Анна Нихаус - Лапочччка, или Занятная история с неожиданным концом Страница 7

– Ну, ты все про всех знаешь!

– Да, я такой… А кстати, о Питере… Там поступить не хочешь? Не Москва, конечно, но тоже неплохой город. Там и жизнь поярче и снабжение получше, чем в вашей Карелии. А что, это идея! – оживился Яшка. – Слушай, вот видишь, как важно творчески подумать на актуальные темы. Знаешь, как этот процесс называют буржуи?

– Как?

– Брэйн сторминг. Мозговой штурм.

– Как это?

– А так. Садятся люди за круглый стол и думают, как решить какую-нибудь проблему или вырулить из какой-нибудь неблагоприятной ситуации. Начинают творчески мыслить. Предлагать можно абсолютно все. Даже самые дерзкие мысли допускаются к обсуждению. Даже полный бред. И в результате очень неплохие решения отфильтровываются. Этот метод один коммерсант придумал. В Штатах. Много лет тому назад. И им уже десятилетиями пользуются на Западе.

– А если ты не умеешь творчески мыслить?

– Все это умеют. Только не все об этом знают. Гораздо легче плыть по течению, сетовать на политическую обстановку или еще что-нибудь. А иногда надо просто поднапрячься и подумать. Да-да, просто сесть и подумать. И четко сформулировать свои желания. И думать надо всё время. Думать о хорошем, о том, как изменить жизнь к лучшему. И если постоянно посылать в пространство вопросы, желания, хорошие мысли, то когда-нибудь ты обязательно получишь ответ на эти вопросы, узнаешь, как удовлетворить свои желания и получишь подтверждение своим мыслям.

– А я никогда не пробовала так думать. Хотя нет, ты знаешь, что-то смутное было… Похожее на то, о чем ты говоришь. Вроде бы и хочется чего-то другого, но не знаешь чего.

– Это понятно, почему не знаешь. Если посмотреть на твоих приятельниц, да послушать твою матушку, диву даешься, как у тебя мозги вообще паутиной еще не заросли, да плесенью не покрылись. Ну что, будем «штурмовать мозги»? Проблема у нас есть – «Валюня». Будем ее решать?

– Будем! – сказала Валечка, с трудом скрывая восторг.

– Ну, тогда начнем с того, чего бы ты хотела в жизни. Излагай, не стесняйся!

Валечка ненадолго задумалась и робко произнесла:

– Я хотела бы… жить в большом городе… и хотела бы, чтобы меня окружали интересные люди.

– Так, ну для начала уже неплохо. Теперь давай думать конкретнее… Тебе лично что нравится? В какой сфере тебе хотелось бы… ну, скажем, работать? У тебя есть мечта какая-нибудь? Говори, не бойся!

– Я хотела бы… иметь свою фирму…

– Ну что ж, амбициозно. Хвалю. А почему бы тебе тогда не поступить… в «Политех»?

– Куда?

– ЛПИ – Ленинградский Политехнический Институт. На экономический. Двоюродная сестра моей жены – доцент, принимающий профилирующие экзамены. А? Как тебе экономика и управление производством? С высшим экономическим ты все, что хочешь, делать сможешь. Хочешь, будешь служащей где-нибудь – уж, по крайней мере, больше получать будешь, чем в своей шарашкиной конторе. А захочешь и свой бизнес «замутить» сможешь. Сейчас много перспектив открывается для частного предпринимательства. Да и подготовить тебя можно. Я знаю людей здесь и там, кто взялся бы за это дело. Можешь даже пару месяцев в Ленинграде на подготовительные походить. Если хочешь, могу даже устроить так, что ты не целевичкой пойдешь, а нормально. То есть прописать тебя смогу. У целевиков, конечно, другой проходной бал, но потом мороки много. С распределением и прочими делами… А ты – не дура, ты баллы наберешь… Я тебя насквозь вижу. Поступишь – однозначно… Ну что, хочешь жить и учиться в Питере?

– Ты что Дед Мороз, что ли?

– Почти. Если нужно для дела, мне не жаль времени и средств. Я очень люблю открывать перспективы… хорошим людям…

– А я хороший человек?

– Да.

– Послушай, Яшка, ты имеешь какое-то отношение к моему отцу?

– Нет, абсолютно никакого.

– Ну тогда почему же ты готов так много сделать для меня?

– Потому что я тебя люблю.

Валечка онемела от такого ответа. Подождав несколько минут, она спросила снова:

– А тогда почему…

– По кочану, – прервал ее Яшка и улыбнулся, – смени пластинку. Давай лучше поговорим о тебе в глобальном, так сказать, масштабе.

– Ну давай. – Валечка не имела привычки спорить с Яшкой. – Ты знаешь, я последнее время как-то совсем разучилась думать о будущем. Да и не знаю, смогу ли я оставить мать одну. И отпустит ли она меня…

– Об этом вопросе можешь уже не думать. Отпустит обязательно. И к тому же жизнь под одной крышей, душа моя, не всегда является синонимом гармонии. И вообще, ты же не на Марс улетаешь, здесь тетка твоя остается и сестра в ста пятидесяти километрах живет. Ну что, согласна на эту авантюру?

– Согласна, – неуверенно сказала Валечка.

