Юлия Шилова - Мастерица провокаций, или Одной ночью перечеркнуть все в жизни мужчины Страница 75

Я положила ногу на ногу, но почувствовала, что полностью теряю самообладание.

— Почему только женщины могут оказывать сексуальные услуги мужчинам, а не наоборот? Прямо дискриминация какая-то… Я устала видеть наших забитых, измученных жизнью женщин! — Меня понесло, но я уже не могла остановиться. — Если мужчина хочет удовлетворить свои сексуальные потребности, это нормально. Он же мужчина. А если захочет секса женщина, то это ужасно. Женщина вообще не должна ничего хотеть и даже об этом думать. Это стыдно, это ужасно, и это говорит о ней как о падшей женщине. Тысячи мужчин имеют жену и любовницу — и ничего. А сотни тысяч женщин не имеют ни мужа, ни любовника. У них один-единственный друг, это одиночество. Эти женщины стараются с головой уйти в работу или в воспитание детей. Они не думают о сексе. Держат свои естественные потребности под запретом. Они убивают в себе женщину только потому, что им просто не с кем переспать. И действительно, с кем? С женатым сослуживцем? Да затем все предприятие будет знать. Мужики же болтливее баб. Позору не оберешься. Все сослуживцы будут показывать пальцем и шептаться, что она шлюха. А этой женщине просто захотелось секса, и все… А если ей и познакомиться негде, так она до старости терпеть будет, убеждая себя в том, что ей это не надо, зарабатывая при этом все новые и новые женские болезни. Я решила эту проблему так, чтобы она не касалась женского эмоционального уровня и не губила ранимую женскую психику. Женщина может накопить денег и приехать ко мне. Может получить ту порцию секса, о которой мечтала долгими, бесконечно холодными ночами. Это произойдет на красивых, шелковых простынях с различными незабываемыми запахами. Она может почувствовать себя вновь красивой и желанной. Пусть даже за деньги… Мужчина будет исполнять все ее прихоти и подарит ей такую ночь любви, словно она побывала в восточной сказке. А наутро она прекрасно себя почувствует, и то, что произошло с ней этой ночью, навсегда останется ее маленькой тайной, о которой никто не будет знать и никто не будет показывать на нее пальцем и говорить, что она шлюха, потому что до сих пор не убила в себе эти постыдные потребности, которые в нашей стране могут иметь только мужчины. Это будет ее тайна, потому что все, что происходит в моем доме, никогда не выходит за пределы его территории. Что я сделала не так?

Гоша посмотрел на Петровича.

— Петрович, там что, в натуре мужики работают?

— В натуре.

— Ну и мужики пошли… Что, другой работы нет?! Я бы туда и за миллион долларов не пошел. Да чтобы мне баба деньги платила за секс!

Я посмотрела на Гошу и улыбнулась.

— Никогда не говори «никогда». В мою фирму очень тяжело устроиться. Конкурс двадцать человек на место, и отбор очень строгий.

— Петрович, смотри, как она лихо бордель в предприятие по бытовому обслуживанию посетителей переименовала, — чему-то обрадовался Гоша.

При этом он сильно покраснел, и у меня было такое ощущение, что еще немного — и он просто взорвется от возмущения, ну просто разлетится с треском на мелкие части, и все.

— У меня гарем, — сказала как отрезала я.

— Ага. Она баба умная. Не подкопаешься. — Гоша открыл рот и, по всей вероятности, совершенно не знал, что ему делать, то ли ухмыляться, то ли возмущаться. — Это ж надо придумать такое… Гарем… Она или восточных книг начиталась, или фильмов каких насмотрелась.

Петрович рассмеялся и пристально посмотрел мне в лицо.

— Уважаемая Светлана, боюсь, что твой бизнес на территории нашего города закончился. Ты должна знать, что на чужой территории никто не может рубить бабки без риска. Ты баба рисковая, но жадная. Лучше бы ты сидела в своей Москве, жила скромно и скидывалась на пару гамбургеров вместе с какой-нибудь подружкой.

— Я никогда не скидывалась на гамбургеры.

— Это я образно говорю.

— А я образно отвечаю. Да и подруги у меня нет… Она умерла.

— Это не имеет значения. Хотя жаль. Тебе некому будет писать письма из тюрьмы. Если только маме. Сегодня же мы сдаем тебя ментам. Фотки предъявим. Мы будем надеяться, что правосудие обязательно восторжествует и тебя накажут по заслугам.

— Что вы от меня хотите? — наконец-то врубилась я. — Денег?

— Нет, — замотал головой Петрович и вновь закурил трубку.

— А что?

Петрович нахмурился и заговорил серьезно и жестко:

— Послушай, ты, эдакая укротительница мужчин и ярая защитница одиноких женщин! Даю тебе ровно двадцать четыре часа, чтобы ты успела убраться из нашего города. Сейчас придет нотариус и даст тебе на подпись уже подготовленные документы. По этим документам ты переписываешь весь дом вместе со всем своим имуществом на меня, в вечное, пожизненное пользование. Берешь своего психа слугу и свои бабьи манатки, садишься в свой кабриолет и катишь в свою Москву. В противном случае я прямо сейчас вызываю наряд и отдаю тебя на расправу как ментам, так и родственникам покойного. Его родственники очень влиятельные люди, и они не пожалеют никаких денег, чтобы упечь тебя на зону, а по возможности отправить на тот свет.

— Но почему?

— Никаких вопросов и никаких ответов.

В этот момент в комнату вошел седой мужчина с черной папкой в руках. Сев рядом со мной, он раскрыл ее и протянул мне ручку.

— Я нотариус Соловьев. Перед вами дарственная. По ней вы совершенно безвозмездно передаете свой особняк вместе с находящимся в нем имуществом в полное распоряжение гражданину Кубрикову Александру Петровичу. При заключении этой сделки вы находитесь в здравом уме и твердой памяти. Действуете совершенно добровольно, без какого-либо насилия и давления со стороны. Ваша психическая вменяемость проверена. Мы узнали данные вашего паспорта, поэтому они все вбиты в договор. Тут нет ни единой ошибки. Вы должны поставить свою подпись. Вот здесь распишитесь, пожалуйста.

— Не буду. — Я отодвинула папку и швырнула на пол ручку.

— Почему?

— Потому что я ничего никому не дарю.

— Тогда я отдам тебя на расправу полиции, — злобно оскалился Петрович и снова пододвинул ко мне папку.

— Но ведь это нечестно. Это шантаж.

— Пиши, сука, и не разговаривай. — Петрович достал из кармана пиджака пистолет и направил на меня. — Пиши, тварь, пиши. А то стреляю. Я навел справки. У тебя двое маленьких детей. Расправиться с ними мне тоже не составит особого труда.

Я взяла ручку, но та выскользнула у меня из пальцев и покатилась по полу. Я наклонилась, чтобы поднять ее, и в этот момент прозвучал выстрел.

Я выпрямилась и увидела Зию. Тот держал пистолет, и во взгляде его читалось безумие. В этот момент рухнул со стула Петрович. В голове у него зияла дырка…