Нора Робертс - Смерть не имеет лица Страница 7

– Да я так просто, из чистого любопытства… – пробор­мотал Макнаб.

– Тогда спроси ее сам.

Про себя же Ева добавила: «И расскажи потом мне».

– Я ее иногда спрашиваю, и это дает ей возможность лишний раз порычать на меня. Кстати, у нее прекрасные зубы.

Макнаб поднялся и сделал несколько шагов по тесной коробке кабинета Евы. Он безнадежно опоздал на свида­ние с одной из консультанток космического агентства, и вероятность того, что она согласится когда-нибудь еще встретиться с ним, таяла с каждым часом. Впрочем, «мисс Космос» уже начала ему надоедать, хотя раньше это трудно было представить, стоило вспомнить, как она выставляла напоказ свои прелестные груди в чем-нибудь прозрачном и серебристом. Макнаб даже пытался искусственно нака­чать себя энтузиазмом, но у него ничего не вышло. Его мысли постоянно возвращались к некой колючке, девушке-копу в накрахмаленной униформе. Что же у нее, черт возьми, было там, под униформой? Его снедало любопыт­ство, от которого он никак не мог отделаться. В конце кон­цов Макнаб пришел к выводу, что слишком много време­ни проводит дома один, перед экраном. И тут ему в этой связи вспомнилось:

– Слушайте, вчера вечером я наткнулся на видеоклип с Мевис. Просто мороз по коже!

– Да, это великолепно, – охотно согласилась Ева.

Ее лучшая подруга, певица Мевис Фристоун, как раз в это время находилась в первой в жизни гастрольной поезд­ке – занималась продвижением диска записей для одной из фирм Рорка, входившей в индустрию развлечений. Она теперь крушила своим голосом стены концертных залов в Атланте, и Ева вдруг почувствовала прилив сентименталь­ности. Как же высоко забралась Мевис по сравнению с теми временами, когда ей приходилось выворачивать на­ружу свои легкие в разбитых на закутки ресторанах-под­вальчиках вроде «Голубой белки»!

– Диск начинает пользоваться успехом, и Рорк счита­ет, что запись Мевис войдет в двадцатку лучших, – с удо­вольствием сообщила Ева.

Макнаб пощелкал кредитками в кармане:

– И когда же мы об этом узнаем?

Еве показалось, что он говорит об этом для того, чтобы прикрыть свой интерес к другой, главной для него теме, и она решила поддержать разговор:

– Рорк планирует собрать вечеринку или что-то в этом роде, когда она вернется из поездки.

– Да? Здорово!

Но тут он встрепенулся: за дверью послышался стук ус­тавных полицейских ботинок. Макнаб сунул руки в карма­ны, нагнав на себя видимость полнейшего равнодушия, и в этот момент в дверях показалась Пибоди.

– Управление полиции Нью-Джерси пришло к выво­ду… – Пибоди осеклась, нахмурившись. – Что тебе надо, Макнаб? Лейтенанту некогда слушать твои убогие хохмочки.

– Вообще-то, некоторые хохмы лейтенанту нравят­ся, – заметила Ева, но, увидев, что Пибоди слишком при­стально посмотрела на нее, строго произнесла: – Итак, Макнаб, пошутили, и хватит. Продолжим о деле.

– С удовольствием. – Макнаб широко улыбнулся Пи­боди. – Так вот, при изучении записей звонков покойного выяснилось, что никаких иных разговоров с женщинами, помимо Лизбет Кук и своих сотрудниц, он не вел. В графе «Связи» в его дневнике обнаружены только пометки, свя­занные с мисс Кук, которая часто упоминается как «Лиззи, любовь моя».

– И никакой другой женщины? – Ева поджала губы. – А другой мужчина?

– Нет. Никаких амурных дел и никаких указаний на го­мосексуализм.

– Интересно. Пройдись по записям в офисе. Хотелось бы узнать, солгала ли «Лиззи, любовь моя» насчет мотива убийства, а если да, то зачем на самом деле она убила его.

