Меня зовут Джейн - Анна Васильевна Дубчак Страница 9

Потом подхватил цветы, взял за локоть Нину и провел в комнату.

– Ниночка, дорогая… – Он глубоко вздохнул, словно ему было невыносимо трудно разговаривать. – Прошу тебя…

И тут он совершенно театрально опустился перед Ниной на колено и, склонив голову, проговорил:

– Будь моей женой.

Ей почему-то захотелось плакать. Она вдруг явственно ощутила, что теперь, с этого момента она станет реже разговаривать с папиным портретом, вспоминать маму и вообще считать себя частью семьи Цилевич. Что теперь у нее появятся новые обязанности, она заживет в другом ритме, да и вообще перестанет принадлежать себе. И все это ради чего? Ради нового Цилевича, маленького ребенка – мальчика или девочки, которых она собиралась родить от Андрея Щекина.

– Андрей… – спохватилась она, заглядывая ему в глаза. – Да, конечно, я выйду за тебя, ты же знаешь, но фамилию оставлю свою, мы с тобой уже говорили на эту тему. Цилевичей в городе больше нет. Мы с папой были последние. И я хочу, чтобы наш ребенок тоже носил фамилию Цилевич. Выйду за тебя замуж только при этом условии. Надеюсь, что твоя любовь ко мне перевесит твое желание сделать меня Щекиной. Ну же? Ты почему молчишь?

– Ты серьезно хочешь быть моей женой? – Казалось, он и не слышал всего того, что она только что сказала, и до сих пор находился под впечатлением ее ответа. Ее «да».

– Ну да! Так мы договорились?

– Ты любишь меня, Ниночка?

Если бы знать еще, что такое любовь, подумала она с тоской, но вслух сказала:

– Да, я люблю тебя.

И ей показалось, что она с этого момента вдруг стала невозможно кроткой, ласковой и даже как будто бы успокоилась. Больше того, с ней вдруг произошло нечто невообразимое: цветными картинками пронеслись фрагменты их будущей с Андреем жизни. Освещенный полуденным солнцем ее собственный профиль на фоне окна – она поглаживает ладонью распухший от новой жизни живот. Она же, склонившаяся над детской кроваткой, и розовая прозрачная занавеска, украшенная сентиментальными сладкими розочками. Запах подгоревшей манной каши и идиотски-счастливое выражение лица Андрея, держащего на своих руках завернутого в одеяльце малыша.

Она обвила его шею руками и поцеловала в губы. Вот и все, уже очень скоро они отправятся в город за покупками. Свадебное платье, новый костюм для жениха, ящик шампанского, колбаса, торт… Или они все-таки раскошелятся на ресторан? Пригласят самых близких друзей, закажут живую музыку…

Но тогда получится, что завесь этот праздник придется заплатить ей, Нине. Да, так случилось, что она зарабатывает больше своего жениха. И что теперь делать? Постоянно думать об этом, зацикливаться на этом больном моменте? Но тогда лучше и вовсе не выходить за него замуж. А если выходить, то принимать его таким, какой он есть, – бедным, бедным и еще раз бедным. А еще – бесстыдным. Он уже давно спокойно и без стыда пользуется ее деньгами, принимает ее подарки, причем делает это так, как если бы он был актером в провинциальном театре и играл роль альфонса – манерно, фальшиво, наигранно. И этот человек считает себя образчиком благородства. И при каждом удобном случае подчеркивает, что деньги в жизни – не главное. Это, пожалуй, единственное противоречие, которое им предстоит преодолеть. И это огромный раздражающий фактор, на который ей предстоит не обращать внимания. Но как не обращать внимания, если этот вопрос опускает Щекина ниже плинтуса? Если она из-за этого фактора не может его уважать, поскольку считает, что, раз у мужчины нет денег, значит, он, по меньшей мере, не умен. И не ответственен. И вообще – болван и лентяй, тщательно это скрывающий за умением выводить вальсы Шопена и фортепьянные концерты Бетховена. И что их ждет?

Они устроились на диване, Андрей привлек ее к себе и обнял. Потянув носом, она подумала о том, что в самое ближайшее время надо бы ему сменить туалетную воду.

6. 2009 г., Саратов

Я так и не дала ему себя осмотреть, хотя понимала, чего именно он добивается – выяснить, не изнасиловали ли меня. Уж не знаю, как кто, но я могу согласиться на такого рода осмотр лишь в кабинете гинеколога, но никак не в постели, в чужом доме, доверившись незнакомому мужчине с внешностью доктора. Я понимала, что мне прислали врача, чтобы выяснить, что со мной произошло, но все равно произвести хотя бы поверхностный осмотр моих бедер я не позволила. Он прощупал живот, грудь, заглянул в рот, внимательно осмотрел мою голову, да, я все это понимаю, но раздвигать мои ноги… нет уж, увольте. Да если бы меня даже и изнасиловали, так что же теперь? Если я забеременела от какого-нибудь подонка, то это выяснится уже очень скоро, и я непременно сделаю аборт. Но все эти процедуры должны происходить в кабинете доктора, как я уже сказала.

Щеки мои пылали, когда он осматривал меня. И я силилась вспомнить, что же со мной произошло и как могло случиться, что я оказалась в России. Я достаточно хорошо помнила всю свою жизнь до этого, то есть до того, как сесть, предположим, в самолет, держащий курс в Россию (хотя я и этого не помнила). Конечно, меня непременно начнут расспрашивать, что меня может связывать с Россией, и мой ответ будет довольно скупым: мой кузен Юрий Александров. Это единственная ниточка, которая связывала меня конкретно с Москвой. Но сказать, что у нас с Юрием есть какие-то дела, – трудно. Вот сколько существует в моей жизни Интернет, столько я и общаюсь с ним. Просто так. Разговоры ни о чем. В самом начале нашего общения, как мне казалось, он пробовал в своих сообщениях, обращенных ко мне, свой английский. Он настолько хорошо в нем преуспел, что потом общался со мной так, как если бы английский был его родным языком. Мы в своих письмах (скорее даже, записочках, которыми обменивались уже в скором времени инерционно, по привычке) говорили о погоде в Лондоне и Москве, сравнивая климат. Когда кто-нибудь из нас отправлялся в путешествие, мы обменивались впечатлениями. Когда нам удавалось прочитать одну и ту же книгу, мы тоже комментировали ее друг другу. Иногда, когда кто-нибудь из нас болел или просто хандрил («Джейн, у меня настоящий английский сплин…» – «Ау меня, Юра, настоящая русская хандра…»), то мы тоже как бы спасались виртуальными разговорами. Причем когда появилась возможность общаться более живо, то есть с помощью видео и звуков, мы все равно предпочитали общаться старым способом – письменными сообщениями. Возможно,