Барбара Вуд - Звезда Вавилона Страница 68

Она прикрыла глаза рукой, наблюдая, как Фило ступил на покрытый плитами внутренний двор. Это было впервые. Фило никогда не вмешивался в ее дела.

— Лама не отдает книги, — сказала она, когда он подошел к ней.

— Я все же попробую. Ты возвращайся на моем вертолете. Я улечу на другом. Джессика, и достань мне письмо Раймона Тулузского. Я должен заполучить его.

У вертолета она задержалась, чтобы посмотреть, как он прошествовал через двор вместе со своими вездесущими подручными. Догадывался ли Фило о том, что письмо уже у нее? Или ее просто мучила паранойя?

Когда геликоптер взлетел и унес Джессику вниз в долину, Фило сделал знак людям во втором вертолете, и они начали выгружать ящики с надписями «Еда» и «Медикаменты».

Лама был Ринпоче, что на тибетском означает «драгоценный», — человеком, достигшим через годы учения и занятий высшего духовного просветления. Этот конкретный Ринпоче был еще и Тулку — перевоплощением высоко развитого индивидуума, который практиковал сострадание и самоотверженность на протяжении многих жизней. Вдобавок он являлся хранилищем истины, Дхармы. Его надо было приветствовать, три раза упав ниц. Фило ограничился простым американским рукопожатием.

Рядом стояли помощники, следившие за тем, чтобы лама ни в чем не нуждался и посетители не навязывались к нему с чрезмерными просьбами, потому что он никогда бы не стал выражать недовольство или говорить о своих потребностях; даже если собеседник утомлял его, терпеливый лама не сказал бы ни слова.

Пока один из помощников заваривал чай, Фило спросил:

— Это правда, что Иисус бывал здесь?

Лама кивнул. Он был наголо пострижен, и его голова блестела. Ему было двадцать три года.

— Да, — ответил он на английском языке с акцентом. — Две тысячи лет назад, чтобы приготовиться к Своей священной миссии.

— И Он читал ваши тайные тексты?

— Да.

— Он читал о свете в этих текстах?

— Божий Свет, да, в книге «Поток Сияющего света». Потом Иисус понес священное послание в Иерусалим, — ответил буддийский монах.

Пока на улице мальчишки-монахи повторяли слова за учителем, Ринпоче рассматривал свои грубые четки, сложенные в ладонях.

— Но они не продаются.

— Могу я хотя бы увидеть их?

Святилище являлось местом, где человек мог лучше всего познать себя, открыть спрятанную внутри себя природу Будды и услышать слова истины. Фило пришел сюда, чтобы заключить сделку.

Когда китайские коммунисты в 1959 году оккупировали Тибет, были сожжены многие монастыри и убиты тысячи монахов. Из шестидесяти пяти томов этого шедевра сохранились только семь. Этот был восьмым. Коллекционеры рыскали по всему миру в его поисках.

Бумага, похожая на тончайший газ, была удивительно прочной и шелковистой на ощупь. Непереплетенные страницы были покрыты черными тибетскими письменами, повествовавшими о просвещении. И Фило хотел получить эту книгу.

— Я буду с вами предельно откровенен, Ринпоче. Понимаете, об этих тайных текстах было написано в популярной газете, и теперь многие ищут их для пополнения своих частных коллекций. Некоторые из этих людей не так порядочны, как я. Они придут сюда, предложат вам деньги, возможно, даже попытаются украсть книгу. Я же привез вам щедрые подарки. Когда вы откроете ящики, то не поверите своим глазам. В них еда и лекарства для всех вас. Одеяла и лампы, электрогенераторы. Я знаю, что вам нужны эти вещи, особенно в таком отдаленном районе.

Ринпоче не стал оспаривать его слова. У лам и их учеников были свои потребности, как и у любого человека. Тем не менее он сказал:

— Книга должна остаться здесь.

Фило посмотрел вокруг. Монастырь был очень древним.

— Похоже, здесь небезопасно.

— Мы хорошо защищены, — возразил лама.

— Тогда вы можете пообещать одну вещь? Вы известите меня, если книга когда-нибудь покинет стены монастыря, будучи вывезена вами либо, не дай бог, украдена?

— Книга никогда не покинет это место.

— Но вы обещаете мне?

— Я сообщу вам.

Фило протянул руку.

— Тогда я, пожалуй, пойду. Подарки останутся в качестве подтверждения моих добрых намерений.

Когда вертолет Фило поднялся в воздух, мальчишки-монахи смотрели вверх и махали ему. Фило помахал в ответ и произнес всего одно слово:

— Сейчас.

Мистер Росси нажат кнопку, и одновременно под ними во внутреннем дворе взорвались огромные шары горячего сияющего огня и охватили пламенем здания. Улыбки мальчиков сменились выражением ужаса. Наблюдая за огнем, Фило не обращал внимания на испуганные лица, крики детей и монахов в пылающих одеждах, чья кожа вздувалась и обугливалась. Он не смотрел на маленьких мальчиков, корчившихся в агонии, и старых монахов, старавшихся голыми руками затушить пламя. Он интересовался только эффектом бомб, установленных его людьми в то время, когда он беседовал с ламой.

За несколько минут все вокруг оказалось усеяно почерневшими телами, горящими зданиями, рушащимися крышами, разваливающимися дверными проемами. Языки огня поднимали пепел и обуглившиеся остатки древних священных книг к небу.

— Великолепно, — похвалил Фило; ему очень понравилось то, что он увидел.

Вертолет развернулся и направился обратно в долину, и в этот момент зазвонил спутниковый телефон Фило.

— Сэр, таблички у нас, — произнес голос в трубке.

Фило был доволен. Но следующее предложение его не обрадовало:

— Сэр, мы упустили мужчину с женщиной.

— Найдите их, — приказал он. — Когда найдете, бросьте Армстронг в пустыне и сделайте так, чтобы она там осталась навсегда. — Это будет ей подарком от него. Как египтолог, она, наверное, мечтала бы умереть в пустыне. — Но доставьте мне Гленна Мастерса.

Гленн был ему нужен — для успешного осуществления его плана требовалась человеческая жертва.

Солнце взошло над серым плоским миром. Гленн и Кэндис молча продолжали свой путь на север, устремив взгляды прямо перед собой, словно пытаясь силой воли заставить появиться из-под земли хоть какое-то обиталище людей. Уставшие, томимые жаждой и голодом, с больными ногами и затекшими спинами, они тем не менее не сдавались.

Наступил полдень, тусклый свет с неба дополнял общую унылую картину. Помогая Кэндис перебраться через узкий овраг, Гленн заметил, что она смотрит куда-то мимо него с озадаченным выражением на лице.

— Что такое? — спросил он. Обернувшись, он увидел коричневый холмик на темно-желтой равнине. Верблюд?

Но это был «понтиак»!

Из последних сил они припустили бегом и обнаружили бездыханное тело Яна Хоторна, распростертое на песке; остекленевшие глаза смотрели куда-то ввысь. Гленну не понадобилось проверять пульс, чтобы все понять.