Элизабет Торнтон - Роковое наваждение Страница 7

— Зачем тебе читать эту гадость? — проворчала мисс Битти.

— Затем. Где газета, Би?

Мисс Битти вздохнула. В сегодняшнем номере “Курьер" снова вытащил на свет старую историю. Опять напоминал своим читателям о судебном процессе над Сарой. О том, что вознаграждение за помощь в поисках тела Уильяма Невилла остается в силе.

Она вздохнула еще раз, затем пошарила рукой в своей корзинке для рукоделия и выудила оттуда туго свернутый газетный лист.

— Каково вознаграждение на сегодняшний день? — поинтересовалась Сара.

— Пять тысяч фунтов.

— Однако.

Сара поднесла газету поближе к свече, развернула и принялась читать. Лицо ее оставалось спокойным, но это не могло обмануть мисс Битти. Она хорошо понимала чувства, которые сейчас должна была испытывать Сара.

«Курьер» — пересказывал всю историю с самого начала, с мельчайшими подробностями. Имя Сары мелькало буквально на каждой строчке. Вывод газетной статьи сводился к тому, что Сара — холодная, расчетливая убийца, сумевшая избежать виселицы только потому, что так и не удалось найти тело ее жертвы. Но больше всего настораживало заявление “Курьера” о том, что газета будет продолжать свое собственное расследование независимо от решения суда и намерена рано или поздно до конца разобраться во всей этой истории. По мнению мисс Битти, газета открыто объявляла Саре войну.

Сара закончила читать и сказала негромко, словно самой себе:

— Тот, кто это написал, должен по-настоящему ненавидеть меня. Он не даст забыть мое имя. Однако кто же это? “Специальный корреспондент”!.. Это ни о чем мне не говорит.

— Какая разница, кто он? — откликнулась мисс Битти. — Но как бы его ни звали, для меня он просто мерзавец, и я надеюсь, что за свои статьи он "будет вечно гореть в адском огне.

Сара неторопливо сложила газету и заметила:

— Он перестанет преследовать меня только тогда, когда будет обнаружено тело Уильяма.

— Или сам Уильям вернется, — добавила мисс Битти. При этих словах Сару передернуло.

— Не знаю, право, что меня пугает больше: мысль о том, что этот “специальный корреспондент” “Курьера” будет преследовать меня до самой смерти, или предположение о том, что Уильям может вернуться. Ну, теперь-то ты понимаешь, почему я так тороплюсь с разделом наследства? Я хочу поскорее закончить с этим делом, стать свободной, уехать куда-нибудь подальше и начать все сначала. Я и так потеряла слишком много времени. Как только все будет готово, мы уедем с тобой в Бат.

— В Бат, — повторила мисс Битти.

Об этом они тоже не раз говорили. Сара объяснила, что летом весь лондонский свет тянется вслед за принцем Уэльским на курорты Брайтона. Таким образом, почти нет опасности, что Сару узнают в Бате, этом тихом городке. Они постараются побыстрее отыскать там джентльмена на роль фиктивного мужа для Сары, а если им все же не повезет, немедленно двинутся дальше, в Челтенхем.

Часом позже, укладываясь спать в своей комнате, мисс Битти пыталась успокоить себя тем, что все не так уж плохо. Эта поездка в Бат может неожиданно оказаться и в самом деле успешной. Во-первых, Сара наконец-то, впервые после суда, окажется на людях и немного развеется. А во-вторых… Набожная мисс Битти хотела верить в то, что милосердный господь поможет Саре встретить джентльмена, который станет ей не фиктивным, а самым настоящим мужем. Дай-то бог! Бедная девочка заслужила это.

Уже засыпая с этой счастливой мыслью, мисс Битти вдруг подумала о том, с какой радостью она отнесет в приют для бедных эти ужасные платья, в которых сейчас ходит Сара. А потом они найдут самого лучшего портного и закажут у него для бедной девочки новые платья — из шелка, из муслина… Ей так идут светлые тона…

И Сара снова научится улыбаться.

И никогда не будет больше играть Скарлатти. Никогда!

И никаких кружевных шляпок или наколок.

А милосердный господь пошлет Саре такого мужа, который сумеет надежно защитить ее от всех недругов. И прежде всего от этого чудовища — “специального корреспондента”, который публикует в “Курьере” свои мерзкие статьи.

Глава 3

И зачем он только согласился на это?

Так сильно его еще не били никогда. Впрочем, он сам виноват. Поддался на уговоры своих дружков и вышел на ринг против этого Майти Джека по прозвищу Мясник. Но его дружки тоже хороши! Они-то знали о том, что этот Мясник — самый сильный боксер во всем графстве. Ну, вот и получил!

Нет, нужно было совершенно спятить, чтобы пойти на это! Ведь этот Майти Джек — профессиональный боксер. Отделал его по первое число. Хорошо еще, что челюсть цела.

Все, хватит! Отныне — только крикет. Или гольф.

Карету тряхнуло на выбоине, и Макс жалобно застонал.

Сколько же надо было выпить, чтобы согласиться выйти на ринг против этого Майти Джека! Ну, и тот тоже хорош! Ни капли жалости. Вот уж и вправду Мясник!

Макс осторожно вдохнул. Неужели Мясник сломал ему ребро?

Крыша кареты плыла у него перед глазами, и Макс почувствовал, что его мутит.

— А, вот и Рединг! — раздался из угла кареты чей-то хорошо поставленный голос.

Макс с трудом разлепил заплывший глаз и уставился в окошко. Черта с два увидишь что-нибудь в этой проклятой темноте! В ночи за окном кареты лишь изредка мелькали горящие фонари, и от их мелькания Максу стало еще хуже. Все порядочные люди, наверное, давным-давно уже лежат в своих постелях.

Хотел бы он оказаться сейчас на их месте!

А ведь у него были совсем другие планы на сегодняшний вечер. И на ночь тоже. У Макса было назначено свидание — здесь, в Рединге, в гостинице “Черный Лебедь”. Он договорился встретиться там с Дейдрой. Теперь, наверное, она пошлет его ко всем чертям, а жаль. Характер у нее, конечно, отвратительный, но во всем остальном… Максу нравились такие женщины, как Дейдра, — пышные, темноволосые, черноглазые. Какой у нее темперамент!

Макс невольно улыбнулся, но тут же сморщился от боли, полыхнувшей в его разбитой челюсти.

— За Макса! — закричал вдруг Джон Митфорд. — За его здоровье!

Тост был подхвачен нестройным хором пьяных голосов, но его вновь перекрыл хорошо поставленный голос Джона:

— За честную борьбу! За нашего лучшего друга — прекрасного бойца и настоящего коринфянина! И плевать, что его сегодня побили, — все равно он самый лучший!

— За Макса! — повторил чей-то голос. — За лучшего из нас!

Послышался звук откупориваемых пробок, и бутылки с бренди пошли по кругу.

Коринфянин!

Когда Максу было лет двадцать, ему нравилось быть среди этих избранных, как тогда казалось, людей. Еще бы, ведь они гордились тем, что коринфяне — самые лучшие боксеры, наездники. Самые настоящие джентльмены!