Почему мы расстались - Дэниел Хэндлер Страница 10

следами, и слишком громко захлопывались двери шкафчиков. Листок с заданием нужно было непременно подписывать в правом верхнем углу, иначе мистер Нельсон тут же снимал пять баллов, или в левом верхнем углу, иначе мистер Питерс снижал отметку на три балла. В середине урока у меня постоянно заканчивались чернила, и ручка оставляла на бумаге бесцветные шрамы. А иногда ручка решала совершить самоубийство – чернила растекались у меня по руке, и я судорожно вспоминала, когда в последний раз дотрагивалась до лица, чтобы понять, похожа ли я на шахтера со следами от шариковой авторучки на подбородке и щеках. У мусорных баков по любому поводу постоянно дрались парни – с драчунами я не дружила и даже не общалась, – а девочка, с которой мы уже давно храним вещи в соседних шкафчиках, плакала, сидя на той же скамейке, где я в девятом классе тусовалась в компании, теперь ставшей для меня чужой. Мы писали плановые контрольные, внеплановые контрольные, выдавали себя за других людей, когда учителя на замене отмечали посещаемость, и делали что угодно, лишь бы занять время между звонками. Иногда у директора включалась громкая связь, и мы две минуты слушали невнятное гудение и шарканье, а потом, после ясного «Микрофон включен, Дейв», все заканчивалось. Билли Кигер непременно сносил стол, на котором французский клуб продавал круассаны, и на полу еще три дня виднелись липкие пятна от клубничного джема. В шкафу хранились старые награды, а рядом на стене висела Доска почета с пустыми полями в форме гробиков, в которые нужно вписать имена лучших учеников этого года. На уроках мы проваливались в сон и просыпались, когда учитель сию минуту требовал ответ и отказывался повторять вопрос. Раздавался очередной звонок, из колонок доносилось: «Не обращайте внимания на звонок», и Нельсон, насупившись, говорил ученикам, которые уже застегивали рюкзаки: «Вам же сказали не обращать внимания». Мы заполняли документы в классной комнате: листы были скреплены неправильно и, чтобы вписать нужные данные, нам приходилось переворачивать анкеты. Мы участвовали в провальных и успешных пробах на роль в учебном спектакле, мы разглядывали огромные афиши важных матчей по пятницам, а потом баннер пропадал, и голос из колонок призывал нас прийти и выдать воришек, если нам что-то известно. Дженн и Тим расстались, у Скайлера забрали машину, прошел слух, что Анджела беременна, но потом выяснилось, что у нее грипп, ведь всех тошнит при гриппе. В те дни солнце даже не пыталось вылезти из-за облаков и в кои-то веки почтить нас своим присутствием. Влажная трава, промокшие снизу штанины, носки, которые я забыла выбросить и надела по ошибке, подлый лист, который упал у меня с головы, где, на радость кому-нибудь, наверняка провел несколько часов. На второй перемене у Серены начались месячные, но она, как всегда, была не готова, и ей пришлось выпрашивать прокладки у совершенно незнакомых девочек в туалете. В пятницу важный матч, вперед, «Бобры», задайте им, «Бобры». Грязные шутки, от которых смешно только девятиклассникам и Кайлу Хапли. Прослушивания в хор; ярмарка вязаных вещей, которую три девушки устроили, чтобы помочь пострадавшим от урагана; библиотека, в которой никогда не было нужных книг. Пятый урок, шестой, седьмой, мы поглядывали на часы и списывали на контрольных, сами не зная зачем. На нас внезапно накатывал голод, усталость, духота, ярость, невероятная ошеломляющая тоска. Четвертый урок – как, только четвертый?! – вот так и проходили учебные дни. Эстер Прин, Агамемнон, Джон Куинси Адамс, расстояние делить на время равняется чему-то там, наименьшее общее что-то там, радиус, метафора, свободная торговля. Кто-то потерял красный свитер, кто-то – папку, но как можно было потерять ботинок – только один – и не заметить его, ведь он уже несколько недель дожидается хозяина на подоконнике. Телефонные номера на доске объявлений: звоните сюда, если подверглись насилию; сюда, если хотите совершить самоубийство; сюда, если хотите поехать летом в Австрию со всеми этими неудачниками с фотографии. «ВПЕРЕД!», выведенное корявыми буквами на выцветшем фоне; «ОКРАШЕНО!» на высохшем полу; в пятницу важная игра, приходите, ваша поддержка очень важна. Коды от шкафчиков, автоматы с едой, встречи с друзьями, прогулы, секретная курилка, наушники, ром в бутылке из-под газировки, мятные леденцы, чтобы перебить запах, тот самый немощный мальчик в очках с толстыми стеклами на электрической коляске – Боже, спасибо, что это не я, – кто-то в шейном корсете, кто-то с сыпью, кто-то в брекетах, отец этой девушки пьяным заявился на дискотеку и ударил свою дочь по лицу, а вот этому бедняге кто-то должен в конце концов сказать: «Ты воняешь. Сделай с этим что-нибудь, или твоя жизнь никогда не изменится». Дни тянулись за днями, мы получали оценки, что-то записывали, что-то рисовали, кого-то унижали, вскрывали лягушек и смотрели, похожи ли они на фотографию лягушки в разрезе из учебника. Но наступала ночь – и я наконец-то могла говорить по телефону с тобой, Эд. Наступала радость, наступала моя любимая часть суток.

