Вкус подчинения - Любовь Попова Страница 7

Чувствую сильнейшую боль в руке, ожог ладони и вижу, алое пятно растекающееся по его щеке.

В его глазах злость. Еле сдерживаемая жажда ответить. По моей спине стекает пот.

— В следующий раз, — обманчиво спокойно и выделяя каждое слово, произносит он. — Я отвечу. Не смей бить меня без моего разрешения. Поняла?

— Без разрешения? — а с ним значит можно? Он разрешит?!

— Поняла, Солодова? Поняла, я спрашиваю?

— Да. Да. Да. Только, отпустите меня!

Он еще мгновение смотрит мне в глаза и раскрывает пальцы-капканы.

Я тут же прижимаю к себе руку, тру запястье вижу, как по коже распускаются цветами синяки.

И стою. Стою и не шевелюсь, смотрю на него снизу вверх.

Ну почему я стою, когда мне надо бежать, почему не могу оторвать взгляда от его лица, медленно снимавшего маску садиста.

Теперь он снова лишь слегка заинтересован.

И он мог бы этим обмануть, если бы в глазах не было четкого приказа. «Не двигаться. Ждать. Бояться.»

Он наклоняется, гладит по лицу кончиками пальцев, обводит контуры, словно запоминает, касается губ.

— Рот открой.

И я вроде марионетки. Подчиняюсь, тут же чувствуя на языке солоноватый вкус.

Смыкаю губы, и, не отводя взгляда, втягиваю большой палец с ухоженным ногтем в рот, тут же вспоминаю, как в руке пусть и через брюки ощущала его агрегат между ног.

Давид Маркович, после недолгих фрикций, вытаскивает палец. Размазывает по моим дрожащим губам слюну.

— Завтра тебе придется отработать свой оргазм, а пока… Можешь идти.

Его слова звучат, как выстрел на старте, и я тут же разворачиваюсь и бегу. Шапочка, державшись, на мне каким-то чудом слетает, распуская мои собранные в пучок волосы.

Как только добираюсь до сестринской, закрываю двери и прижимаюсь к ней затылком. Дышу рвано, часто, ощущая почти тахикардию. Боюсь, что сейчас в дверь начнет долбиться сам дьявол, взявший мою душу насильно. Даже расписываться кровью не пришлось.

Смотрю на свои ногти и вижу пятнышки крови. Мою руки и умываю лицо.

Боже, что это было?! Боже, кто он такой?! Кто дал ему такую власть над моим телом и сознанием.

Почти падаю на подушку и вспоминаю, как он поймал шапочку на лету, втянул ее запах как ищейка, чтобы найти след и запихнул в свой карман.

Не знаю почему, но это картинка вызвала легкую улыбку на устах. Словно после темного туннеля этого дня, я вышла, наконец на солнышко.

Надеюсь именно его — солнышко — я увижу во сне.

Глава 10

И я снова здесь. Несмотря на тяжелый день. Несмотря изматывающую бурю эмоций. Тот же проклятый сон. Я снова погрузилась в этот кошмар, словно на глубину океана, где вокруг только тьма и холод.

Руками обнимаю себя, в очередной раз не в силах оторвать взгляд от насилия на грязном полу чулана.

Леша снова сверху, долбит и разрывает внутренности и душу своим противным членом, срывая с моих губ болезненные стоны.

Смотрю. Смотрю. Смотрю.

Слезы застилают лицо, я почти ничего сквозь пелену и пятна света не вижу… И вдруг с удивлением замечаю, как мои руки обвивают мощную шею проклятущего садиста, который запер меня здесь, чтобы издеваться и унижать, чтобы показать, какое он дерьмо.

Тогда почему вместо воплей я мычу и улыбаюсь, вскрикивая на каждый мощный толчок. Вместо того чтобы царапать ненавистное красивое лицо, брыкаться, прижимаю его к себе ближе, трусь сосками.

Что происходит?!

Его руки на моей шее, давят, пока бедра работают все быстрее, с чавкающими шлепками врываясь в узкое отверстие.

Я кричу, царапая в кровь его спину:

— Сильнее, сильнее. Давид, сильнее!

Резко открываю глаза, слыша, как трещит телефон. Быстро, на автомате снимаю трубку, чувствуя жар во всем теле и пустоту между ног.

Отвечаю на звонок, привожу себя в порядок, чтобы пойти помочь провести экстренную операцию.

Думаю, думаю, думаю. Почему во сне был он и, самое главное, почему я стонала, как развратная тварь, хотела сильнее, глубже, жестче?

Почему я не сопротивлялась, пока он причинял мне боль?

Во время операции все мысли из головы вылетают. Остается лишь ноющее натяжение внизу живота.

Принимая душ после, невольно вспоминаю о вчерашнем столь противоречивом фейерверке эмоций. Рука с мочалкой медленно ползет вниз, накрывает пушок волос между ног, пальцы задевают лепесточки, и я вскрикиваю от силы ощущений, как молнией пронзивших все тело.

Резко добавлю в воду кипятка, стараясь смыть эту грязь со своих желаний, растираю почти в кровь кожу полотенцем, чтобы оно перестало трепетать от воспоминаний о садисте-миллионере.

Но в зеркале глаза все равно горят каким-то демоническим блеском, кожа кажется бледной, а губы словно припухшими от постоянных покусываний и облизываний.

Нет, так нельзя. Нельзя это чувствовать. Это неправильно.

Секс не может приносить удовольствие, женское тело — лишь способ удовлетворения мужских желаний. При этом мое явственно помнит те тепло и негу, которыми было полно после домогательств Давида Марковича.

У него много денег, руки, умеющие причинять как боль, так и удовольствие. Он может мне помочь. Он может спасти сестру.

Для этого нужно просто под него — сглатываю и прикусываю губу — лечь. Просто стать марионеткой на один месяц, стать секс-куклой, которую будут использовать по прямому назначению. Принимать в себя литры отборной спермы, удовлетворяя низменные потребности этого человека.

Очень привлекательного человека.

Смогу ли я выдержать это? Смогу ли не сломаться и дотерпеть до конца?

Иду в палату к Лене и долго смотрю, как мирно и по-ангельски спит эта чудесная, светлая девочка. Вспоминаю, как первый