Филлис Уитни - Лунный цветок Страница 9

На противоположной стене комнаты, в тени, она увидела другую картину. Чтобы получше рассмотреть ее, она взяла стоявшую поблизости лампу с абажуром. Это была фотография в рамке, с мрачным реалистическим сюжетом — вид развалин дома, оставшихся после бомбардировки. Сломанные стены, разбросанные во все стороны кирпичи и одно, доминирующее в этой сцене, полуразрушенное здание. Это сооружение возвышалось над остальными руинами и некогда было зданием из бетона высотой в несколько этажей. Его все еще увенчивали голые фермы купола. В одном из углов фотографии было написано слово, и Марсия наклонилась, чтобы прочесть его. Это слово было ХИРОСИМА.

Она поставила лампу назад на столик, вспоминая, как ужасно был потрясен Джером тем, что он видел и слышал, когда ездил в Японию в первые дни оккупации. Он много тогда писал домой, ее отцу, и так же, как ее отец, чувствовал, что сам он был инструментом этого жестокого разрушения. Его подавляло чувство вины за то, в чем, как он считал, он сыграл свою роль. Длительная бомбардировка Токио, должно быть, была почти столь же разрушительной, как и атомная — какая разница — атомная она или нет — для тех, кто умер? Однако бомбардировка Токио его обеспокоила не так сильно, как Хиросимы.

Странно, но благодаря этому снимку Хиросимы Джером стал ей ближе. Она могла понять его желание помнить обо всем, желание постоянно иметь себе напоминание в мире, в котором так легко забыть. В ней всколыхнулась жалость к нему из-за того, что он сам подвергает себя пытке. Она подошла к камину и села у огня, напряженно вспоминая то, что было годы назад.

Она все еще сидела там, когда Лори вышла из ванной, сияющая, теплая, розовая, и весело нырнула в большую кровать. Если верить Лори, нет ничего забавнее японской ванны. Марсия поцеловала каждый сонный глаз своей дочки и направилась следом за Суми-сан по прохладному коридору в ванную.

Это была большая теплая наполненная паром комната. В полу были щели, и огромная ванна была утоплена в пол. Небольшие ступеньки вели в воду. При помощи жестов и веселого хихиканья Суми-сан объяснила, что мыться надо с помощью мыла и мочалки, сидя на низком деревянном стульчике. Затем мыло смывается, прежде чем войти по горло в чистую горячую воду. Она предложила потереть спину Марсии, но та знаками отослала ее и помылась сама.

Когда, наконец, она постепенно опустилась в воду, то обнаружила, что вода, конечно, горяча, но терпимо. Погрузившись по шею в воду, она прислонилась к краю ванны и позволила теплу унести ее усталость и беспокойство. Вода убаюкала ее до такого же сонного состояния, в каком была Лори. Потом она насухо вытерлась большим американским банным полотенцем, завернулась в халат и побежала через холл в спальню, где камин уже угас, и головешки в нем почернели.

Лори спала глубоким сном, ее темные косы разметались по подушке. Но в комнате что-то изменилось. Прежде, чем уснуть, Лори накинула свой клетчатый шарф на висевшую на стене маску. «Хорошая мысль», — подумала Марсия.

Выключив свет, она подошла к окну, чтобы взглянуть на белый просторный сад. Большие снежинки мягко падали в безмолвном мире. За бамбуковым забором лежал невидимый ей город Киото, и Марсия была не совсем уверена в том, что он действительно там. Она надела ночную рубашку и улеглась в постель рядом с маленьким теплым телом своей спящей дочери.

Издалека, с какой-то улицы донеслась мелодия из трех навязчивых нот, исполняемая на бамбуковой флейте. Все время одни и те же три ноты, блуждающие в ночи, с долгими паузами. Когда она засыпала, снег что-то шептал в окошко.

IV

Удивительно, как может новое яркое утро разогнать мрак и беспокойство ночи. Проснувшись, Марсия ощутила, что в ней возродились надежда и мужество. Снегопад прекратился, и в окнах сияло бледное солнце. Марсия тихо лежала под теплыми одеялами рядом со все еще спящей Лори и чувствовала прилив новых сил. Прошлым вечером усталость и разочарование испугали ее и сделали подозрительной. Утром она чувствовала себя отдохнувшей, и депрессия предыдущего вечера казалась ей глупой. Какое имеет значение то, что здесь нет Джерома, чтобы приветствовать ее? Она здесь, в его доме, она готова стать частью его жизни в большей степени, чем когда-либо прежде. Когда он написал так обеспокоившее ее письмо, он был вдалеке от нее, а теперь скоро она увидит его, поговорит с ним, прикоснется к нему, и она была уверена, что сможет вернуть его себе, сможет помочь ему преодолеть то темное колдовство, которое удерживало его в Японии. Неважно, откуда шла его склонность к самоистязанию, к самообвинению — все это не устоит перед ее преданной любовью. Теперь она могла вспоминать Нэн Хорнер с меньшей неприязнью. Это естественно, что у Джерома есть друзья и что такая уверенная в себе и одаренная женщина взялась помочь ему, чем могла. Но было бы глупо считать, что она способна удержать Джерома в Японии. Вспомнив о той волне неприязни, которую она ощутила минувшим вечером по отношению к Нэн, Марсия поморщилась от отвращения. Она никогда не была ревнивой, никогда не испытывала собственнических чувств, она не должна допускать, чтобы усталость и моменты депрессии выставляли ее в ложном свете. Ревность уродлива и разрушительна, у нее ничего подобного не будет. Это решение придало ей уверенности в себе.

Когда Суми-сан и Ясуко-сан на цыпочках вошли разжечь камин и узнать насчет завтрака, Марсия сидела на постели и радостно улыбалась им. Лори пошевелилась, зевнула и с интересом огляделась.

— Завтрак подадут, когда вы захотите, сюда, где тепло, — сообщила Ясуко-сан. Им подадут чудесное японское блюдо, которое называется «хаму-андо-эгу». Это название заставило Лори зарыться в подушку, чтобы скрыть свой смех. Марсия заметила взгляд наблюдательной Суми-сан, который та бросила на закрытую клетчатым шарфом маску, и поняла, что Суми-сан отнеслась к поступку Лори с пониманием.

Когда прибыл поднос с завтраком, то на нем, среди прочего, были тосты и пара сочных мандаринов, не говоря уже о шестиунцевой бутылке молока для Лори. Яйца с ветчиной определенно были интернациональным блюдом, и мир казался более гостеприимным, чем прошлым вечером. Над каминной полкой леди в белом парила, погрузившись в мечты, а ее одетый в черное спутник заботливо держал зонтик над ее головой. Снимок Хиросимы висел в углу, в тени, и о нем можно было на некоторое время забыть.

После завтрака Лори захотелось надеть пальто, теплые штаны и выйти поиграть в саду с непривычным для нее снегом. Суми-сан немедленно занялась комнатой для гостей, в которую они должны были переехать. Марсия чувствовала, что она была бы рада покинуть комнату Джерома с ее контрастами и вопросами без ответов. Эта комната принадлежала не тому Джерому, которого она знала.