Марта Таро - Игры скорпионов Страница 7

Подобные опасения выглядели откровенным кокетством. Кроме Григорьева Полина получила в наследство от погибшего мужа еще два поместья поменьше и солидную сумму в ассигнациях, бедность ей не грозила, поэтому Орлова пропустила жалобы мимо ушей и вернулась к главному:

– Понимаешь, я не хочу рассматривать тот случай, когда к вам в уезд приезжают чужаки, ловят на улице девиц, убивают, а потом возвращаются к себе домой. Потому что при подобном раскладе найти преступников можно лишь случайно. Я исхожу из того, что похититель живёт где-то рядом. В этом есть своя логика: злодею не нужно торопиться, он может тщательно обдумать очередное похищение. К тому же надо куда-то увезти девушку. Уезд у вас небольшой, лесов мало, если бы злоумышленник убивал и прятал трупы где-нибудь в роще, это обязательно вскрылось бы. Однако никто ничего не видел, тела не найдены, так что я делаю вывод: у преступника есть место, где он может держать похищенных.

– Ты хочешь сказать, что он – помещик? – ужаснулась Полина.

– Возможно и так, а может, хозяин хутора, мельник или пасечник – любой человек, имеющий дом и участок земли в безлюдном месте.

Графиня Брюс явно опешила. Скорее всего, она подозревала, что в уезде бесчинствуют пьяные мастеровые или лобазники, но Орлову сейчас переживания кузины не тронули.

– Поля, вспоминай хорошенько! – приказала Агата Андреевна. – У меня после разбора ваших записей осталось такое впечатление, что никто из помещиков, кроме молодого Островского, в уезд в этом году не приезжал. Я говорю о том, что человек приехал, поселился в уезде и прожил там по крайней мере до времени исчезновения последней из девушек.

Полина надолго задумалась и наконец подтвердила:

– Да, только Лаврентий один и приехал. Отца похоронил и остался. Больше никого вспомнить не могу. А мои соседи что тебе написали?

– То же самое… Понимаешь, какая штука, этот Островский – единственный новичок, умеющий убивать. Раз вернулся с войны, значит, ему уже случалось это делать. Хотя, скажу честно, я не вижу причин, зачем ему это понадобилось. К тому же у Островского не мать, а мачеха. С одной стороны, это – подходящий расклад, ведь женщина с большей вероятностью проявит жестокость по отношению к чужому ребенку, чем к собственному, но с другой – эту Иларию все как один описывают покорной женой – затворницей.

– Да уж! Я её за двадцать лет и видела-то всего раза три, причём в последний – на похоронах. Внешне Илария казалась броской, но всегда молчала, глаза прятала, – вспомнила Полина. – Я по молодости думала, что Валерьян скрутил бедняжку в бараний рог – отыгрался за свою жизнь с Марианной.

Агата Андреевна уже сообразила, что Валерьян – это тот самый отец-игрок, которого приехал хоронить раненый офицер, а Марианна – его умершая мать.

– Расскажи-ка мне о родителях этого Лаврентия, – попросила Орлова.

– Марианну я почти не помню, она умерла в тот год, когда я вышла замуж и переехала в Григорьево. Слышала сплетни, будто о ней до замужества ходило немало толков – вроде бы она дворовых мужиков жаловала. Но Валерьяна это не остановило, он о приданом думал. После смерти первой жены он вновь проделал тот же фокус с Иларией. Тогда все его очень осуждали, ведь новобрачной не исполнилось даже шестнадцати, а Островскому перевалило за сорок. Мог бы из приличия и не спешить: траур соблюсти, дождаться, пока невеста повзрослеет; но Валерьян боялся, что другие родственники заберут девушку из его дома и он потеряет шанс разбогатеть.

– Так Илария жила в доме сестры?

– Да, после смерти отца она переехала к Марианне, – подтвердила Полина. – Кстати, я вспомнила одну пикантную подробность: сёстры были очень схожи меж собой. Мужчины тогда ещё отпускали двусмысленные шутки по этому поводу.

– А ты не знаешь, сколько лет Илария прожила в семействе сестры и зятя?

– Я уже переехала в Григорьево, когда в уезде обсуждали смерть её отца. Все тогда очень жалели девушку, ведь отец её баловал, а Марианна считалась дамой жёсткой – по крайней мере, собственное семейство она держала в узде.

Показалось ли Агате Андреевне, будто она что-то нащупала? Дай-то бог! Фрейлина ухватилась за хвостик мелькнувшей догадки.

– Так получается, что Илария и года не прожила в доме при жизни сестры?

– Выходит, что так…

– И ты говоришь, что, когда Валерьян второй раз женился, невесте не было и шестнадцати?

– Да, ей было пятнадцать… – тихо подтвердила Полина.