– По рукам?

– По рукам!

*****

Валечка стояла перед списками зачисленных и уже в двадцатый раз читала в них свою фамилию. Это был первый ее успех. Сердце ускоренно билось. В памяти отображались Яшкины слова: «Поверь мне, душа моя, у тебя теперь начнется совсем другая жизнь».

Глава вторая

Другая жизнь

Крупная высокая девица с толстой косой легко подхватила ящик с картошкой и ловко поставила его в кузов грузовика, словно это был не ящик, а волейбольный мяч.

– О! Стахановцам наше с кисточкой! – крикнул сидящий в грузовике бригадир.

– Помог бы лучше…

– Какой это у тебя сегодня уже по счету?

– Пятый.

– Молодец! День только начался, а у тебя уже такой ударный темп. Так держать!

Валечка посмотрела на проворную девушку и тоже попробовала поднять свой ящик, но у нее не получилось.

– Эй ты, малохольная! – грубо крикнула девица. – Куда тягаешь? Надорвесся!

Валентина насупилась. Девица подошла к ней и взялась за одну сторону Валиной ноши:

– Не дуйся. Давай помогу. А сама тяжести не таскай. Вон, мужиков попроси лучше. Им и так делать неча… Это я привычная. Я эту картоху с малолетства копаю. И воду ношу. А тебя вот-вот ветром сдует. Щуплые вы больно, городские.

Сильные руки девицы поставили в кузов и Валечкин груз.

– Как звать-то тебя?

– Валентина.

– Валька, значит. А я – Галька. Ленинградка?

– Ну, теперь как бы да. А вообще-то, я из Медвежьегорска.

– Ого. Это где ж такой?

– В Карелии. Километров шестьсот отсюда.

– Далёко… – Галька присела на пустую тару, достала из кармана пачку сигарет и спросила Валентину: – Куришь?

– Нет.

– А я закурю. Слушай, а знаешь, на кого ты смахиваешь?

– На кого?

– На Синильгу из «Угрюм-реки».

– Да ладно, брось.

– Да нет, правда. Вон скулы у тебя какие. И разрез глаз такой… Слушай! А я тебя, кажется, уже видела. Точно! В секретариате… И мы, по-моему, в одной группе.

– Да? А я тебя не припомню что-то. И на экзаменах тебя я не видела.

– А я в прошлом году сдавала. Я академку брала. Тетка у меня болела. А она мне как мать.

– Ты сирота?

– Не-а. Матуха меня еще малой бросила. А теть Оля меня одна вырастила.

Галька оказалась грубоватой, но доброй и душевной девицей. Валечка быстро нашла с ней общий язык. К концу сельхозработ они по-настоящему подружились. И в течение нескольких недель пребывания на «картошке» Валечка узнала фактически все о новой знакомой. Ее сокурсница оказалась на редкость разговорчивой. Она родилась в деревне Любань. Мать бросила Гальку, когда той был всего лишь годик, уехав с каким-то городским художником. Отец работал монтажником и был в постоянных разъездах, торчал на строительных объектах. Все заботы о маленькой легли на плечи бабули и сестры Галькиной матери – тети Оли.

Галькина тетка была невероятно доброй женщиной. Бог не дал ей детей, ее рано бросил муж, не дождавшийся потомства. Несчастный она была человек. Но, вопреки ударам судьбы, она не озлобилась и не ожесточилась. Всю свою любовь она отдала племяннице. Даже второй раз вступив в брак, она не забыла о Галине, взяв ее с собой в мужнюю ленинградскую квартиру на Приморской. Тетя Оля трепетно любила племянницу. И очень ее жалела – на работу не гнала, а наоборот, позаботилась о ее образовании. Когда Галька окончила техническое училище и поступила в институт, тетя Оля была невероятно горда – та была первой студенткой в их роду. Василий Григорьевич, тетушкин муж, тоже Гальку не обижал. Жили они ладно и мирно. Как настоящая семья. Только недолго они радовались – овдовела вскоре тетя Оля. И, убитая горем, сама слегла. Болезнь ее еще сильнее сплотила этих двух женщин. Галина смогла выходить тетю – отложила учебу, посвятив целый год уходу за больной. Галькина тетя часто вспоминала этот трудный год, то и дело приговаривая: «Все беды на земле от зависти и злобы людской. Яд это. И от яда этого только одно лекарство имеется – любовь человеческая».

Тете Оле действительно очень завидовали ее прежние деревенские соседи – где это видано, чтобы пятидесятилетнюю «брошенку» замуж взяли. Василия – железнодорожника предпенсионного возраста – бабы уважали. Мужик он был крепкий и деловитый, да еще и с площадью в Ленинграде и домиком в Буграх. О романе начальника поезда и поварихи из привокзальной столовой люди судили долго: «Ни дать ни взять фильм «Вокзал для двоих». Только вот героиня уж больно неказистая. И что он в ней нашел – немолодая, некрасивая, да еще и с «довеском» – племянницей-подростком?». Тетя восстанавливала в памяти эти незатейливые реплики, вздыхала и говорила своим певучим голосом: «Невдомек бывает некоторым, что ищут порой друг друга люди, чтобы жалеть друг дружку, чтобы не жить в одиночку, чтобы добро делать. Себе и другим».