Татьяна Алюшина - Белоснежный роман Страница 7

Ничего она ему на это не сказала – подумать подумала, а отвечать не стала, лишь кивнула неопределенно, вроде как и соглашаясь, и смотрела на него, пока он шел между столиков к выходу из ресторана.

Настасья вздохнула, словно многоопытная старушка, прожившая долгую жизнь – чего смотреть-то зря? Ну, мужик северный, героический, как утверждал его друг – начальник местного аэропорта, а они тут все сплошь и рядом героические, раз вообще здесь живут и так работают, как этот Вольский.

Да, вообще-то она не про него вздыхает, а о своем, о девичьем, о том, что она-то все как-то мимо всяких мужчин, хоть героических, хоть не очень – не до них и вся в работе любимой, да и вообще… И о бытовом, в том смысле, что застряла здесь.

И, между прочим, очень тревожная ситуация складывается с ее главной заботой! Стихия-то грозит разбушеваться не на шутку – вон как уже подвывать начинает, совсем не мирно-тихо! Ох, что будет-то? Точно буран какой-нибудь страшенный.

А рожа у этого Вольского все равно бандитская, хоть он и герой прямо геройский, спасающий детей! Вот почему в природе людской все так неладно? Вроде и человек какой хороший, прямо эталон, а на вид браток братком, и повадки у него соответствующие. Вот как глянет исподлобья, хоть беги!

От непонятных мыслей о природе человеческих несуразностей ее отвлек подошедший официант, поинтересовавшийся, будет ли она еще что-то заказывать.

«А буду!» – решила Настена.

Наелась она до отвала, но идти в номер не спешила, решила еще отварчику знатного попить, а к нему ма-а-аленький кусочек яблочного штруделя, который тут готовили восхитительно, и порцию можно было выбрать – от стандартной до мини или макси.

Совсем маленький. Мини. Один.

Чуть-чуть.

Официант понимающе улыбнулся и плавно удалился, прихватив с собой купюры из-под тарелки и использованную посуду. А Настя осмотрелась вокруг.

И подивилась: оказалось, что в ресторане уже набралось довольно много посетителей, а она и не заметила, увлеченная беседой с Максимом Романовичем и размышлениями о несправедливостях жизни.

В этот момент двери в ресторан открылись, пропуская нового постояльца отеля – очень импозантного, практически сокрушительно привлекательного статного высокого мужчину на вид лет сорока пяти.

От нечего делать и из врожденного познавательного интереса к событиям, обстоятельствам и людям Настасья принялась его рассматривать.

Мужчина такой, из разряда обеспеченных, влюбленных в себя до головокружения, с соответствующей манерой держаться и преподносить себя, с атрибутами этой своей обеспеченности – определенной одеждой, едой, женщинами. Нет, не так – такие себя всегда несут. Вот так будет правильней.

Интересный типаж.

«Интересный типаж» тем временем прошел через зал к свободному столику рядом с тем, за которым сидела Настя, и, чуть обозначив головой намек на приветственный поклон в ее сторону, устроился в кресле, оказавшись метрах в двух от Настасьи да еще в очень выгодном ракурсе для ее наблюдения.

Вот бы кому в герои эпические, так этому!

Прямо хоть картины пиши!

Фактурный такой типаж – фигуристый, спина дворянски ровная, симметричное лицо на красавца голливудского, пожалуй что, все же не тянет, но безусловно, весьма хорош. Эдакий аристократизм, отягощенный прекрасной внешностью, – черные, смоляные волосы средней длины уложены в прическу из серии «благородная естественность» и блестят (для ухода за ними явно используют дорогие средства); строгие очки в тонкой золотой оправе с чуть затемненными линзами придают утонченности и загадочности облику, а идеально выбритая и обихоженная небольшая бородка-эспаньолка скрадывает чуть пухловатые щеки, слегка выпирающую нижнюю губу и немного широковатые ноздри.

Настасья обратила внимание на кое-какие странные детали в его лице, но отнесла их на счет чрезмерно серьезного и трепетного отношение мужчины к своей внешности.

Дорогой костюм, белоснежная рубашка с галстуком, очень дорогие туфли, часы известной марки на руке и тонкий запах престижного и несусветно дорогого парфюма завершали образ богатого, изысканного джентльмена.

Стиль – деловая роскошь, бьющая в глаза.

Ну, точно на картину! С таких типажей можно писать и утро графского семейства в любимом имении в Ницце или маршала Советской армии, обсуждающего с генсеком план наступления.