Она еле смогла договорить, но Орлова сделала вид, что не замечает слабости кузины (материнский страх казался таким понятным), и продолжила рассуждения:

– Предположим, что слухи – правда и Илария с пятнадцати лет подвергалась насилию со стороны мужа. Теперь она освободилась, к тому же вернулся пасынок…

Графиня Брюс в ужасе затрясла головой.

– Не хочешь же ты сказать, что она… с собственным пасынком?

– Я так понимаю, что ей лет тридцать пять – тридцать шесть?

– Ну, где-то так, но в нашем уезде дамы в таком возрасте уже бабушками становятся! – возмутилась Полина. – Я видела Островского на похоронах, он – красавчик, мне даже пришла мысль о нём и Мими, но, когда я узнала, что покойный Валерьян перед смертью проиграл имение… Сама понимаешь!

Однако фрейлину волновало другое: оказывается, Полина видела мачеху и пасынка вместе! Очень удачно…

– Раз ты была на похоронах, значит, наблюдала и за вдовой?

– Ну конечно. Всё выглядело очень пристойно: Илария сидела у гроба и рыдала.

– А Лаврентий как относился к мачехе?

– По-моему, достойно, он всё время поддерживал её и утешал.

Орлова задумалась. Неясная линия, скорее даже пунктир, наконец-то мелькнула среди полного хаоса: женщина, попавшая в зависимость, когда ей было пятнадцать лет, освобождается и начинает… Что?.. Мстить?.. Воссоздавать прошлое?.. Устраивать пасынку ту же жизнь, которая была у его родителей? Оставалось лишь гадать.

– Послушай, Поля, а как ты считаешь, Лаврентий внешне похож на отца?

– Да одно лицо! Я, кажется, понимаю, на что ты намекаешь: Илария рехнулась и перепутала мужа с пасынком…

– Возможно, – согласилась Орлова, – но пока это всего лишь догадки. Кстати, ты сказала, что Островский-старший проиграл имение. Так где же теперь живут вдова и сын? Я подозреваю, что новые владельцы не постеснялись выставить их вон.

– Островские перебрались на хутор, оставленный Иларии отцом.

Полина вдруг всплеснула руками и закричала:

– Хутор! Агаша, ты нашла преступника! Хутор…

Неужели им действительно повезло и разгадка нащупана? Но не стоило спешить с выводами.

– Давай сделаем так: ты опишешь все наши догадки своему уездному исправнику, пусть он понаблюдает за хутором Островских, устроит негласный надзор и за мачехой, и за пасынком, – предложила Орлова. – Нам требуются достоверные сведения, а не домыслы.

– Я вернусь домой, и сама за этим прослежу, а исправник у меня забегает, как ошпаренный! – заявила графиня Брюс.

– Но ты же уехала из страха за дочь, а преступник пока ещё на свободе…

– Во-первых, я по дороге завезу Мими в имение её бабки – свекровь давно хотела повидать внучку, ну а во-вторых, если ты права, то мне бояться нечего.

– Потому что тебе не пятнадцать?

В интонациях Орловой недвусмысленно проступили ехидные нотки, и ей тут же стало стыдно. Впрочем, графиню Брюс подколки кузины не задели.

– Можешь сколько угодно шутить над моим возрастом, я всё равно на год моложе тебя, но дело в другом. Островский получил наследство где-то на юге. Лаврентий, забрав тётку и её служанку, кстати, такую же рыжую, как и сама Илария, уехал за день до нашего с Мими отъезда.

– Так их сейчас нет дома? – поняла Орлова. – Но тогда твой исправник может без помех обследовать весь хутор. Пусть ищет свежие грядки, клумбы или посадки. Если мы с тобой не ошиблись, то он должен найти тела.

Полина перекрестилась и мысленно пожелала, чтобы всё так и получилось, а кошмар в её уезде наконец-то закончился.

Глава шестая. Тайные планы

«Получится или нет?» – Долли все-таки сомневалась в своих способностях убедить домашних разрешить ей разводить лошадей и решила для начала опробовать свои аргументы на крёстном.

После рощи (на развилке дорог) она повернула к Троицкому и теперь гнала Лиса через поля к знакомому снежно-белому дому. Барон Тальзит – друг и ровесник покойного отца княжон – так и не обзавёлся собственной семьёй, поэтому к своим крестницам Долли и Ольге относился с отеческой нежностью. Девочки отвечали Тальзиту такой же любовью, а его двухэтажный дом в Троицком считали почти что родным.

Долли остановила Лиса у крыльца, ловко соскочила на верхнюю ступеньку и, передав повод дворовому мальчишке, направилась в кабинет хозяина дома. Александр Николаевич сидел за дедовским письменным столом. Сумрачное выражение лица, столь не свойственное этому светлому человеку, удивило Долли, но лезть в душу барону она не стала и поздоровалась как ни в чём не бывало: