Светлана Бестужева-Лада - Гюрза с бирюзой Страница 7

Администратор выразительно возвел глаза к потолку, что могло означать абсолютно все — и ничего одновременно. Уж с чем-чем, а с мимикой тут все было в порядке.

Больше до самого выступления ничего чрезвычайного не произошло. Две оставшиеся танцовщицы, посовещавшись, несколько изменили характер подтанцовки, что, впрочем, было практически незаметно. Но весть о таинственном недомогании злосчастной Юлии молниеносно разнеслась по всему клубу, так что в гримерку к Артуру то и дело заглядывали знакомые, малознакомые и вовсе незнакомые личности с целью прикоснуться к «страшной тайне».

Артур стискивал зубы, терпел, но мысленно клял любопытных на чем свет стоит, а заодно недобрым словом поминал и чрезмерно шустрых барышень, которые сначала путаются под ногами, а потом падают в обморок и их увозит «скорая» в неизвестном направлении. Тоже развлечение нашли! Нет, действительно, все зло на свете — от слабого пола, будь он трижды неладен!

Приезд Валентина Антоновича, состоявшийся за четверть часа до начала выступления Артура, ситуацию не слишком прояснил, но чрезмерный ажиотаж вокруг нее все-таки поубавил, причем существенно. К Артуру перестали ломиться каждые две минуты, все, похоже, занялись своими делами, а администратор уединился в кабинете с новоприбывшим.

Так и не дождавшись, чем закончится это тайное совещание, Артур вышел на сцену и начал свое выступление.

Судя по всему, сенсационная новость донеслась и до посетителей, поскольку зал встретил молодого певца с несколько повышенным вниманием. Обычных разговоров было значительно меньше, хотя полушепотом какие-то переговоры, разумеется велись, но глаза собеседников при этом были устремлены на Артура, то есть речь была явно о нем или о том, что его непосредственно касалось.

Но в любом случае успех был куда более громким, нежели обычно. И аплодировали дольше, и несколько букетов преподнесли, и даже пара корзин с цветами и бутылкой непременного шампанского образовались. Девочки-танцовщицы тоже вдохновились, выкладывались от души, а не танцевали «в полноги», как это у них было принято. Им тоже перепало немало знаков внимания со стороны публики.

А уж когда Артур заметил в зале за одним из столиков актрису Майю, настроение его вообще резко взмыло вверх, как ртуть в поднесенном к батарее отопления градуснике. Пришла, значит, гордячка. Теперь уже не сможет изображать полное равнодушие и неприступность. Пришла, аплодирует вместе со всеми, улыбается. Маленькая, но победа.

Теперь бы только ее не спугнуть, только бы повести себя по-умному. И эта никуда не денется, успех завораживает, притягивает окружающих как магнит, создает некую особую ауру. Если бы Майя еще и согласилась после выступления на день рождения поехать! Атмосфера там будет самая непринужденная, так сказать, вечеринка в купальниках…

В короткой паузе между двумя песнями Артур быстренько написал записку-приглашение, изловил какого-то официанта и попросил передать по адресу. Официант, было, замялся: мол, в его обязанности почту разносить не входит, но Артур нашел очень и очень убедительный аргумент, пообещав вознаградить дополнительную работу по-королевски. Официант поверил и согласился.

Теперь оставалось только запастись терпением и ждать. Артура не обескураживало даже то, что на первое приглашение, сделанное в форме эсмэски, Майя не ответила вообще. Хотя… что значит, не ответила?

Ее приход в этот закрытый клуб вполне можно считать добрым знаком. Если девушка не собирается лично поздравлять именинника, то к чему напрягаться и тратить вечер впустую, исключительно на сидение в душноватом и темном зале, где мало кто мог оценить по достоинству ее незаурядные внешние данные?

К последней песне Артур дождался: Майя поймала его взгляд и царственно наклонила голову. Бинго!

В отличном настроении, с охапками и корзинами цветов, с шампанским он вернулся в гримерную. И тут же помрачнел, обнаружив там Валентина Антоновича и администратора. Лица у обоих были, мягко говоря, не праздничными.

— Что? — с порога осведомился Артур. — Плохие новости?

— Да уж ничего хорошего, — мрачно отозвался Валентин Антонович. — Померла барышня, даже до больницы довезти не успели…

Артур от неожиданности онемел. И тут же мелькнула мысль, что о судьбе своей утренней гости он ничегошеньки не знает… Главное, и не узнает никогда, поскольку имени, а тем более фамилии, не ведает. А что, если и она тоже…? Да что же это за день такой, все не слава Богу, все — через коленку.

В коридоре всхлипывали коллеги несчастной Юли: жалели ее, недоумевали, ужасались, строили догадки. Правда, версия об отравлении как-то не прижилась: при всей нелюбви к Артуру ни одна из девушек мысли не допускала о том, что он способен на хладнокровное убийство. Дать сгоряча оплеуху — это да, это за ним водилось, что греха таить. Обхамить просто так, на ровном месте — тоже пожалуйста. Но убийство…

— И что теперь будет? — слегка дрожащим голосом спросил Артур у благодетеля.

Тот пожал плечами.

— Понятия не имею. Постараюсь как-нибудь замять. Насчет отравления цианидом — глупость, конечно, несусветная. Но нервы тебе помотать могут, готовься. И мне, конечно… заодно.

— Надо ехать в милицию? — обреченно поинтересовался Артур.

— На явку с повинной, что ли? — иронически прищурился Валентин Антонович. — И в чем, интересно, ты виниться собираешься?

— Не знаю…

— А не знаешь, так сиди тихо, без нужды не высовывайся, глупостей говори поменьше. А лучше всего вообще ничего не говори. В крайнем случае, «знать ничего не знаю, ведать ничего не ведаю», как испокон веков на Руси принято было. Глядишь, и обойдется.

— А если не…?

— Обойдется, — гораздо более уверенно отрезал Валентин Антонович. — Все, я поехал обратно к своим гостям, а то меня супруга драгоценная со свету сживет. А ты, кажется, собирался отмечать день рождения? Вот и отмечай. Не вздумай объявлять траур и отменять мероприятие, только лишнее внимание к себе привлечешь. А эту самую Юлию, от чего бы она ни померла, все равно уже не воскресишь.

Артур понимающе закивал головой. И в ту же минуту в дверь гримерки постучали, причем хоть и негромко, но достаточно властно. После чего, не дожидаясь ответа, вошли два человека с замкнутыми лицами и в милицейской форме. Под ложечкой у Артура противно заныло, а Валентин Антонович аж крякнул от досады.

— Артур Владимирович Сонин — это вы? — обратился один из пришедших к Артуру

Тот даже сначала не понял. Давно привык к сценическому псевдониму «Дарумов», а про фамилию, значившуюся в паспорте, почти забыл. Да еще к нему по отчеству обратились, что было совсем уж нехарактерно и экзотично для того мира, в котором жил Артур. В нем так пафосно обращались только к власть имущим, да и то иногда обходились просто именем. Богема — она богема и есть.