Наталья Баклина - Неделя странного лета… Страница 8

«Надо же, а ведь и не очень тяжело идти!» – думала Анна четверть часа спустя, топая в первых рядах разреженной кучки, в которую превратилась их группа. Пока подъём был не очень заметен, хотя впереди маячила гора с усыпанным валунами склоном. По бокам тоже вздымались горы – черныё, строгие, холодные. Анна шла, радуясь, каким удобным оказался рюкзак (вес почти не чувствуется!) и наслаждаясь торжественной тишиной окружающего пространства. Оказывается, она утомилась от шума, который Янка регулярно устраивала эти полтора суток. Даже час переезда из Городка девчонка умудрилась превратить в дискотеку. Водитель поймал какую-то попсовую станцию, и она в голос подпевала бредовым песенкам, подрыгиваясь и подпрыгивая на заднем сидении, куда сгрудилась половина их народа. Анна заметила, что Кирилл тоже в этой груде, отметила, что заметила и шикнула на себя мысленно – хватит уже на парня реагировать! Что ж это такое, как будто в свои восемнадцать вернулась, когда Анюта, мышка-дурнушка, тайком влюблялась в мальчиков, ловила на себе их равнодушно-транзитные взгляды и сладко страдала от неразделённых чувств. А Янка, похоже, никогда ни от чего не страдала, ни от чувств, ни от комплексов. Курносая щекастая толстушка, она живым мячиком подпрыгивал на сидении и самозабвенно горланила, подпевая очередной попсовой пошлятине про то, что перевелись и Казановы и ловеласы, и что вокруг одни папуасы. Потом, сообразив, что «папуасы», скорее всего, рифма, одобренная цензурой, Янка подобрала более подходящую по смыслу нецензурную рифму и горланила уже её.

А теперь толи строгое величие места, толи понимание, что нужно беречь силы угомонили девушку. Да и шла она где-то позади Анны, отстала.

Через первый ручей пришлось перебираться по узким брусьям, и Анна запаниковала – упаду! Вмешался Арсений, скомандовал: «В ноги уйди!», и она поняв, о чём он, сосредоточилась на ощущении ступней. Словно вниз стекла-осела, забыла про страх и прошла по узкой поверхности. Вслед за остальными поднялась по тропинке в горку. И остановилась возле россыпи крупных валунов: дальше нужно было карабкаться по ним.

Арсений придержал группу, дожидаясь отставших:

– Народ, я хочу, чтобы вы вспомнили про плотности и пустоты. Почувствуйте камни, как плотности, обтекайте их. Если вы будете идти вот так, – он забрался на валун, перешёл на второй, постоял, потом таким же образом перебрался на следующий, – то вы очень быстро устанете. По камням нужно течь, двигаться в потоке. Вот так! – И он стал быстро шагать с камня на камень, не теряя движения, перенося равновесие с ноги на ногу. – Понятно? Вась, ты не против побыть замыкающим?

«Испанец», который повязал на голову чёрную бандану и тем самым добавил штрихов к образу, кивнул.

– Тогда пошли!

«Течь надо! И как это сделать, интересно мне знать?» – пыхтела Анна, стоя на одном валуне и примеряясь к другому. Равновесие то и дело терялось, рюкзак перестал быть продолжением спины и жил собственной жизнью. А ещё вдруг поднялся страх подвернуть ногу и стать обузой для группы. Вот позорище будет!

– Тебе помочь? – спросил Вася-«испанец». Анна подняла взгляд от камней и поняла, что они остались вдвоём, все остальные уже вскарабкались и скрылись за верхушкой каменной гряды. Она обрадовалась: «Ага, там они, камни эти, и кончаются!» – помотала головой, сама, мол, и решительно полезла вверх. Чтобы её, да какие-то там камни одолели! Да фиг вам! Пусть из последних сил, но докарабкается она до нормальной земли, совсем чуть-чуть осталось!

Почти задыхаясь, женщина влезла на последний валун… и поняла, что сейчас рухнет на землю и останется тут на всю неделю. Будут возвращаться – подберут.

За каменной грядой скрывалась неширокая гладкая полоска, а выше простирался бескрайний пологий склон, составленный из валунов-валунов-валунов. Группа, цветные человечки с горбиками рюкзачков, пробиралась между камнями уже на середине склона. А она – всё, сдохла. Свистела бронхами в попытке добавить кислорода в лёгкие, обмирала от мысли, сколько же ещё предстоит карабкаться, и ругала себя последними словами. «Туристка, блин, путешественница! С какого бодуна решила, что тебе тут самое место? Вернулась бы к маме и к Даньке в деревню, гуляла бы по лесу, грибочки-ягодки собирала».

Увидев, что к ним, легко прыгая по валунам, возвращается Кирилл, балансируя зажатой в руке длинной палкой, Анна расстроилась ещё сильнее. Вон, скачет легко, как горный козёл, а она стоит тут, кляча-клячей, позорится!

– Подыши через ноги, – негромко сказал «испанец» Вася.

