Карен Робардс - Секс лучше шоколада Страница 60

Макс неожиданно отстранился и навис над ней

– Так, что там у нас идет следующим номером? Ах да, ты хотела, чтобы я тебя раздел.

Джули глубоко вздохнула. Она была не в силах что-либо сказать и лишь слабо пошевелила пальцами у него на плечах вместо ответа. Опершись на локоть, Макс продел руку ей за спину, ловко расстегнул и стянул с нее бюстгальтер. Он полюбовался ее обнажившейся грудью, провел подушечкой большого пальца по соску, уже вздувшемуся и влажно блестевшему от его поцелуев

– Они прекрасны, – прошептал он, встретив, взгляд Джули, потом накрыл ее грудь ладонью и поцеловал в губы.

Джули обняла его за шею и поцеловала в ответ, упиваясь вкусом его губ, теплотой его руки, ласкаю щей ее грудь, давлением колена между бедер, весом и трением его тела, все еще одетого, простертого поверх ее собственного, почти обнаженного. Она хотела видеть его раздетым, ощутить его кожу своей. Ее пальцы нырнули под ткань рубашки и прикоснулись к его коже. Кожа оказалась теплой, чуть влажной и гладкой, под ней прощупывались тугие мускулы.

– Сними рубашку, – попросила она.

Он посмотрел на нее, потом одним движением сорвал через голову рубашку вместе с футболкой, а Джули жадным взглядом охватила его обнажившийся торс. Широченные мускулистые плечи. Могучая грудь, покрытая густой порослью курчавых светло-каштановых волос, сквозь которую она различала плоские соски. Тонкая талия. Живот, своей рельефно обозначенной мускулатурой напоминающий стиральную доску и до того соблазнительный, что от него невозможно было отвести глаз. Джинсы низко сидели на его стройных бедрах, обнажая пупок и тонкую полоску волос, исчезающую под поясом

Джули внезапно осознала, что смотрит на живой эквивалент шоколадки «Годива» – предмета, всегда казавшегося ей самым желанным на свете. Теперь шоколад отодвинулся на второе место Макс только что одержал победу в борьбе за золотую медаль

– Ты великолепен…

Именно так она подумала, когда впервые увидела его без костюма Дебби, а теперь невольно выразила эту мысль вслух.

– Это моя профессия, – невозмутимо пожал плечами Макс и наклонился, чтобы ее поцеловать.

Она ответила на поцелуй, проводя ладонями по его груди. Ее ногти легонько царапнули его соски, Макс застонал и обрушился на нее всей своей тяжестью. Джули не возражала. Напротив, ей нравилось все: давление его могучей груди, источаемое им тепло, трение жестких курчавых завитков о ее кожу Она задвигалась, чтобы усилить это ощущение.

Когда Макс наконец поднял голову, Джули обхватила ее руками и без слов притянула к своей груди, выгибаясь вверх и вперед, словно преподносила себя ему.

На этот раз, когда его губы сомкнулись на ее груди, на ней не было даже тончайшего слоя одежды.

Если бы она умерла в эту минуту, то умерла бы счастливой. Она закрыла глаза, содрогаясь от наслаждения, упиваясь ощущением его горячих и влажных губ, его языка, ласкающего чувствительный сосок. Она застонала, задвигалась, еще сильнее прижала его голову к своей груди. Последние еще остававшиеся у нее внутренние запреты растворились без следа. Она погрузила пальцы в его волосы, обвила его длинными, стройными ногами, как ленточка обвивает майский шест. Теперь он лежал между ее бедер, и она инстинктивно подтянула кверху колени, чтобы ему было удобнее. Это движение привело его бедра, все еще обтянутые джинсами, в тесное соприкосновение с той частью ее тела, что изнывала и томилась жаждой обладания. Макс ритмично задвигался, не отрываясь от нее. Джули вскрикнула, не в силах больше сдерживаться, и начала ответно двигать бедрами.

Макс неожиданно отстранился, и Джули протестующе застонала, потянулась за ним, но он завел ей руки за голову и прижал их к постели. Теперь его бедра сжали клещами ее ноги.

– Макс… – Джули заерзала, но так как теперь он не касался ни одной из жизненно важных частей ее тела, никакого облегчения это ей не принесло.

Она нахмурилась и с досадой закусила нижнюю губу, а он, являя собой живое воплощение фразы «Так близко и в то же время так далеко», как ни в чем не бывало окинул ее оценивающим взглядом знатока и явно остался доволен увиденным.

– Давай сделаем это не торопясь.

– Я не хочу делать это не торопясь.

– Нет, хочешь. Просто ты сама еще этого не знаешь.

Что она могла противопоставить такой логике? Все равно сердце билось так бурно, а дыхание было таким частым, что вести разумную беседу она не могла, а уж тем более спорить на столь важную тему. Ее бесило его спокойствие, но, приглядевшись, Джули убедилась, что оно напускное. Его веки отяжелели, в глазах тлели угли, губы были плотно сжаты, а подбородок до того напряжен, словно ему приходилось сдерживаться изо всех сил.

Макс освободил ее запястья и пустился в неспешное путешествие по телу Джули, поглаживая сперва одну грудь, потом другую, не забывая уделить особую ласку животу, отмеченному следом недавнего ночного нападения.

– Красиво, – сказал он тихо, проводя пальцами по верхнему краю трусиков, а потом по треугольнику тончайшей ткани.

Джули ощутила пожар, разгорающийся от его прикосновений. Она судорожно вздохнула, когда он подцепил пальцами резинку трусиков и сдернул их одним рывком.

«Наконец-то!» – подумала она, невольно дернувшись всем телом. Макс стянул трусики до самых щиколоток. И только тут пораженная Джули обнаружила, что туфли до сих пор на ней. Он взял ее ноги одну за другой и осторожно снял трусики, не задев тонких высоких каблуков, а потом отбросил комочек розового шелка туда, где он мог составить компанию бюстгальтеру.

Схватившись руками за матрац, вцепившись в него ногтями, чтобы сохранить хоть видимость самообладания, Джули оглядела себя – торчащие соски, все еще влажно блестевшие после визита его губ, плавные изгибы талии и бедер, ровный, гладкий живот и темный треугольник волос между ног. Ее взгляд скользнул по длинным загорелым ногам, разведенным на неприличное расстояние, потому что он своей сильной, мускулистой рукой держал одну ступню в изящной туфельке, обхватив ее за щиколотку.

Никогда в жизни Джули не доводилось видеть ничего более эротичного, чем ее собственное тело, обнаженное, если не считать жемчужного воротника-стойки и босоножек из лиловых ремешков, развернутое перед Максом, словно скатерть-самобранка.

– Классные туфли. – Все еще держа в руке ее правую ногу, он повернул голову и прижался губами к хрупкой косточке на лодыжке, охваченной лиловым кожаным ремешком. Наслаждение змейками поползло по ее ноге вверх от того места, к которому прикасались его губы. Она следила, как зачарованная, пока его пальцы расстегивали крошечную пряжку. – Они мне особенно нравятся, когда, кроме них, на тебе ничего не надето.