Настя поджала губки, чтобы не хихикнуть откровенно, очередной раз подивившись своему разбушевавшемуся не на шутку воображению, и даже отвернулась к окну, чтобы мужчина случайно не подумал, что она иронизирует над ним.

Над ним, конечно, но ему-то об этом совершенно незачем догадываться. Справившись с приступом смешливого сарказма, она снова повернула голову и посмотрела на незнакомца, от столика которого в этот момент отходил официант, принявший у того заказ.

– Вы тоже жертва стихии? – спросил мужчина с легкой иронией.

Голос у него оказался низкий, эдакий насыщенный баритон, и говорил он неспешно с расстановкой, словно взвешивал и оценивал каждое произнесенное слово.

– К сожалению, да, – подтвердила его предположение Настя.

– А знаете, – добавив в голос чуть большей бодрости, доверительно поделился он с ней, – я даже рад такому обстоятельству, – и пояснил: – Неделя выдалась напряженная: сплошные встречи, переговоры, перелеты, переезды. Хоть высплюсь за эти сутки, отдохну и приду в нормальный режим.

– В какой сфере деятельности вы трудитесь? – спросила Настя по всем канонам подобного рода беседы при случайном знакомстве. – Если это не секрет, конечно, – тут же поправилась она.

– Да какой там секрет, милая девушка, – отмахнулся мужчина.

Подошел официант с подносом, и они оба замолчали, пережидая, пока тот выставит на стол перед незнакомцем чашечку эспрессо, а перед Настей – чайничек с отваром и тот самый штрудель, на который она соблазнилась вопреки благоразумию (порция мини).

– Разрешите представиться, – сделав маленький глоток кофе, сказал незнакомец, – Кипрелов. Эдуард Олегович. А тружусь я в строительном бизнесе.

Так и сказал: «тружусь», видимо, гордясь этим обстоятельством и всячески его подчеркивая, и назвал наименование незнакомой Насте европейской фирмы, пояснив, что она, то бишь фирма эта, производит современные строительные материалы высочайшего класса по новейшим технологиям и чуть ли не космическим разработкам. В Якутию же он прилетел как топ-менеджер фирмы – подписывать договора на поставки их продукции на ведущие масштабные объекты как государственных строек, так и частных. И спросил:

– Вы слышали о тех грандиозных стройках и проектах, которые осуществляются сейчас под руководством государства и личного патроната президента в республике?

– Слышала, – с сомнением признала Настя.

– Я так понимаю, что это далеко от рода вашей деятельности? – снисходительно улыбнулся он ей и спросил о другом: – Простите, как можно к вам обращаться, милая девушка?

– «Милая девушка» тоже очень приятно, – улыбнулась она ему. – А зовут меня Анастасия. И да, вы правы, моя область деятельности очень далека от каких-либо строек.

Но дальше развивать тему своего трудоустройства не стала. Она вообще не любила распространяться о своей работе. По разным причинам. Поэтому и предпочла перевести стрелки разговора на Эдуарда Олеговича, помня золотое правило – люди очень любят поговорить о себе и поделиться своими рассуждениями о жизни, и если хочешь отвлечь их внимание от иного предмета обсуждения, горячо поинтересуйся их делами.

– И что, вашу продукцию оценили? Договора-то вам удалось подписать до этого природного коллапса? – махнула она рукой в сторону окна.

– Ну разумеется, – чуть снисходительно уверил он.

Сделал еще один маленький глоток кофе, медленным выверенным движением, за которым она непроизвольно проследила взглядом, опустил чашечку на блюдце.

– Извините, Анастасия, – поднялся с места Эдуард Олегович, – я бы с удовольствием задержался и пообщался с вами еще, но, признаться, ужасно вымотался. Поэтому пойду в номер отдыхать, – и заметил: – Впрочем, это же не последняя наша встреча, мы же находимся в одной гостинице и задержимся тут на какое-то время, еще увидимся. За ужином, например.

– Непременно, – кивнула она.

– Тогда до встречи, – откланялся он и двинулся к выходу.

«Еще один спать отправился», – мысленно усмехнулась Настя, провожая взглядом его удаляющуюся идеально ровную спину.

Какой-то немного странный человек, что-то в нем… не могла сформулировать свое ощущение от этого Эдуарда Олеговича она.

Он очень чинно вышагивал по залу к дверям, а она смотрела ему вслед и вдруг странно так подумала: «Бесполезно красивый, искусственный человек».

Будет интересно с ним еще побеседовать и присмотреться, разгадать, что ей в нем не понравилось и показалось странным.