Барбара Вуд - Звезда Вавилона Страница 86

Кейс в изумлении смотрел на угол Джереми в этой ужасной камере: деревянные нары, накрытые грязным соломенным матрацем, ящик, на котором были разложены туалетные принадлежности, перевернутое ведро, заменявшее стул, и доска с тарелками и чашкой на двух кирпичах. На стене висело зеркало и были прибиты крючки для одежды.

Кейс осмотрел остальную часть большой камеры, забитой людьми и населенной вшами и крысами. Большинство заключенных были прикованы к полу или стенам, но у некоторых было расчищено место для матраца с покрывалом. Те, на ком не было цепей, справляли нужду в помойное ведро у двери, остальные лежали в собственных фекалиях.

— Так лучше для него, — сказал Лэмб, продолжив свой завтрак, пока Каммингс облизывал губы в предвкушении объедков. — Беднягу хотели повесить. Но, поскольку у него не было родственников или друзей, чтобы принести ему еду, он умер от голода. Мне говорили, что только четверть заключенных доживает до дня казни.

Новенький посмотрел на него свирепым взглядом.

— Вас должны казнить?

— Бог мой, нет! Я отбываю трехмесячный срок, после чего мой отец заплатит штраф за освобождение и меня выпустят.

— Как вы оказались здесь? — спросил Кейс, снова посматривая на дверь камеры. Это натолкнуло Джереми на мысль, что он, возможно, ждет посетителя.

— Мне страшно не повезло. Я обедал в своем клубе с герцогом Боуфортским, когда узнал, что меня собираются арестовать за долги. Друг одолжил мне свой экипаж, и я всю ночь гнал четырех лошадей, добрался до Дувра, где надеялся нанять корабль, чтобы пересечь пролив, потому что, как вы знаете, должников не могут преследовать во Франции. — Он вздохнул. — Мне почти удалось сбежать.

— Игорные долги?

— Азартные игры, сэр, для дураков. Моя беда в излишнем увлечении красивой одеждой. Я задолжал каждому портному и галантерейщику на Бонд-стрит. Мама всегда покрывала мои долги, но она умерла в прошлом году, и отец наотрез отказался помогать мне.

— Он не стал выплачивать ваш долг? — спросил Кейс, не веря в то, что отец мог бросить сына в таком отчаянном положении.

— Мой отец — человек, которому были нужны наследники, но не дети. К сожалению для него, первого без второго не бывает, и поэтому он терпел меня и сестер. Мы видели его лишь тогда, когда он приходил, чтобы выпороть нас, если мы излишне доставали маму своими капризами.

Остальное он не скрывал, рассказав, что, для того чтобы заслужить уважение отца, он сумел поступить на службу к принцу-регенту, получил должность в собственном полку принца «10 Драгунов», заслужил повышение и стал капитаном. Это не помогло — он не дождался ни слова похвалы со стороны родителя. Тогда Джереми стал бунтовать, в основном выражая это манерой одеваться, последовав примеру мистера Бруммеля. Это должно было привлечь внимание старика, потому что Лэмб-старший до сих пор считал приличной одеждой лишь бархатные мундиры с золотыми пуговицами и напудренные парики. Когда и этим не удалось пронять отца, Джереми сдался, между делом обнаружив, что новый образ жизни пришелся ему очень по душе.

— Отец потребовал, чтобы меня посадили в камеру вместе со смертниками, а не в обычную долговую тюрьму: этим он хотел преподать мне урок.

Джереми помолчал, однако новенький не торопился рассказывать о себе. При ближайшем рассмотрении он оказался здоровым мужчиной в возрасте приблизительно сорока пяти лет с проседью на висках. И на нем была чистая, несомненно, подобранная со вкусом одежда. Джереми прокашлялся.

— Могу я узнать, за что вас сюда посадили?

Фредерик оценивающе посмотрел на своего вежливого собеседника. Что ответить? Кейс угодил в ловушку, расставленную Дезмондом Стоуном так, словно свалился в одну из его ужасных волчьих ям. Приготовив эту западню, Стоун воспользовался нынешним нестабильным экономическим положением Британии, из-за которого начались волнения с требованиями проведения социальных реформ. Правительство ответило репрессиями, издав законы, направленные на устранение недовольных. И пока Британия сражалась сразу на нескольких фронтах — с американцами, испанцами и французами, — все следили за тем, как бы не сболтнуть лишнего. Малейшее замечание могло быть неправильно истолковано, и за каждым углом были шпионы.

Вечером в переполненном клубе для джентльменов через два дня после тайного собрания александрийцев Дезмонд Стоун сказал, что у него болит горло, из-за чего ему пришлось наклониться к Фредерику и говорить шепотом, таким образом обезопасив себя от чужого любопытства.

— Не вижу причин, по которым мы не можем снять завесу секретности с нашего ордена. В конце концов мы живем в новом веке.

И Фредерик, не подозревая о том, в какую ловушку его заманивают, ответил:

— Ты прекрасно знаешь, насколько опасно раскрывать нашу тайну. Мы атеисты, Дезмонд, но в то же время самые богобоязненные из людей. И мы служим силе более возвышенной и могущественной, чем власть самой Британской короны. Никто нас не поймет.

Свидетели в клубе не являлись частью плана Дезмонда, то были простые честные люди, которые просто рассказали о том, что услышали. Фредерик никого из них не винил, только Дезмонда Стоуна. И себя самого.

— За государственную измену, — ответил он Джереми Лэмбу.

Впервые в своей жизни Лэмб лишился дара речи. Этого человека собирались повесить! Джереми что-то пробормотал и потом сообщил:

— Но по крайней мере вы можете сделать свое пребывание здесь более комфортным, так же как поступил я. Попросите своих посетителей принести деньги — мой отец передает со слугой суточное довольствие, из которого я рассчитываюсь с тюремщиками за услуги.

— Никаких посетителей не будет, — сказал Фредерик, наблюдая за тем, как заключенные начали стаскивать одежду с мертвеца.

— То есть как?

— Никто не придет.

— Но хоть один друг у вас есть?

— Никаких друзей…

Штаны с трупа снять не удавалось, потому что мешала цепь на ноге. Они принялись выкручивать ступню.

— Но что вы будете есть? — спросил Джереми, не обращая внимание на изуверство, творившееся в углу. Он это видел уже раньше. — На день тюремщик приносит лишь корку хлеба и кружку воды.

Кейс сердито посмотрел на него:

— У меня никого нет.

Жалость кольнула сердце Лэмба так внезапно и резко, что он чуть не расплакался. Достав носовой платок, он сказал:

— Тогда вы разделите со мной мой кров и то малое, что у меня есть. Без друзей вам никак нельзя, — добавил Джереми Лэмб, у которого их были сотни.

Кейс снова метался по камере. «Словно тигр в клетке», — подумал Джереми. Он не спал, отказывался от еды, а теперь мерил пол шагами, не сводя глаз с зарешеченной двери. Днем ранее он сказал, что никто не придет, так что же он ожидал там увидеть?