Барбара Вуд - Звезда Вавилона Страница 78

Кэндис работала не одна, она прибегла к помощи женщины, которую встретила лишь однажды, в коридоре приемного покоя отделения интенсивной терапии, но которая стала для нее бесценным спутником за пару прошедших дней. Доктор Милдред Стиллвотер, полная, нестареющая, с забавной улыбкой. Что произошло с ней после публикации «Первоисточника Библии на иврите»? Она вышла замуж? Занималась семьей? Оставила научные исследования? Для поколения Стиллвотер мир археологии являлся ревностно охранявшейся собственностью мужчин. Может быть, для такой неконфликтной женщины, как Милдред, это стало невыносимым? И она согласилась с поражением, сбежав на кухню своего загородного дома, что для представительницы ее поколения было самым подходящим местом?

Кэндис вспомнила о Поле, как он предлагал ей выйти за него, хотя его слова были больше похожи на несерьезное предположение, чем на настоящее предложение:

— Раз твоей карьере пришел конец, поехали со мной в Финикс. Можем даже пожениться, если захочешь.

Именно тогда она пообещала себе не забивать голову лишними переживаниями и сосредоточиться на работе, добиться такого же успеха, как ее мать, и обойтись без мужской помощи. Но та клятва была дана до того, как судьба привела Гленна Мастерса к порогу ее двери, связала его с ней самым невероятным образом. И вот теперь она думала о нем даже сейчас, пытаясь сконцентрироваться на фрагментах керамики.

Она замерла. На кусочке в ее руке было начертано: «Мои прадеды были среди пленников Навуходоносора».

Значит, Есфирь действительно писала во время Пленения — еврейка в изгнании после разрушения Иерусалима, сообщавшая что-то тайное, зашифрованное, запретное. Быстро сверившись со справочником, Кэндис нашла точное время Вавилонского пленения иудеев: 586–538 годы до нашей эры.

Храни вас Бог, Милдред Стиллвотер!

Она перевела последние надписи. Кэндис осталось лишь сложить их как части пазла, чтобы увидеть всю картину. Историю Есфири из Вавилона. И разгадку тайны глиняных табличек, за которые Ян продал свою душу.

В дверь постучали, и внутрь заглянул Гленн. Она удивилась. Свет в каюте еще горел.

— Все в порядке? — спросила она.

— Я смог дозвониться до управления. Новостей по делу моего отца нет. — Он посмотрел на черепки керамики.

— Все готово, — сказала она, отдав ему перевод, который записала на листе бумаги, взятой у капитана Ставроса. — История Есфири.

Он сел на край дивана и стал читать.

«Я пишу втайне и в спешке. У меня осталось мало времени. Боюсь, что меня нашли. Я осталась одна из своего рода.

Меня зовут Есфирь. Это не настоящее имя. Моему персидскому хозяину нравилось так меня называть — он говорил, что я прекрасна, как звезда. Мое истинное имя не имеет значения, ибо я лишь посланница той, кто важнее меня, и это ее имя не должно быть забыто.

Мои прадеды были среди пленников Навуходоносора. Они видели, как нашего царя ослепили и заковали в кандалы, чтобы затем привести в Вавилон. Там я родилась и выросла; но я не вавилонянка. Я жила вместе с изгнанниками евреями, которые ежедневно молились на запад, где когда-то стоял наш храм.

Задолго до того как пал Иерусалим и мы были разделены и отправлены в изгнание, отдельная группа людей из нашего народа была избрана для того, чтобы нести священные слова нашей веры в наших сердцах и передать их нашим потомкам. Моей предшественнице была передана Песнь Мариамь, так же как истории о мужчинах были переданы мужчинам. Моя дальняя матушка запомнила слова и хранила их в своем сердце. Она поклялась раскрыть эту тайну своим дочерям, чтобы героические свершения наших предков не канули в вечность.

Персы отпустили нас всех, кроме меня, потому что я приглянулась человеку, который сделал меня своей рабыней и дал мне новое имя. Он не понимал, что я последняя из многих сестер, получивших священную миссию. Он запретил мне думать об этой миссии, которая была моим призванием еще до моего рождения, ибо она была призванием моей матери и матери моей матери и восходила к нашей самой первой матушке, Еве.

Но теперь я сбежавшая рабыня. Меня казнят, если поймают. Я убежала от своего хозяина не ради себя, но ради поколений, которые придут после меня, и еще потому, что при рождении мое тело и вся моя жизнь были посвящены охране священной книги.

Я знаю, что меня ищет мой персидский господин. Я сумела совершить побег ночью, друзья помогли мне подняться на лодке вверх по реке к городу Мари, откуда я направилась на юг по караванному пути, который приведет меня в Иерусалим.

Но Иерусалим далеко на западе, а я очень устала. В этом городе я нашла хорошее убежище от зимних дождей и бурь, мешавших мне в путешествии. Здесь, пока я жду улучшения погоды и прячусь от стражников моего господина, я запишу историю, отпечатавшуюся в моем мозгу подобно тому, как след стила отпечатывается на влажной глине. Я сохраню в этой глине жизнь и слова той, которая сказала нам, что Бог создал нас не для смерти, а для исполнения наших судеб; той, которая научила нас, что даже в самое мрачное время всегда восходит солнце и Бог освещает нас своим живительным светом; той, которая сказала нам, что Бог присматривает за всеми нами, даже за маленьким цыпленком, еще не вылупившимся из яйца; и той, которая поведала нам, что Бог всегда помогает нам и прощает грехи наши, чтобы мы могли попасть в рай.

И теперь моя последняя просьба: хотя сейчас я во тьме, скоро я увижу свет. Я не боюсь смерти, ибо я вернусь к Отцу нашему, который есть весь свет на земле. В последние часы своей жизни я прошу лишь об одном: кто бы ни нашел это место и мои останки, я умоляю вас найти моих сестер в Иерусалиме и отдать им эту книгу, потому что это их наследие. И передайте им, что перед смертью я думала о них».

— Песнь Мариамь, — пробормотал Гленн. — Неизвестная книга Библии, потерянная из-за пленения и гибели Есфири.

— Тогда кто такая «жена астронома»? Мариамь? — спросила Кэндис, остро ощущая, что Гленн принес с собой в каюту резкий запах моря. Она подумала, будет ли и от нее пахнуть морем? — В Пятикнижии Моисея, сказано, что Мариамь была певицей и танцовщицей, вероятно, и музыкантом. Раз мы знаем, что Мариамь приходила к дочери фараона и рассказывала про настоящую мать ребенка, отсюда следует, что она могла какое-то время оставаться во дворце, может быть, живя там вместе с Моисеем. — Кэндис представила себе яркий, четкий, цветной образ: фреска из гробницы Нахта. Он был астрономом, а его жена музыкантом. Возможно ли, что женщина, изображенная на фреске, была на самом деле Мариамь, сестрой Моисея? — Гленн, что написано в Песне Мариамь, если Фило Тибодо так сильно хочет заполучить ее и ради этого даже готов убить человека?