Анна Линн - Я пришла издалека Страница 8

Шесть раз прадедушка, похоже, был тот еще типчик. Он, прикрываясь службой английской короне, выполнял роль агента-провокатора. Он всячески подстрекал шотландцев к восстанию. Засылал к горцам шпионов-агитаторов, которые провоцировали их на выступления против власти англичан. Он жестоко преследовал, тиранил местных жителей, вызывая их гнев и возмущение, и тем самым толкал их на борьбу против Англии. Поистине иезуитская изощренность. Неизвестно, зачем он все это делал: то ли для того, чтобы уничтожить мятежников, то ли наоборот, чтобы поддержать их, когда придет время. И все сходило ему с рук, этому садисту, хотя на него неоднократно жаловались. Ведь ему покровительствовал некий герцог Сандринхэмский, тайный якобит и могущественная особа при дворе. Все свои черные дела предок, оказывается, творил совсем неподалеку от тех мест, куда мы сейчас направлялись.

Было еще темно, когда мы подъехали к небольшому городку к востоку от Инвернесса. Я дремала большую часть пути – мне снилась удобная гостиничная постель – и была очень недовольна, когда меня разбудили и заставили вылезти из теплой машины в бодрящий холод весенней ночи.

– Если хотите, Джулия, можете остаться здесь, – предложил Гиббонс. – Здесь есть где переночевать. Что-то вроде местной гостиницы, то, что называют «bed & breakfast». Вы отдохнете, а мы с Эндрю вернемся днем.

Соблазн был велик, но я глубоко вдохнула свежий, почти звенящий воздух и решительно сказала:

– Нет уж. Я тоже пойду с вами. Я прекрасно отдохнула по дороге. Так как называется это таинственное место?

– Оно вовсе не таинственное и называется Грэт-на-Дан, – ответил Андрей. – Осталось совсем немного: пройти чуть меньше четырех километров и влезть на скалу, с которой будет удобнее всего наблюдать, как местные жители исполняют обрядовый танец.

– Я надеюсь, это не очень большая скала?

– Это очень маленькая скала. Просто холмик. Вы и не заметите, как окажетесь на вершине, – фальшивым голосом сказал Гиббонс.

– Ладно, черт с вами. – Я обреченно махнула рукой, и мы отправились в путь.

Пробираться в кромешной тьме по узенькой лесной тропинке было нелегко. Сначала я часто спотыкалась, наступая на какие-то кочки, и все время хваталась за Андрея. Потом все-таки привыкла идти по неровной почве, перестала вздрагивать от каждой ветки, задевшей меня по лицу, и стала находить в этой прогулке свою прелесть. Лесной воздух был так легок, а тишина – так безмятежна…

Скала оказалась настоящей отвесной скалой, поросшей кустарником.

– Как мы сюда залезем? Я в жизни не занималась альпинизмом!

– Не боись, Джулия. Старина Гиббонс знает одну извилистую тропинку, которая ведет к вершине. Ей с давних времен, пользуются местные жители. Чем мы хуже? – Андрей пихнул меня локтем в бок, как мальчишка. Его глаза блестели в темноте, на физиономии расплылась довольная улыбка. Ему нравилось это путешествие, ему нравилось запугивать меня трудностями и, помучив немного, успокаивать. Вечные кошки-мышки.

– Ну что, полезли? – нетерпеливо спросил Гиббонс.

– Полезли! – хором ответили мы.

Тропинка петляла в зарослях кустарника, огибая отвесные склоны. Под ногами осыпались камни, и, чтобы не упасть, приходилось хвататься за колючие ветки. Но все это было вполне терпимо. Пока мы продирались сквозь колючки и протискивались между валунов, небо стало слегка светлеть. Близился рассвет.

На вершине мы сели передохнуть. Отсюда открывался великолепный вид. Мы же могли оставаться незамеченными, укрытые выступом скалы и кустарником. Внизу на открытом пространстве были выстроены в круг огромные камни, каждый высотой примерно в два человеческих роста и соответствующего объема. Внутри круга располагался самый большой камень, будто расколотый пополам ударом нечеловеческой силы. Это был алтарь. От всего этого сооружения веяло такой древней мощью и силой, что по моей спине побежали мурашки. Я смотрела и думала о древних людях, которые прилагали поистине фантастические усилия, чтобы построить этот храм. Камни явно не местного происхождения. Поблизости ничего подобного не было. Значит, их притащили Бог знает откуда и водрузили здесь, на этой поляне. На это мог потребоваться труд не одного поколения.

Мои спутники зашуршали мешками и вытащили на свет Божий бутылку минеральной воды, что-то завернутое в салфетку и – что было особенно приятно – жестяную коробку с моим любимым песочным печеньем.

– Нужно поесть. Позже не будет времени, – сказал Андрей. – Скоро рассвет. Вот-вот внизу появятся люди, чтобы встретить его по старинному обычаю. Я не хочу ничего пропустить.

– Они всегда встречают рассвет именно здесь? – спросила я с набитым ртом.

– Четыре раза в год. В дни весеннего и осеннего равноденствия и летнего и зимнего солнцестояния. Сегодня как раз день весеннего равноденствия. Потому мы здесь, – ответил Гиббоне.

Через несколько минут от припасов ничего не осталось. Мы расселись поудобнее (насколько это было возможно на небольшой каменистой площадке) и стали смотреть вниз. Жрицы древнего культа не заставили себя ждать. Их вид меня разочаровал. Обыкновенные женщины, молодые и средних лет, одетые в современную одежду, собрались у камней. Их было пятнадцать. Каждая из них держала в руках небольшой сверток, как будто бы собралась в баню. Не знаю, чего я ждала, но только не жриц в джинсах. Никакой мистики, никакой романтики, все чертовски прозаично. Они попрятались по кустам и вскоре появились вновь, уже облаченные в одинаковые белые балахоны. При ближайшем рассмотрении балахоны оказались обыкновенными простынями, обернутыми вокруг тела и закрепленными на левом плече.

Я еле сдерживалась, чтобы не захохотать. Тем временем жрицы деловито выстраивались в круг. Каждая стояла у своего камня. Одна из них, пожилая женщина, видимо главная, встала у алтаря. Она взмахнула рукой и высоким резким голосом запела. Скорее, это было не пение. Она произносила речитативом какой-то текст на непонятном мне языке. Андрей шепотом сказал, что это гэльский язык, а песне-молитве Бог знает сколько тысяч лет.

Словам главной жрицы начали вторить другие женщины, их подхватывало и умножало эхо. И вдруг мне показалось, что нарастающий звук исходит от самих камней. Женщины стали двигаться. Они раскачивались на месте, поднимая руки, сходились в круг и расходились вновь, не переставая петь. Этот странный хоровод зачаровывал. Я забыла о том, что живу в двадцатом веке, что смотрю на обычных теток, одетых в простыни. Во мне проснулось что-то первобытное, дикое, жаждущее чуда…

Я украдкой посмотрела на Андрея. Он не был похож на очарованного человека. Скорее, в его глазах читался научный интерес. Он внимательно всматривался в женщин, очевидно отмечая их перемещения, и что-то ел слышно бормотал про себя. Гиббонс что-то зарисовывал в блокноте.