Наталья Баклина - Семь капель счастья Страница 8

Внутри ресторан тоже впечатлял. Потолок высотой в два этажа венчался стеклянным куполом. Второй этаж присутствовал частично, в виде круглой галереи по окружности зала. Сам зал казался просторным, несмотря на расставленные столики и сновавших между ними людей. В центре зала возвышалась горка с фруктами и десертами.

«Ого!» – подивилась Инка, обходя по кругу это изобилие: жёлтые и красные яблоки с восковым блеском тугих бочков, крупные персики с розоватыми штрихами на мохнатой шкурке, виноград трёх видов, что-то вроде фиников, но не сморщенных и коричневых, а гладких и тёмно-вишнёвых. «Может, это и есть финики в свежем, не завяленном виде? Такими они и растут на своих пальмах?», – Инка взяла диковину, надкусила. Мякоть на вкус и цвет была похожа на помесь яблока с огурцом, а косточка – точно как у финика.

А пирамида всё не иссякала изобилием: пошли блюда с грушами и гранатами, за ними – роскошнейшие торты с фруктами и холмами взбитых сливок, уже разрезанные на куски. Здесь же обнаружились и напитки, булькающие в прозрачных квадратных ёмкостях. Нечто оранжевое вроде сегодняшнего «оранж джуса», нечто мутно-желтоватое и тёмная жидкость гранатового цвета, которую Инка и нацедила в стакан. Жидкость оказалась кисло-сладкой, очень приятной на вкус. «Так, с фруктами понятно, а как насчёт еды посущественнее?»

Еда посущественнее нашлась чуть дальше по ходу. Слева у стены тянулся прилавок, уставленный тазами – по крайней мере, Инка так назвала для себя длинную никелированную стойку, уставленную хромированными ёмкостями – с закусками. Глаза разбегались от разнообразия, но Инка, будто бы уже глазами и наевшись, взяла пару ломтиков рыбы и тушеных баклажанов.

– Эй, девушка, а почему так скромно? – спросили за спиной, Инка обернулась. Позади неё какая-то толстуха в свободном платье венчала маринованным огурчиком курган из еды в своей тарелке. При взгляде на неё Инке вспомнилась миссис Клювдия из диснеевского мультика про Мак Дакка: круглое приплюснутое лицо, круглые слегка на выкате глаза, маленький носик, а под ним – широкий рот с губами, вытянутыми вперёд и сложенными на манер утиного клюва.

– Ой, простите! Обозналась, приняла вас за даму из нашей компании! – сказала толстуха. – Со спины похоже, у неё такой же палантин!

– Вряд ли такой же, – улыбнулась Инка. – Это батик, авторская работа.

– Да, теперь вижу. Но у неё он тоже такой воздушный и розовый с серым, я и попутала. А что же вы так мало еды берёте? За всё же уже уплачено, кушайте!

– Спасибо, мне достаточно, – разглядывала «миссис Клювдию» Инка. Причёска у толстухи была странной, не вязавшейся с щекастым лицом: обесцвеченный до белизны ёжик волос, открывающий лоб и сверху перехваченый крупными солнечными очками, сдвинутыми на макушку. Погода тут, что ли, так людей располагает? То Митяй с ней по-свойски заговорил, теперь эта вот чревоугодница.

– А я тоже, вроде, не очень голодная, – толстуха сделала приглашающий жест, и Инка пошла к столику следом за ней. – Но когда вижу столько классной еды, не могу удержаться, чтобы всё не попробовать. Меня, кстати, Лана зовут.

– А я – Инна.

– Слушай, а ты давно приехала? – спросила Лана, переходя на «ты» и поддевая кусок мяса. Курган на тарелке дрогнул, но устоял.

– Сегодня.

– Ты одна, что ли?

– Пока одна, а завтра мой… жених должен приехать, – споткнулась Инка о непривычное применительно к Николаю Евгеньевичу слово.

– Так ты сюда со своим самоваром! А я вот – в секс-туре.

– В секс-туре? Это как? – заморгала Инка.

– Ну, за сексом приехала. Здесь нас таких уже пятеро. Понятное дело, я про русских баб говорю, англичанок всяких и немок не считаю, как и с кем они кувыркаются, не знаю!

– А про наших – знаешь?

Разговор был настолько абсурдным, что Инка развеселилась.

– А то! Мы с девчонками впечатлениями обмениваемся, чтобы знать, с кем из местных крутить, а с кем – погодить. Здешние мужики – сказка. Любая баба для них – королева, а не прачка-кухарка, как для наших охломонов. Я уже второе лето сюда приезжаю, сексотерапию себе устраиваю! Ты обратила внимание на парнишку, который сегодня полотенца выдавал?

Инка мотнула головой, а Лана шумно сглотнула, то ли прожевав, то ли вспомнив:

– Это Селим, чудо что за мальчик. Ласковый, как телёнок, кожа просто шёлковая! Фарух ещё хороший мальчик, он бассейны чистит, я тебе его потом покажу.

