Татьяна Полякова - Неутолимая жажда Страница 8

Я легла на диван и потянулась за пультом, собираясь переключить канал: показывали какую-то старую комедию, а мне сейчас было не до смеха. По второму каналу шли местные новости. Я постаралась сосредоточиться на словах диктора, то и дело против воли возвращаясь к тому моменту, когда увидела Олега. Поджатые ноги, щека на согнутом локте… «Помоги мне», — мысленно взмолилась я и опять заревела. И тут на экране телевизора появилась фотография девочки, а до меня дошел смысл того, что произносил голос за кадром: «Потапова Оля, двенадцать лет. Ушла из дома двадцать пятого мая. Просьба ко всем, кто видел ее или знает что-либо о ее местонахождении, сообщить по телефону…»

— О господи, — пробормотала я и зажмурилась. Вскочила, выключила телевизор и принялась ходить по комнате. Дети иногда сбегают из дома просто так, из любопытства или из-за глупой ссоры с родителями. Из-за двойки, претензий учителей, само собой, необоснованных… да мало ЛИ еще из-за чего. Двадцать пятое мая, вторник. Прошло всего три дня. Ее найдут, или она сама вернется… непременно вернется… Я в это верю? Или просто утешаю себя? Это никогда не кончится…

В понедельник нас вызвали к следователю. Отправились мы на машине Павла. Всю дорогу он заметно нервничал, причина его нервозности выяснилась позднее. Он об этом помалкивал, и я с вопросами не лезла. Внешне я была спокойна, но спокойствие это диктовалось ощущением полной безнадежности и, как следствие, апатией.

Следователь на этот раз обошелся без язвительных замечаний, был подчеркнуто официален. К Павлу вопросов у него был самый минимум, он словно хотел убедиться, что в субботу тот ничего не напутал и готов подтвердить свои показания. Примерно то же самое было и со мной, все те же вопросы, мои ответы от тех, что я дала несколько дней назад, ничем не отличались. Подписав необходимые бумаги, я уже собралась уходить, когда следователь вдруг спросил:

— Что вы на самом деле искали?

— В каком смысле? — подняла я брови.

— В Прямом. За груду камней людей не убивают.

— Значит… — начала я, но он перебил:

— Если вы будете молчать или недоговаривать, убийцу мы вряд ли найдем. Идите и подумайте об этом.

Павел, ожидая меня, курил, стоя у своей машины.

— Ну, как? — спросил хмуро.

— Следователь сомневается в правдивости моих слов. Должно быть, как и ты, решил, что мы искали клад. И нашли, точнее, нашел Олег.

— Мне его сомнения понятны… по крайней мере, если бы речь шла о кладе, причина убийства стала бы ясна. А так… Впрочем, все может быть куда банальней: например, кто-то позарился на его машину или рассчитывал обнаружить у городского лоха приличные деньги.

— Возможно, — не стала я спорить, хотя довольно глупо убить человека ради того, чтобы забрать его машину, а потом бросить ее в лесу вместе с трупом. Впрочем, и здесь найти причину откровенной глупости несложно: испугался содеянного и попросту сбежал. Деньги, по словам следователя, остались в портмоне Олега, что-то около трех тысяч. Хотя их могло быть гораздо больше, и убийца нарочно оставил эти деньги, чтобы сбить следствие с толка. Банковские карточки, которых было четыре, не тронули. — По крайней мере они не считают его гибель несчастным случаем, и теперь убийцу вынуждены будут искать. Представляю, как расстроился следователь…

— Кому нужна лишняя работа? — философски изрек Павел, посмотрел на меня так, словно пытался решить, стоит ли продолжать или нет, и добавил с едва заметным вздохом: — Олег умер от отравления угарным газом. — Я нахмурилась, ожидая объяснений. — Вскрытие провели утром, я через знакомых навел справки. Очень высокая концентрация газа, что маловероятно, если он уснул в машине с работающим двигателем. В общем, похоже, было так: Олега оглушили, а потом, уже бесчувственного, подтащили к выхлопной трубе. На шее остался заметный след, возможно, на голову ему надели пакет, стянув его под подбородком, а газ поступал через дыру в пакете. Вот и причина большой концентрации. Принцип душегубки или газовой камеры в концлагерях. Несколько минут, и человек мертв.

Я сидела зажмурившись и стиснув руки.

— Извини, — виновато буркнул Павел, заметив мое состояние, а я усмехнулась.

Если то, что он сказал, правда, приходится надеяться лишь на то, что в сознание Олег так и не пришел. Мысль о его мучениях не давала покоя, а способ, который выбрал убийца, лишь подтверждал мою убежденность: ни о каком случайном грабителе и речи быть не может. Грабитель, ударив жертву мо голове, забрал бы деньги или ту же машину и сорвался в бега. Убийство же походило на казнь, и то, что Павел вспомнил психопатов в эсэсовской форме, тоже не случайно. Нет ничего случайного. Одни нелюди пользуются изобретениями других.

— Когда похороны? — спросил Павел, помогая мне устроиться в машине.

— В среду.

— Близкие родственники у него есть?

— Сестра-инвалид.

— Помощь нужна?

— Мы все сделаем. Но за предложение спасибо.

В среду рано утром я отправилась к сестре Олега, Виктории. Все необходимые приготовления были сделаны еще накануне, позади бессонная ночь. Виктория, увидев меня на пороге, начала благодарить, должно быть, связывала мой ранний визит с желанием ее поддержать. На самом деле это я нуждалась в поддержке. Мы сидели на диване, ее рука лежала на моей ладони. Она тихо всхлипывала, мысли ее были мне неизвестны, но о чем она думала в ту минуту, догадаться нетрудно. Мои были далеки от тех, что, возможно, предполагала она. Я боролась с искушением сбежать, прихватив давно припасенный рюкзак, рвануть в любом направлении, стремясь лишь к одному: поскорее увеличить расстояние между собой и этим городом. Моя интуиция, которой я привыкла доверять, и в этот раз не подвела, но беспокойство и нервозность я приписала предстоящим похоронам, в такой ситуации они явление обычное. А надо бы насторожиться.

В девять появились родственники и друзья. Говорили шепотом, то и дело поглядывая на часы, вроде стыдясь своего нетерпения. Когда кто-то из них начинал говорить, остальные горестно кивали. На лицах растерянность, никто не находил нужных слов и не знал, как себя вести. Я тоже не знала. Сидела в сторонке, надеясь, что никто не обратит на меня внимание.

За полчаса до того времени, когда надо было отправляться в морг, в квартире появился мужчина лет тридцати пяти. Темный костюм, темная рубашка, галстук отсутствовал. Цвет глаз под насупленными бровями определить я затруднялась. Лицо скорее неприятное, возможно, из-за его выражения, свойственного человеку, намеревавшемуся сию минуту поквитаться со всем миром. Вряд ли он особенно часто улыбался. Может, не находил в жизни ничего приятного? Залысины делали его лоб благородно высоким. Обычно мужчины, начинающие лысеть, стесняются этого, бреют голову Или прибегают к иным ухищрениям. Он же, видимо, считал это ниже своего достоинства. Как ни странно, явный недостаток волос на голове его совсем не портил, более того, он относился к редкой категории мужчин, которым он был даже к лицу. Одно то, что я с таким вниманием его разглядывала, говорило о неординарности этого человека. И я задалась вопросом: кто он?