Ирина Лобановская - Анатомия развода Страница 80

— Мать, ты еще отлично выглядишь! — пробормотал удивленный Юрий.

Она была действительно хороша собой — отлично сохранившаяся, моложавая и энергичная дама. Так сохраняются зимние фрукты в закрытом шкафу.

Интересно, где она понабралась житейской мудрости? Неужели в своем ночном клубе? Это у нас в стране наркоманы такие умные?.. Обана…

Алла Николаевна почти угадала незаданные вопросы.

— Снисходительности к людям меня научила жизнь. И еще книги, — объяснила она. т— Теперь я смотрю на людей, как на неразумных деток. Не нужно предъявлять к ним завышенные требования.

— Еще бы понять, как отличить завышенные от простых, — проворчал Юрий.

— Ты сам все поймешь. И еще разберешься, как . это много — даже короткие и редкие встречи с хорошими и доброжелательными людьми. Их надо ценить и ничего от них не ждать. Я давно знаю, что, если обращусь к своим знакомым за серьезной помощью, откликнутся немногие. А большинство просто тотчас разбежится в страхе, как бы я снова у них что-нибудь не попросила. Это истина. И очень простая. Впрочем, любая истина всегда проста, даже примитивна.

— Истина? — задумчиво повторил Юрий. — А мне кажется, она всегда отыскивается в нюансах. Точно так же, как суть состоит из крайностей.

— Разумно, — кивнула мать. — А из чего состоят люди? Видишь ли, я по долгу службы тесно общаюсь с теми, кто уже потерял деньгам счет. Эти вообще не предложат тебе ни гроша взаймы, даже если будешь лежать при смерти. Деньги стали их защитной оболочкой, второй кожей, броней, и они берегут их, как самих себя. Даже больше. Но когда я встречаю капельку настоящего чувства, я стараюсь его ценить и не обращать внимания на остальное. Люди все одинаковы —..берут что могут, а дают как можно меньше. А мужчины всегда требуют от женщины больше того, что сами могут дать. Уж извини за прямоту, сынок…

— А как насчет подлости и зла? — вкрадчиво поинтересовался Юрий. — К ним тоже надо быть снисходительным?

Алла Николаевна на секунду задумалась.

— К совершившейся и уже сделанной подлости — да, но мириться с запланированным преступлением, конечно, нельзя. А прощающий человек — он всегда сильный. Намного сильнее тех, кто мстит и ненавидит. Как наиболее суровый из двух вовсе не тот, кто усиленно демонстрирует суровость. И сильный всегда принесет гораздо больше пользы слабому.

Юрий задумался. Даже не просто над словами матери. За последние полгода он основательно перетряхнул и пересмотрел все свои привязанности — и любовные, и дружеские. Осталось больше мусора, чем остального. И среди этой трухи вдруг отыскалась настоящая ценность — ум и сердце его матери.

Почему он раньше не видел ее, словно не замечал?.. Они всегда были далеки друг от друга, жили словно на расстоянии. И ни один из них не хотел нарушить строго проведенную границу.

Но главную беду молодых Воробьевых Юрий видел в несходстве их душ. Ему казалось, что они не могут жить вместе точно так же, как и жить врозь. Странно… Да, они очень разные… Как бегущая река и стоячая вода. Но разве вместе живут лишь одинаковые? И мечта людей о слиянии сердец — извечная грубая ошибка. А слово «любить» значит лишь одно — «любить другого». Только люди любят в основном себя, и никого больше. Поэтому природе один раз из тысячи удается выполнить свой замысел — создать настоящую пару.

— Человек ничем и никогда прочно не владеет, в том числе и чужой душой, — легко вздохнула мать. — А наше настроение… Это нередко неизбежное зло, которое мы должны постараться по возможности игнорировать.

— Мама… — начал Юрий и замолчал.

— Что, дурачок?

— Нет, ничего… — пробормотал он. — Ничего особенного… Мы с тобой давно не разговаривали.

— Давно.

— И мы, в сущности, очень мало знаем друг о друге… Как это ни парадоксально…

— Не парадоксально, а смешно и грустно! — вновь вздохнула Алла Николаевна. — Хотя иногда чем больше узнаешь друг о друге, тем хуже. А зубы мудрости у всех прорезаются поздно. У некоторых не появляются никогда.

Мать Ани после ее решительного ухода к Роальду почти перестала интересоваться судьбой дочери и внуков. Евгения Александровна не понимала Аню и осуждала. Родители давно избрали для себя в отношениях с единственной дочерью прекрасный, необременительный и действенный принцип невмешательства.

А вот Алла Николаевна…

Помогавшая Ане безотказно и раньше, она на какое-то время пропала после Анютиного разрыва с Юрием. Но всегда оставалась в курсе дела, поскольку Юрий нередко звонил Анюте и задавал свой привычный вопрос:

— Как там Дашка?

— Хорошо, — поначалу "упрямо отвечала Аня. У-у, шляхта паршивая, думал Юрий.

«Все равно я буду счастлива, назло всем!» — думала Аня.

Но однажды она не справилась с собой.

— Юра, — взмолилась она, — забери Дашу хотя бы на лето к себе на дачу! Денис поедет в лагерь, а Дашкин детский сад не выезжает!

Признаваться в остальном ей не хотелось. Юрий хмыкнул:

— Ладно.

На следующий день позвонила Алла Николаевна.

Мать Юрия, владелица ночного клуба и довольно преуспевающая бизнесменша, сменившая в своей бурной, переполненной страстями и романтическими увлечениями жизни с добрых десятка три мужчин, неожиданно оказалась уникальной, редчайшей свекровью. Так что напрасно Аню запугивали опытные люди, часто черпающие свой опыт в анекдотах про тещ и свекровей. Иная женщина, пока не сделается бабушкой, даже не представляет себе, что значит быть матерью.

Алла Николаевна искренне переживала за Аню, потерявшую двоих детей, и просто обожала внуков, никогда не отказывая в помощи. И на даче с внуками сидеть хотела сама, хотя нанять няню и еще двух экономок ей было пара пустяков.

— Анюта, — произнесла Алла Николаевна так спокойно, словно они беседовали каждый день перед сном, — ты собери Дашку к субботе. Юра заедет за ней на машине, а я уже буду ждать их в Голицыне. Могу пробыть до конца августа. На работе меня есть кому заменить. А когда мне понадобится поехать в город, проконтролировать свой хитрый и якобы подчиненный народец, с Дашей побудет Юра. Не возражаешь?

— Спасибо… — пролепетала Аня.

— А кстати, — невозмутимо продолжала золотая свекровь, — зачем тебе Дениса отправлять в лагерь? Лишние траты! И кормят там детей какой-то отравой, пригодной лишь для беспризорников! Я могу забрать и его.

— Спасибо… — снова прошелестела Аня.

Это было их счастливейшее лето вдвоем. Роальд даже почти перестал пить.

Но когда дети вернулись, все стало значительно хуже. Даша еще сильнее прикипела к отцу и бабушке, чего Аня совершенно не учла. И теперь вечерами бросалась на пол, истерически билась об него ногами и головой и кричала: