисой Петровной… Сергей выбегал еще раньше, стараясь попасть на работу до начала утренних пробок. Он жалел жену и не будил ее. Завтрака, приготовленного руками супруги, он не ждал — по утрам у него аппетит отсутствовал. Сергей выпивал лишь чашку черного кофе, а завтракал уже на работе, часов в одиннадцать.

Вот и в этот раз Лиля вышла из спальни, а в коридоре Раиса Петровна уже суетилась вокруг Вики.

— Доброе утро. Зайка, зайка моя! — Лиля обняла дочь, звонко расцеловала ее в макушку.

— Ма, смотри, какой мы с бабушкой вчера мне зонтик купили! — радостно сообщила дочь, глядя на Лилю ясными, сияющими глазами. — С кошками, как я люблю!

— Пятьсот рублей. Это куда мир катится… — вздохнула Раиса Петровна, застегивая на себе плащ. — Доброе утро, Лиля.

— Пятьсот? Это совсем недорого, — возразила Лиля.

— Ужас… В наше время детские вещи столько не стоили, — упрямо возразила свекровь. Приобняла Лилю на мгновение: — Ну, пока. Там на кухне я тебе сырников оставила.

— Раиса Петровна, спасибо!

— Да ладно. Я Викусю в школу провожу, потом на рынок.

— Мамочка, пока!

— Пока, зайка моя!

Лиля закрыла за ними дверь, потом подошла к окну на кухне. С высоты третьего этажа хорошо просматривался двор.

Вот они идут, Вика и Раиса Петровна. Вика — худенькая, высокая для своего возраста, с белой длинной косой, в малиновом плаще, резиновых сапожках, вертит над головой зонт — дождь опять накрапывает. И свекровь выступает бойко рядом — невысокая, почти вровень с внучкой, плотная, с задорным пучком фиолетовых волос. Они о чем-то болтают, старая и молодая, оживленно поглядывая друг на друга. И не похожи, и похожи до ужаса — повадками, походкой.

Вика — бабушкина внучка. Раиса Петровна обожает Вику до исступления, до паранойи. Кутает, закармливает, балует, ходит с внучкой на все детские утренники, в кино, на спектакли… Читает с ней, проверяет уроки. Хотя, если честно, Викуся — отличница, соображает получше бабушки…

Отнять все эти заботы у Раисы Петровны — значит ее убить.

Лиля и Сергей не раз предлагали нанять домработницу, няньку для Викуси, чтобы свекровь не надрывалась так, — но нет, никогда!

Если бы Раисе Петровне досталась другая невестка, не Лиля, а более самостоятельная и независимая особа, не нуждающаяся или вовсе категорически не принимающая помощь со стороны, жизнь пожилой женщины лишилась бы смысла.

Лиля, «неправильная» Лиля являлась лучшим подарком Раисе Петровне. Они почти не ругались. Спорили, да, эти две женщины часто, но — не скандалили, не злились друг на друга, прекрасно понимая, что ничего изменить нельзя. Вернее — что ничего нельзя менять в существующем порядке вещей.

«А я ведь в героини фильма не подошла бы, — вдруг не без иронии подумала Лиля, глядя в окно. — Героиня должна быть положительной. А я — плохая жена и плохая мать. Я, по сути, не заслуживаю того счастья, которое имею. Сколько вокруг добрых, трудолюбивых, умных, красивых, хозяйственных, совсем не стервозных, но таких одиноких женщин! И за что мне это счастье, чем я его заслужила, спрашивается?»

Он проспал. Он всегда умудрялся проспать — потому что ложился поздно, засиживаясь за компьютером до середины ночи.

Открыл глаза — сверху угрожающе нависал (словно готовясь обрушиться) серый в утренней полутьме потолок. И еще — было оно, желание, разрывающее душу и мозг. Евгений, как и большинство мужчин, открывал глаза утром по зову плоти.

Но Иры рядом не оказалось. Значит, поезд ушел. Все. Ничего не обломится.

У Евгения с женой существовала договоренность: хочешь — бери. Но только если Ира еще не выскользнула из постели. То есть «брать» надо было сразу после звонка будильника. Потом Ире — некогда, поскольку ее утро подчиняется строгому расписанию, нарушить которое никак нельзя.

Распорядок Ириного утра следующий:

1. Приготовление завтрака. Процесс не сложный, но требующий оглядки на время — сварить полезную овсяную кашу и дать ей настояться, запарить так же несколько черносливин или кураги. Ира завтракала только овсянкой и сухофруктами.

2. Зарядка, долгая и обстоятельная. Ирина работа требовала пребывания в хорошей физической форме. Хочешь — не хочешь, а надо качать пресс, делать растяжку.

3. Медленное и вдумчивое питие холодной воды (чтобы кишечник заработал). Если Ира не выпивала стакан воды или проглатывала ее залпом, то кишечник работать не начинал, оттого потом тяжесть на весь день, раздражение… У Иры, как и у многих женщин, и в особенности у рожавших, наблюдались некоторые затруднения в этой области.

4. Прочие утренние процедуры — мытье, укладка волос… Словом, все утро у жены было расписано по минутам, она не могла бросить все и ублажать проспавшего звонок будильника мужа.

Потому что потом у Иры — новая порция утренних дел: разбудить сына, покормить его, отвести в сад…

Евгений много раз предлагал жене свою помощь. Да, пусть он проснулся позже, но он способен помочь Ире. Она ему — утренний секс, а он — свои услуги потом. Она делает зарядку, а Евгений сам собирает сына в сад.

Нет.

Евгений все делал категорически не так , медленно и неправильно. В его действиях, по мнению жены, не наблюдалось упорядоченности и логики. А ведь утро в семье в будний день должно мчаться четко и быстро, точно поезд по расписанию. Забыл какую-то мелочь, затормозил на середине пути — все летит к черту, и день тоже испорчен безнадежно!

Ира не ругалась, не закатывала скандалов, когда семейный поезд вдруг, по вине Евгения, нарушал свой утренний график. Нет, в этом случае она просто цепенела, замыкалась в себе. Взгляд ее становился бесстрастным, пустым.

Тогда она доделывала или переделывала все, с чем не справился муж, брала сына Ленечку за руку и выходила из дома. Или, что хуже, покидала квартиру с полным кишечником или неразмятыми мышцами. Несчастной на целый день — уж такова была ее физиология, ее психика.

Евгений же после ухода жены чувствовал себя подлецом и негодяем.

Поэтому проще было сейчас лежать в кровати и глядеть в потолок, и не просить ничего, и не ждать милостей от жены. В лучшем случае он просто помешает Ире, в худшем — испортит жене целый день.