Сьюзан Ховач - Таинственный берег Страница 8

— Развод был оформлен, дайте вспомнить… лет шесть тому назад. Или пять? Моя память уже не так точна, как была когда-то… Риверса это сильно подкосило — я встретил его, как раз когда приближалось рассмотрение дела в суде, и он выглядел совершенно больным, бедный парень. Но с разводом никаких затруднений не было. Он взял вину на себя, якобы сам ушел от жены. Майкл не защищался, естественно. Все дело заняло десять минут. Судьи отнеслись к нему очень мягко. Мэриджон, конечно, в суде не присутствовала. В этом не было никакой необходимости… Вы еще слушаете, Джон?

— Да, — сказал Джон. — Я еще слушаю.

А про себя он снова и снова повторял: «Мэриджон, Мэриджон, Мэриджон». В комнате стало темно от печали.

Лоуренс продолжал с оттенком глубокой старческой ностальгии не слишком последовательный обзор событий за последние десять лет. Он, казалось, удивился, когда Джон неожиданно свернул разговор. Однако Лоуренсу удалось взять себя в руки до такой степени, что он даже смог пригласить Джона к себе на обед в конце недели.

— Очень сожалею, Лоуренс, но боюсь, что в данный момент это невозможно. Я вам позвоню потом, если смогу, и, может быть, мы тогда что-нибудь организуем.

Повесив трубку, Джон бросился на кровать и на минуту зарылся лицом в подушку. Он почувствовал щекой прохладу белоснежного полотна и вспомнил, как любил прикосновение льняного постельного белья много лет назад, когда они начали пользоваться простынями и наволочками, подаренными к свадьбе. Внезапный всплеск памяти вызвал перед глазами двуспальную кровать в Клуги, белые хрустящие простыни, зовущие лечь поскорее, темные волосы Софии, рассыпанные по подушке, ее обнаженное тело — цветущее, роскошное, горячее…

Он сел, потом пошел в ванную, потом вернулся обратно в спальню, подгоняемый лихорадочной тревогой.

«Найти Мэриджон, — произнес голос из глубины его сознания. — Ты должен найти Мэриджон. Ты не можешь поехать к Майклу Риверсу, значит, ты должен поехать не к нему, а к матери. Тогда, может быть, удастся увидеть Джастина и попытаться поговорить с ним. Ты должен увидеть Джастина».

«Но этот телефонный звонок… Я должен выяснить, кто звонил. А самое главное — я должен найти Мэриджон…»

Джон вышел, остановил такси на проезжей части, дал шоферу адрес матери и плюхнулся на заднее сиденье. Путешествие было недолгим. Джон сидел в машине, наблюдая, как блистающий водоворот Найтсбриджа поглощает деревья парка; машина повернула за Харродсом и через две минуты свернула на Консет Мьюс. Он вышел, дал водителю десять шиллингов и решил не терять времени на получение сдачи. Было темно, единственный источник света — старомодный фонарь на углу в нескольких ярдах от него. А над дверью, помеченной номером пять, света не было. Очень медленно он пересек булыжную мостовую, долго и сильно нажимал на кнопку звонка.

«Может быть, Джастин откроет дверь», — думал Джон. В тысячный раз он попытался представить себе, каким стал Джастин, но мог представить только маленького мальчика с короткими толстыми ножками и пухлым тельцем… Вдруг он оказался в прошлом, на прогулке по тропинке вдоль обрыва до дома в Клуги, а его руку доверчиво и крепко сжимала маленькая ручка.

Дверь открылась. На пороге лицом к нему стояла женщина с незнакомым лицом в платье горничной.

— Добрый вечер, — сказал Джон. — Миссис Ривингтон дома?

Служанка неуверенно помедлила. Потом женский голос спросил:

— Кто это?

В следующую секунду, как только Джон переступил через порог, в холл вошла Камилла.

Внезапно Джон ощутил стеснение в груди, и чувство любви болью обожгло горло. Но воскресло прошлое, окутанное удушающим туманом, и осталось лишь ощущение отчужденности. Ей всегда было наплевать. Она постоянно была слишком поглощена поиском любовников и мужей, слишком занята, передвигаясь в светских лабиринтах коктейлей и вечеров по случаю великих дат, всегда бесконечно озабочена тем, чтобы нанять прислугу, которая выполняла бы ее обязанности, или же была поглощена устройством его, Джона, в школу-пансион на год раньше срока, чтобы он не путался под ногами. Он принял ее отношение к себе и приспособился к нему. Сегодня он уже не ощущал боли, тем паче после десятилетней разлуки с ней.

— Привет, — сказал он, втайне надеясь, что мать не станет плакать или разыгрывать чувствительные сцены, чтобы продемонстрировать глубину несуществующей любви. — Я решил просто заглянуть и повидаться с тобой. Ты, без сомнения, видела в газетах, что я в Лондоне.

— Джон… — Камилла обняла его, и, целуя мать в щеку, он понял, что она плачет.

Итак, ему все же предстояло выдержать чувствительную сцену. Как в тот раз, когда она отправила его, семилетнего, в пансион и плакала, когда пришло время расставаться. Он так и не смог простить ей тех слез, лицемерной скорби, которую она в действительности даже не была способна почувствовать. Сейчас, кажется, лицемерие начиналось вновь, с самого начала.

Он отступил на шаг и улыбнулся, глядя ей в глаза.

— Ну, — медленно произнес он, — похоже, ты все такая же… Где Джастин? Он здесь?

Выражение ее лица мгновенно изменилось; она повернулась и жестом пригласила его за собой в гостиную.

— Нет, его нет. Он ушел после обеда и сказал, что вернется после одиннадцати… Почему ты не позвонил и не предупредил, что собираешься повидать нас? Я не ждала письма, конечно: это было бы слишком — надеяться на такое, но если бы ты позвонил…

— Я не знал, будет ли у меня сегодня вечером время, чтобы заехать.

Они сидели в гостиной. Джон узнал старые картины, дубовый шкафчик, китайский фарфоровый сервиз с традиционной росписью.

— Ты надолго приехал? — быстро спросила мать. — Это деловая поездка?

— В какой-то степени. Я приехал еще и для того, чтоб жениться. Моя невеста отправится сюда из Торонто через десять дней, и мы поженимся как можно скорее.

— О! — воскликнула она. Джон расслышал резкие нотки в ее голосе и знал, что выражение ее глаз будет жестким. — Я приглашена на церемонию бракосочетания? Или это будет такое тихое мероприятие, что не пригласят даже мать жениха?

— Ты можешь прийти, если хочешь. — Он взял сигарету из ящичка на столе и прикурил от своей зажигалки. — Но мы решили, чтобы все прошло тихо. Родители Сары хотели устроить большую светскую свадьбу в Канаде, но такого я бы не смог вынести, да и Сара тоже, поэтому мы решили венчаться в Лондоне. Родители Сары прилетят из Канады, будут еще один или двое ее друзей, но больше никого.

— Понятно, — сказала мать. — Как интересно! А ты ей рассказал о своей женитьбе на Софии?

Оба молчали. Джон взглянул на мать в упор и почувствовал удовлетворение от того, что у нее покраснела шея, а потом краска поползла выше, на лицо. После паузы он осторожно спросил: