Светлана Климова - Ловушка горше смерти Страница 9

— Ну, раз знаешь, — проговорил несколько раздраженно адвокат, — я повторяться не буду. Все остается в силе, и чтобы ты окончательно была спокойна, скажу единственное: Марк оформил бумаги, когда мальчик еще не родился, Могу предугадать твой вопрос: «Зачем?» У него было достаточно причуд, и одна из них — это желание, чтобы на имя его ребенка был открыт счет со дня рождения…

Лина вздрогнула, но промолчала, однако Дмитрий Константинович, внимательно за ней наблюдавший, заметил, как на секунду ее лицо стало растерянным.

— Скажи, Лина, что тебя беспокоит? Я приехал, и мы можем выяснить все до конца.

— Счет, — промолвила Лина. — Значит, по воле Марка Кричевского у моего сына должны быть собственные деньги, и когда вы объявите ему об этом, он вправе спросить у меня, откуда они… Насколько я понимаю, это выглядит именно так.

— Послушай, Лина, — сказал адвокат, — и будь очень внимательна. Все бумаги, связанные с имущественным положением Марка, были оформлены им, когда ты жила в его доме, будучи его женой, беременной на седьмом месяце. Мне он ничего не объяснил, составляя их, и я ни о чем его не расспрашивал. Между нами с самого детства были очень близкие отношения, и я никогда не анализировал мотивы его поступков. Повторять тебе, что значил Марк для меня, я не буду —К тому же именно тогда у меня появилась надежда, что вы будете счастливы вместе… Да что говорить! — Адвокат махнул рукой. — То, что мы с тобой назвали «счетом», ни с какой стороны таковым не является. Это деньги, идут на содержание ребенка, и какую-то часть их ты имеешь право тратить на себя как его мать и как его, если угодно, опекун. Лина, скажи мне, что тебя мучает?

Дмитрий Константинович проводил взглядом ее высокую фигуру, только теперь отметив, как просто и дорого она одета: в длинную, до щиколоток, темную юбку из плотного шелка, черную кружевную блузку без рукавов и плетеные кожаные сандалии. Также он вспомнил, что видел золото на ее руках и точеной шее.

Вопрос повис в воздухе, но адвокат упрямо повторил его когда женщина вернулась, толкая впереди себя складной чешский детский стол и стульчик на колесиках, где уже сидела девочка с игрушками и карандашами. Лист белой бумаги Лина взяла в ящике письменного стола.

— Итак?

— Пойдемте на кухню, Дмитрий Константинович, там у меня сигареты, — сказала женщина и кивнула на дочь:

— Она привыкла здесь играть, рядом с Ванькой…

Адвокат прошел вслед за Линой в просторную кухню. На столике там стоял недопитый стакан сока и блюдо с домашним кексом, накрытым бумажной салфеткой.

Мужчина протиснулся на сиденье диванного уголка, Лина же, достав из шкафчика сигареты и зажигалку, села напротив и, изогнувшись, взяла с подоконника тяжелую хрустальную пепельницу. Занавеска колыхнулась, задев затылок адвоката тугим накрахмаленным кружевцом.

— Значит, так… — произнесла Лина, щелкая зажигалкой. — Моего мужа зовут Алексей Петрович Коробов, он числился в системе ДОСААФ, а сейчас на тренерской работе. С некоторых пор — полагаю, это временно — заработки его стали не настолько стабильными, чтобы он продолжал чувствовать себя уверенно…

Алеша в этом неповинен, верно? — Она вопросительно взглянула на своего собеседника.

— Да, — сказал адвокат.

— Но еще раньше, когда у него была надежная работа и я не расходовала на нужды семьи деньги Ивана, он усыновил мальчика и дал ему свою фамилию…

— Вот как… — сказал Дмитрий Константинович, глядя, как она Разминает вторую сигарету дрожащими пальцами.

— …И я хотела, чтобы вы об этом знали. Исходя из того что я сообщила, вы и решайте, следует ли переводить деньги мальчика на мое имя…

— Когда твой муж усыновил Ваню?

— Вскоре после рождения нашего ребенка.

— И зовут его теперь Иван Алексеевич Коробов?

— Да.

— Что же, — сказал адвокат, — когда мальчик родился через какое-то время его забрала Мария Владимировна, ты настояла, чтобы она зарегистрировала его под твоей фамилией. Я был так выбит из колеи всем происшедшим, что не проследил за этим… К тому же твоя мама внезапно исчезла из Москвы вместе с ребенком… Мне кажется — хотя, признаюсь, я очень огорчен тем, что ты не дала мальчику фамилию Марка, — что не стоит менять в связи с этим существующее положение вещей. Марк был достаточно обеспеченным и независимым человеком, чтобы распорядиться своими средствами, как ему того хотелось. В частности, эти пять тысяч долларов он оставил тебе…

Звонок в дверь, прозвучавший резко и настойчиво, оборвал глуховатый голос Дмитрия Константиновича.

Лина поднялась, торопливым движением опрокинула содержимое пепельницы в ведерко и выбежала в прихожую. Адвокат услышал голоса, один из которых, мужской, настойчиво повторял: «Не могу!» Поняв, что далее оставаться незамеченным неприлично, Дмитрий Константинович вышел из кухни. Лина, стоя спиной к нему, вешала мужскую куртку на плечики в стенном шкафу. Мужчина, согнувшись, обувал комнатные тапочки, сипловатым голосом втолковывая:

— Так уж вышло, Полина… Мне пришлось немного выпить, и до дому я добрался, слава Богу, без приключений. Но за Ванькой я поехать не смогу. И без того две дырки в талоне. Что ты волнуешься — доберется сам, ему не впервой…

— Но мы же договорились!

— Так получилось.

— Поезжай на троллейбусе, ведь мальчик будет ждать.

— Я устал. И ждать он меня не будет… Мужчина был высок, плечист, ладно скроен и моложав. Адвокат, переминавшийся на пороге, громко произнес:

— В чем проблема? Я вполне могу забрать Ивана!

— Кто это? — спросил мужчина, так круто поворачиваясь что его качнуло к Лине. Та слегка отставила ногу, словно принимая толчок, и сказала:

— Адвокат Семернин. Не нужно, Дмитрий Константинович, мы свои дела уладим сами.

Не поздоровавшись, мужчина прошел на кухню, и сквозь шум воды из крана донесся его раздраженный голос:

— Ты опять курила!

Лина молча ушла в гостиную к дочери. Адвокат, оставшись в одиночестве, присел в кресло, где лежала брошенной принесенная им коробка конфет. Помаргивал голубой светильник на стене у круглого зеркала. Протянув руку, Дмитрий Константинович дернул за шнурок, оставив гореть только верхний свет. На столике под зеркалом, у кресла, находились кожаный потертый бумажник и связка ключей с брелком, на котором было изображено со спины изогнутое обнаженное женское тело.

Он положил сверху конфеты, вздохнул и поднял глаза — Лина снова смотрела на него чужим тяжелым взглядом, держа на руках девочку.

— Мне лучше уйти? — произнес адвокат.

— Да, — сказала Лина. — И не думай, пожалуйста, что у меня несчастливая жизнь.

— А я и не думаю, — сказал Дмитрий Константинович, испытывая то, что полагается ощущать адвокату, проигравшему дело, и потому успокаиваясь. — В данном случае ты меня интересуешь как лицо, косвенно причастное, если можно так выразиться. Я приехал к сыну моего друга Марка и хотел бы все-таки увидеть его.