Когда я впервые набрала твой номер, я чувствовала себя первопроходцем в мире телефонных звонков – Александром Грэмом. В одном дурацком фильме он был женат на Джессике Кертан и несколько месяцев хмуро корпел над своим изобретением, пока каким-то чудом не передал членораздельное предложение на другой конец провода. Знаешь, что он сказал, Эд?

– Алло? – вот черт, трубку взяла твоя сестра. Ты же дал мне правильный номер?

– Эм, здравствуйте.

– Здравствуйте.

– Можно услышать Эда?

– А кто его спрашивает?

«Зачем ей это знать?» – думала я, теребя край покрывала.

– Подруга, – ответила я. Застенчивая дура.

– Подруга?

Я закрыла глаза.

– Да.

Хоть я тогда не была знакома с Джоан, по ее вздоху я поняла, что она размышляет о том, стоит ли задать мне еще пару вопросов. В эту волнующую паузу я подумала, что могу повесить трубку, будто вор в ночи из фильма «Будто вор в ночи».

– Минуточку, – сказала Джоан, и через несколько секунд сквозь гул и гудение я услышала, как ты спросил издалека: «Что?» – и как Джоан стала подкалывать тебя: «Эд, разве у тебя есть друзья? Тут звонит девушка…»

– Заткнись, – сказал ты где-то рядом и тут же добавил: – Алло?

– Привет.

– Привет. Эм, кто…

– Прости, это Мин.

– Привет, Мин, не узнал тебя по голосу.

– Угу.

– Подожди немного, я уйду в другую комнату, потому что Джоани стоит здесь столбом!

– Хорошо.

Я услышала, как твоя сестра что-то говорит и как из крана течет вода.

«Это моя посуда», – сказал ты Джоан. Она что-то ответила. «Это моя подруга». Джоан снова что-то ответила. «Не знаю». Снова голос Джоан. «Ничего».

Я терпеливо ждала. «Мистер Ватсон, идите сюда. Вы мне нужны» – вот что каким-то чудом произнес голос изобретателя из соседней комнаты.

– Алло, прости, что так долго.

– Ничего.

– Просто моя сестра…

– Ага.

– Она… В общем, как-нибудь ты с ней познакомишься.

– Хорошо.

– Так вот…

– Эм, как прошла тренировка?

– Отлично. Гленн вел себя как придурок, но это обычное дело.

– Мм.

– А как прошло… Что ты делала после занятий?

– Пила кофе.

– А-а.

– С Элом. Мы просто болтали. С нами еще была Лорен.

– Понятно, и как все прошло?

Это было чудесно, Эд. В том, что я, запинаясь, могла говорить с тобой или просто молчать, было столько счастья и нежности; мне это нравилось гораздо больше, чем тараторить без умолку с кем угодно. Через несколько минут мы прекращали пустую болтовню, мы приноравливались, осваивались и заводили беседу на всю ночь. Иногда мы со смехом сравнивали то, что нам нравится: обожаю этот вкус, это крутой цвет, тот альбом – полный отстой, первый раз слышу об этом сериале, она прекрасна, он идиот, да ты шутишь, ну уж нет, мой вариант лучше. Нам было спокойно и весело, как будто мы просто щекотали друг друга. Иногда мы по очереди рассказывали истории, подбадривая друг друга: это вовсе не скучно, это нормально, я тебя услышал, я тебя слушаю, не говори так, ты можешь повторить, я никогда об этом не рассказывала, я никому не скажу. Ты рассказал мне историю про дедушку. Я рассказала тебе историю про маму и красный свет. Ты рассказал мне про сестру и запертую дверь, а я тебе – про старого друга и неправильный автобус. Случай после вечеринки, случай перед дискотекой. Случай в лагере, на каникулах, в саду, на улице, в комнате, в которую я уже не попаду, история про папу, история, приключившаяся в месте, о котором я тебе рассказывала в другой истории. Истории, словно снежинки, мешались друг с другом в пурге – мы оба любим зиму.