– Спасибо, Лана, вряд ли мне потребуется, – отказалась Инка. Ей было дико слышать, как эта толстуха, заглатывая еду с тарелки, перебирает местных мужчин, словно закуски на шведском столе. – И вообще я как-то не очень понимаю, как можно предаваться… э… утехам, когда здесь семьи с детьми отдыхают.

– Да и пусть себе отдыхают! – Лана подцепила очередной кусок с тарелки, окончательно превращая курган в руины. – Они мне не мешают, я им – тоже. Мало ли чем я в своём номере занимаюсь, это моё личное дело!

– Слушай, мне сегодня в номер какой-то служащий приходил, – вспомнила Инка. – Вёл себя странно. Свет включал, кровать трогал…

– Среднего роста, плотненький, с усами, в малиново-зелёной униформе? – довольно точно обрисовала давешнего брюнета Лана, Инка кивнула. – Так это Керим, местный секс-гигант. Я с ним ещё не пробовала, а нашим девкам кому нравится, кому – нет. Наглый, говорят, слишком, прям как наши мужики. Это он, наверное, увидел, что ты одна и пришёл себя показывать… Да, кстати, ты учти на будущее: явится такой, – гони немедленно. Тут персонал при постояльцах в номер без вызова не заходит. Им запрещено. Слушай, мне пирожного хочется. Тебе принести?

– Пирожного не надо, грушу принеси, пожалуйста, – попросила Инка, и Лана ушла к горке с десертами. Инка понаблюдала, как та замерла над тортами, выбирая, и вдруг испытала приступ гадливости. «Блин, как-то противно всё это – секс-тур, мальчики по выбору, сантехники по вызову, обмен впечатлениями… Скотство. И обжорство такое – скотство!» Ей вдруг остро захотелось на воздух, подальше от этого скотского пиршества, и она ушла, не дожидаясь возвращения новой знакомой.

На улице совсем стемнело, зажглось освещение, и ночная территория по-прежнему походила на сказку, но уже на другую. Фонари над входами в коттеджи, пунктир круглых лампочек по кромкам бассейнов, веера пальм, перламутровые от подсветки, стволы, похожие на серые колонны – страна чудес, да и только! Сверху что-то упало Инке на голову и отскочило к ногам. Она нагнулась поднять – финик! Настоящий, вяленый, привычный. Инка съела неожиданное угощение и решила сходить к морю.

Территория отеля тянулась долго – она шла минут пятнадцать, прежде чем вышла на пляж, миновав ещё три бассейна, спуск, разделявший территорию на два уровня, рыбный ресторан у самого пляжа. Ресторан, несколько столиков под навесом, плотно занятых людьми, был залит светом. На границе пляжа горели низкие фонарики, а дальше начиналась темнота, после света почти непроглядная.

Инка перешагнула фонарики и пошла подальше от ресторана. Вскоре глаза привыкли и стали различать детали: линию берега, силуэты зонтиков, лежаки, составленные кучей. Добавлял подсветки и месяц, уже выбравшийся на небо и властно умостившийся кверху рогами среди крупных мохнатых звёзд.

– Мамочки мои, как красиво! – пошептала Инка, взяла один из лежаков, и поставила его поудобнее. Села и стала смотреть на звёзды.

Они горели золотом на чёрном бархате, слегка мерцая в непривычных глазу созвездиях. Море, хотя и мелкое, по щиколотку, шумело волной, как настоящее. И вскоре это всё – шум волн, свет звёзд, чернота неба, серпик рогатого месяца – стало сливаться для неё в красивую и торжественную мелодию, песнь вселенной…

Она даже звуки флейты услышала, и эти звуки даже стали приобретать какую-то форму… Но тут в мелодию ворвался шорох песка под чьими-то ногами, и Инка очнулась. По пляжу шёл мужчина. Увидев её, замедлил шаги и подошёл:

– Бонжюр!

– Добрый вечер.

Мужчина быстро заговорил по-французски. Инка помотала головой, опять коря себя за незнание языков и на всякий случай улыбаясь:

– Я вас не понимаю.

Тот кивнул, сел рядом с ней на лежак и опять заговорил. На этот раз Инка для разнообразия кивнула и повторила:

– Простите, но я не говорю по-французски.

Мужчина простил. Он схватил её за руку и крепко стиснул, а потом опять заговорил что-то, прижимая Инкину руку к своей футболке возле сердца. И тут Инка испугалась. Темнота, пустынный пляж и этот неизвестно кто, который возник неоткуда и, похоже, распалился не на шутку. Вон как курчавой башкой трясёт, усы топорщит! «Мамочки, – мелькнуло панически, – не хватало ещё, чтобы меня прямо тут изнасиловали!» И она заорала, вырываясь, разом забыв и про деликатность, и про незнание языков:

– Да что ты ко мне привязался, козёл паршивый! Русским языком тебе говорю: не понимаю я тебя! Блин, так хорошо сидела, на звёзды смотрела! Явился, звали тебя! Отвали, урод, кому говорю!