– Что? – прохрипела Анна.

– Представь, что у тебя из ступней корни выросли, потяни воздух этими корнями!

Анна закрыла глаза и «укоренилась», чувствуя, как по стопам побежали мурашки. Свист в груди прекратился, ноги стали тяжёлыми, дыхание выровнялось.

– Ну, ты как? – Кирилл стоял уже на соседнем валуне и смотрел на неё и снисходительно, и с беспокойством.

– Уже нормально, восстановилась, – резко выдохнула Анна. Боль в груди прошла, дыхание вернулось, приступ паники закончился.

– Иди за мной след в след, в моём ритме, – сказал Кирилл и опять зашагал с камня на камень. Анна послушно пошла за ним, подстроилась к его шагам, перестала бояться, что какой-нибудь валун пошатнётся или окажется скользким – раз Кирилл не скользит и не шатается, значит, всё в порядке!

И тут вдруг валуны перестали сопротивляться её движениям и замелькали, как шпалы.

Они в детстве с девчонками так играли – бегали на железнодорожные пути и скакали по шпалам, заворожённые ритмом этих прыжков. Иногда они попадались на глаза дежурным, те ругались и прогоняли детей: «Что за игры на объекте повышенной опасности? Вы что, под поезд попасть хотите?», но никакие страшилки не могли перебить эту радость: скакать по шпалам, попадая в ритм.

Анна шагнула на очередной камень, тот вдруг пошатнулся, и она испуганно замерла на нём, вмиг выпала из ритма. Куда идти теперь?

– Держись – Кирилл протянул ей палку. – Я тебя вытяну.

– Не надо, я сама, – помотала головой Анна. Тоже мне, репку нашёл! Опять сосредоточилась на ступнях, нашла камень и пошла. Как только она перестала бояться, ритм сразу вернулся, и Анна даже подосадовала, когда оказалось, что уже – вершина. Дошла.

Между нескольких валунов в полтора её роста высотой развалился заморенный переходом народ. Семейство с малолетней дочкой («Надо же, эта кроха и то ходит лучше меня!»)потрошило мамин рюкзак. Привал.

– Слушай, ты со своей палкой по камням бежал, будто по ровной местности. Как оленевод по тундре! – сказала она Кириллу, скидывая рюкзак и приваливаясь к ближайшему валуну.

– Опыт у меня большой, – он улыбнулся своей неопределённой ускользающей улыбкой. Потом сел чуть напротив и наискосок и поглядывал на неё из-под полей надвинутой на глаза панамы.

Анна вытянула ноги в ботинках и прислушалась к ощущениям. Уже гудят.

– Ну, и как ножки? – спросил Кирилл.

– Голеностоп слегка потянула!

– Надо бинтом эластичным перетянуть.

– А так ничего, ни мозолей, ни натоптышей, – пошевелила ногами Анна.

– Вечером перед сном надо будет поправить ножки, – то ли посоветовал, то ли пообещал Кирилл, и Анна, не зная, как на это реагировать, поспешно уставилась на собственные ботинки. Кто бы мог подумать, что её давнишние, подростковые ещё ботиночки будут так замечательно себя вести! А вообще, конечно, зря она себе рисовала параллели с тем давним походом, когда в пятнадцать лет пошла в горы. Здесь всё по-другому.

Мама тогда отправила её погостить к тётке в Среднюю Азию, а на город свалилась жуткая, небывалая даже для тех мест жара, днём до сорока пяти градусов в тени, ночью – до тридцати. И тётка купила девчонкам, Анечке и своей дочке Тонечке, путёвки на местную турбазу. Там, в предгорьях Тянь-Шаня, было попрохладнее, ночью даже шерстяные кофточки приходилось надевать. Предполагалось, что девчонки просто две недели пересидят жару – на турбазе можно было пожить как в доме отдыха, спать в коттеджах, есть в столовой, бегать на танцы и в кино. Но сестра, шестнадцатилетняя Тонька, влюбилась в мальчика. А мальчик собрался идти в девятидневный поход. И Тонька собралась вместе с ним. И Анечка тогда собралась тоже.

О том, что сглупила, Анечка подумала уже через полчаса после того, как они ушли с турбазы и прошли по склону первую пару километров – рюкзак, набитый крупой и консервами, отягощённый толстенным спальником весил целую тонну. Брезентовые ремни впивались в плечи, их приходилось придерживать руками. Дыхание сбивалось, пот заливал глаза. Однако ещё через полчаса кошмар закончился, они встали лагерем на ночь, развели костёр, расстелили брезентовые палатки – инструктор решил не возиться с установкой, всё равно завтра рано утром вставать. И Анечка, сначала пробуя пахнувшую дымком гречку с тушёнкой, потом слушая песни под гитару, затем разглядывая крупные звёзды в ночном небе, решила, что пошла она не зря. Вон как посматривает на неё тот парень, помощник инструктора. Сколько ему, лет семнадцать? Кажется, она ему понравилась. Кажется, она в него влюбилась.