Энн Максвелл - Тайные сестры Страница 8

Кристи вспомнила слова Кейна, что шериф превратился в охранника Ксанаду. Интересно, подумала она, как жители Ремингтона относятся к тому, что их денежки идут на охрану роскошных владений всемирно известного модельера.

– Чем могу вам помочь? – спросил охранник.

В его голосе не слышалось вопроса, а лишь самая малая толика вежливости. Всем своим видом он показывал, что поставлен здесь не для того, чтобы кому-нибудь помогать.

– Я Кристи Маккенна из нью-йоркского журнала «Горизонт».

– Все журналисты обязаны зарегистрироваться в пресс-центре гостиницы. Вечер для журналистов состоится завтра.

Кристи внимательно посмотрела на него своими серо-зелеными глазами.

– Я здесь не в качестве журналиста, – ответила она так же холодно, как разговаривал с ней Сандерс, – а по личному приглашению мистера Хаттона.

Охранник скептически смерил ее взглядом и ушел в свою будку.

– Маккенна? – переспросил он.

– Да.

– У меня здесь список гостей по личному приглашению, но вашего имени здесь нет.

Кристи холодно улыбнулась:

– Пожалуйста, сверьтесь у вашего начальства.

Сандерс подошел к телефону, расположенному прямо на двери будки с внутренней стороны, и набрал номер.

Кристи ждала, удивляясь про себя, почему вдруг в Ремингтоне такая суровая охрана. В детстве она привыкла к тому, что на Западе все двери нараспашку.

– Говорит охрана главного входа, – послышалось из будки. – Здесь некая мисс Маккенна, говорит, что хочет видеть Самого.

Кристи не слышала, что ему ответили, да ей и не нужно было слышать: все отразилось у Сандерса на лице.

Он бросил на Кристи быстрый взгляд.

– Да, да, – сказал он в трубку, – хорошо.

Потом помолчал.

– Да, сэр, хорошо, – повторил он через минуту.

Повесив трубку, он крикнул внутрь будки:

– Хаммонд!

Появился второй охранник, на вид совсем молодой.

– Извините, мисс Маккенна, – на этот раз вежливо обратился к ней Сандерс. – Нам здесь никто ничего не сообщает. Добро пожаловать.

– Спасибо.

– Хаммонд проводит вас. Мистер Хаттон сказал, что для вас приготовлена комната.

– Спасибо, я остановилась в гостинице.

– Но мистер Хаттон…

– Спасибо, – перебила его Кристи. – Мистер Хаттон знает – или должен знать, – что я журналистка, а не его личный гость.

– Как вам угодно.

Хаммонд сел на переднее сиденье рядом с Кристи. Совсем юный, нет и двадцати, решила она. У него тоже были пистолет и звезда, но чувствовалось, что ему с ними неловко. Он смущенно взглянул на Кристи:

– Прямо через ворота, мэм.

Тяжелые деревянные ворота раздвинулись.

Поначалу вокруг дороги тянулись ели, сквозь просветы в которых ярко зеленели луга. У Кристи вдруг возникло непонятное и неприятное чувство: пейзаж красив, но что-то в нем не то.

– Нечасто приходится ездить с вооруженной охраной, – заметила она. – Неужели Запад действительно такой дикий?

Хаммонд покачал головой:

– Нет, мэм.

Дорога, петляя, вела на плато, поросшее карликовыми кедрами и можжевельником.

– Просто мистер Хаттон так всегда принимает особых гостей.

– Значит, я особый гость?

– Да, мэм.

– И много у вас бывает особых гостей?

– Не знаю, я здесь недавно охранником.

«Недавно, но уже научился держать язык за зубами», – подумала Кристи.

Примерно через две мили дорога расширилась. Этот участок был посыпан гравием, судя по всему, появившимся здесь совсем недавно. Они пересекли плато и спустились в низину. Впереди виднелся сосновый бор.

Кристи опустила стекло. Она наслаждалась такими знакомыми запахами лугов и сосен.

Высот в небе парил ястреб. Кристи залюбовалась свободным полетом птицы, жалея о том, что не может быть такой же свободной, как она. В лучах солнца хвост ястреба казался огненно-рыжим.

– Какой изумительный цвет! – восхитилась Кристи.

Хаммонд бросил взгляд на ее рыжие волосы.

– Вы, случайно, не родня этой птице? – широко улыбнулся он.

Кристи не сразу поняла, что он имеет в виду, а догадавшись, рассмеялась.

Хаммонд посмотрел на нее взглядом опытного мужчины, так не вязавшимся с его юным лицом.

Дорога вилась между двумя холмами, покрытыми золотом осенних листьев, и Кристи невольно снизила скорость, чтобы полюбоваться на красоту осени.

Ранчо Ксанаду в ширину достигало мили, а в длину – трех. Большую часть ранчо занимали луга и пастбища с небольшими прудами, окруженными ивами.

В глубине долины, у подножия горного хребта, виднелась роща уже совсем пожелтевших осин. Желтые листья ярко вырисовывались на фоне синего неба и белых облаков.

Вилла Хаттона была построена причудливо: она словно повторяла очертания гор. Большой дом с огромными окнами, в которых отражались горы и небо, стоял на небольшой возвышенности, а внизу располагались небольшие постройки, разбросанные на первый взгляд в беспорядке, но на самом деле их расположение было тщательно продумано. Похоже было, что здесь приложил руку японский дизайнер. Все здания гармонировали с окружающим пейзажем и казались даже частью его.

– Потрясающе! – воскликнула Кристи. – Сколько же миль занимает ранчо?

– Оно занимает оба плато и уходит далеко в горы. Точно указать границы трудно. Эх, сколько земли пропадает даром!

Кристи удивленно посмотрела на него.

– Сколько коров здесь можно было бы пасти! – добавил Хаммонд.

Кристи вдруг поняла, почему, несмотря на красоту пейзажа, ей казалось, что в нем чего-то не хватает.

– Но здесь нет ни одной коровы. Кроме тех, что зажарят для завтрашней вечеринки, – сказал Хаммонд. – А ведь это чуть ли не лучшее пастбище во всем штате. Сколько пастухов осталось без работы!

Кристи подумала, не был ли молодой охранник одним из этих пастухов.

– Бездействующая земля для богатых бездельников? – спросила она.

Хаммонд красноречиво пожал плечами.

– Что же случилось со скотом?

– Продан. Я думаю, мистеру Хаттону не нравилось, что коровы топчут его прекрасную траву. Или, может быть, он боялся, что корова попадет под пулю, когда он решит забавы ради пострелять.

В голосе Хаммонда чувствовалось легкое презрение. Он, конечно, рад, что здесь работает и зарабатывает неплохие деньги, но было очевидно: ему не нравятся новшества, которые пришли в Ремингтон вместе с богатым чужаком.

Кристи попыталась представить себе, как относятся местные жители к этому мультимиллионеру. Наверняка ему завидовали, его презирали и в то же время пытались урвать побольше с барского стола.

В Манхэттене Питер Хаттон считался богатым человеком, но все же одним из многих. Здесь же, судя по всему, он царь и бог.