Яна Розова - Скелет в шкафу художника Страница 7

У нас жил папа, и мы с мужем вновь оказались в одной постели. Конечно, это ничего не значило: Тимур брезговал мной, а я стала ненавидеть сам секс после всех этих чужих мужчин. Выспаться намного важнее!

В первую же совместную ночь Тимур разбудил меня со словами:

— Что с тобой? Ты плачешь? Тише, тише, разбудишь Игоря!

Я проснулась на судорожном вздохе. Лицо было мокрое, подушка пропиталась соленой жидкостью.

— Я плакала? Глупости какие! Мне ничего не снилось!

— Варя, — он произнес мое имя, и я вздрогнула — так давно этого не было. — Ты плакала! Между прочим, это происходит каждую ночь, я слышу твои рыдания через стену!

— Я смеюсь до слез, вот и все!

Тимур подвинулся ко мне и приобнял за плечи. Мне стало неуютно, я привыкла относиться к себе как к неприкасаемой, грязной шлюхе. Дружеский жест обжигал. Я высвободилась из его рук. Он не обиделся и спросил:

— Ты не замечаешь, что плачешь?

— Да не плачу я! Глупости какие!

— Знаешь, пусть они полечат тебя! — Он имел в виду отвергнутых мной психотерапевтов. — По-моему, ты больна. Эти слезы и попытка самоубийства, а главное, что ты не осознаешь своих поступков. Все это — болезнь.

Боже, избавь меня от его заботы!

— Какая тебе разница! Нормальная я или ненормальная, тебе-то что! Мы чужие люди, живем ради денег. Я уже истаскалась вся, ты уже убить меня готов! Когда же это кончится? Может, правда, пора газом травиться?!

И тут я заплакала на самом деле. Мне стало так гадко от всех своих дел, я видела Тимура рядом, понимала, что из-за своей глупости потеряла его навсегда, и так хотела любого, пусть самого печального, но исхода!

Он сидел рядом со мной на постели, обняв свои колени и опустив глаза. Больше попыток утешить меня муж не предпринимал. Вдруг стало жарко от всех этих не предусмотренных протоколом эмоций, и я решила подышать свежим воздухом. Встала, накинула на короткую трикотажную маечку легкий шелковый халатик и вышла на балкон. Мне показалось, что папа все же проснулся — где-то скрипнула дверь. Я стояла в темноте над спящим городом.

Зачем я так живу? Зачем я сделала себя несчастной? Тимур не разведется со мной, ему по-прежнему нужны деньги. А теперь, когда мой отец занимается художественными выставками, муж вытерпит бордель даже у себя дома!

К тому же отец пообещал познакомить Багрова с директором «Арт-салона» — Михаилом Ижевским, большим авторитетом в Гродинском художественном бомонде. Ижевский уже видел работы Багрова и согласился взять несколько ранних пейзажей Тимура и серию акварельных этюдов на морскую тему. Это только для начала. Потом, если Багров «пойдет», как выразился папа, его работы разместят в центральной части экспозиции.

Кажется, хлопнула входная дверь. Наверное, это Тимур ушел в свою мастерскую. Он иногда вот так неожиданно пропадал, и это означало, что в голову художника пришла какая-то идея, а значит, до утра он ждать не может! Тем лучше.

Конечно, работы Багрова «пойдут»! Он талантлив, он дьявольски талантлив! И с помощью моего папы он получит роскошную PR-кампанию в местных СМИ. К тому же о творчестве молодого художника положительно отзовется сам Ижевский со товарищи. А это многого стоит. Тимур завоюет Гродинский художественный олимп. Я нужна Тимуру, я — его заложник, гарантия карьеры его. Вот так я попала в ловушку.

Но самое страшное, что эту ловушку сама же на себя и поставила! Теперь, когда я так извалялась в грязи, что стала омерзительна в первую очередь самой себе, теперь, когда уже ничто и никогда не сможет смыть осклизлых воспоминаний, теперь мне нет дороги назад. Я уже никогда не смогу просто войти в свой дом, просто поцеловать своего мужа, просто лечь с ним в постель и просто заниматься любовью. Со мной всегда будет ощущение своей мерзопакостности, своей порочности, своего опыта шлюхи. Я плакала, жалея себя, но вдруг прислушалась.

Мне показалось, что в квартире что-то снова зашуршало, приближаясь к балкону, ко мне. Я повернулась спиной к парапету и стала вглядываться в темень кухни. Скрипнула балконная дверь, и скрюченная в три погибели фигура метнулась мне в ноги. Я испугалась, а чьи-то руки уже отрывали мои ступни от пола. И я даже не поняла, как это случилось, когда мое тело вдруг оказалось летящим вниз, к земле, к смерти! Мне удалось только сгруппироваться, потому что такова была выучка моего тренера по борьбе — группироваться, даже если падаешь с табуретки. Сейчас я пикировала с шестого этажа и успела очень многое обдумать за полет, в том числе и бессмысленность тренерской науки.

Еще я успела подумать, что это будет больно — умирать от удара о бетонные плиты, опоясывающие наш дом. И еще — что так будет лучше и для меня, и для Тимура. Папа теперь ему ни в чем не откажет, а он освободится от такой мрази, как я!

Потом был удар, треск и второй мягкий удар — я потеряла сознание.

Потом был голос Тимура, шепчущего мне что-то такое обеспокоенно-ласковое и обнадеживающее. Были его теплые руки и жуткая, непереносимая боль в позвоночнике. Господи, за что это! И еще (какой чудесный сон!) были поцелуи Тимура. Я через ослепляющую боль счастливо ощущала их на лбу, висках, щеках, губах… Пусть это будет вечно! Но как же мне больно, как больно!

Глава 6

Мне сказали, что я снова пыталась покончить с собой! Ну не дура ли? На этот раз способ самоубийства был выбран абсолютно надежный. Вот только неудачникам не везет даже с суицидом. Я, и в это просто невозможно поверить, упала не на землю, а на «КамАЗ», крытый брезентом. Мое тело, сжатое в кулак, сначала пробило этот брезент, а потом плюхнулось в тюки с ситцем. Вот так. Жизнь мне непроизвольно спас водитель грузовика, оставивший, вопреки велению своего начальства, «КамАЗ» с товаром возле своего дома.

Я не очень пострадала, только что-то случилось с дисками моего бедного позвоночника. Они сдвинулись, и теперь надо было их вправлять на место и лечить.

Да, еще один момент. Тимур вовсе не был бесплотным видением. Он на самом деле вышел из квартиры за пять минут до моего полета. Лифт не работал, Тимур пошел пешком. У него возникло желание поработать, и, обдумывая, что и как он будет делать, художник шел через двор, когда раздался мой отчаянный крик. Я не помню, чтобы кричала, но так было. Тимур не сразу уловил, что это я, но как-то почуял, а потом увидел мое тело, падающее в грузовик. Он бросился к машине, влез на нее, достал меня и…

Померещились ли мне его поцелуи — не знаю. Очень может быть! Однако это он вызвал «Скорую» и привез меня в больницу.

О новых испытаниях, которым подвергли меня чертовы психотерапевты, вспоминать не хочется. Они упорно делали из меня идиотку, которой наскучила ее сытая жизнь. Я сопротивлялась, как могла. Потом уже собралась соблазнить доктора, но явно была не в форме: спина болела постоянно, днем и ночью. Не знаю, когда мне было хуже!