– Я уже занимаюсь этим.

Макнаб двинулся к двери, но на пороге задержался, чтобы послать Пибоди нарочито громкий воздушный по­целуй.

– Все-таки он – настоящая задница! – возмутилась Пибоди, когда Макнаб вышел.

– Если он тебя раздражает, это еще не значит…

– Без всяких «если»!

– Но он довольно быстро сообразил, что его отчет может изменить некоторые аспекты рассмотрения дела, и сразу же пришел. Это немаловажно, Пибоди.

Мысль о том, что Макнаб опять влезет в расследование одного из ее дел, привела Пибоди в ярость.

– Но ведь дело Кук практически закрыто. Преступница созналась, ей предъявлено обвинение, она допрошена и взята под стражу…

– Придется тебе сообщить, что она добилась-таки ста­тьи об убийстве второй степени. Но если это преступление совершено не на почве ревности, может быть, нам еще удастся что-нибудь сделать. Все же неплохо было бы точно выяснить, была ли у Брэнсона какая-то связь на стороне, или Кук выдумала эту версию, чтобы скрыть другой мотив. Сегодня нам нужно побывать в его офисе и задать не­сколько вопросов сотрудникам. А это что у тебя? – Ева показала на диск, который ее помощница держала в руке.

– Это предварительное заключение детектива Салли по Наладчику. Салли сразу согласился сотрудничать с нами, поскольку у него ничего нет. Тело, перед тем как его из­влекли из реки, находилось в воде около тридцати шести часов. Свидетелей нет. Убитый не имел при себе наличных денег или чеков, но в карманах нашли удостоверение лич­ности и кредитки. На руке остался браслет – подделка под «Картье», но хорошая. Салли исключает обычное ограбле­ние, особенно с учетом того, что Наладчику сначала отре­зали язык.

– В этом может быть ключ к разгадке, – пробормотала Ева, вставляя диск в гнездо своего компьютера.

– В заключении патологоанатома отмечено, что язык был удален с помощью зазубренного лезвия еще до на­ступления смерти. Следы сопротивления отсутствуют, значит, до этой импровизированной хирургической опера­ции Наладчику нанесли удар, от которого он потерял со­знание. Ну, а потом его сбросили в реку, предварительно связав ноги и руки. Смерть наступила позднее – в резуль­тате того, что он захлебнулся в воде.

Ева легонько постучала пальцами по столу и улыбну­лась.

– Есть ли мне смысл читать отчет?

Пибоди пожала плечами.

– Детектив Салли был очень разговорчив. Не думаю, что он будет сопротивляться, если вы захотите взять это дело на себя. По его словам, не имеет значения, у какого берега реки найден убитый, проживавший в Нью-Йорке, и какое управление будет заниматься расследованием.

– Я вовсе не собираюсь браться за это дело, просто меня интересует ход расследования. А как насчет «Арлинг­тона»?

– Все, что удалось собрать, записано на диске, сторона Б.

– Отлично. Сейчас я пробегусь по этой записи, а потом поедем в офис Брэнсона.

На этом Ева решила закончить все разговоры. Но вмес­то того, чтобы уткнуться в экран, она сузившимися глаза­ми уставилась на дверь.

На пороге, переминаясь с ноги на ногу, стоял долговя­зый молодой человек в поношенных джинсах и старинной парке. «Лет двадцать с чем-то», – предположила Ева. Се­рые мечтательные глаза смотрели с таким простодушием, что она сразу представила, как уличные воришки и прой­дохи выстраиваются в очередь, чтобы обчистить его карма­ны. С худощавого лица молодого человека можно было писать портрет мученика или самоотверженного жреца науки. Но в темно-русых волосах, собранных в гладкий хвостик, виднелись выгоревшие на солнце пряди, что явно не свидетельствовало о кабинетном затворничестве. Юноша смотрел на нее, смущенно улыбаясь.