Возвращение - Николас Спаркс Страница 10

– Об… морок…

– Да, дедушка. У тебя был инсульт.

Я задумался, а вдруг его недуг назревал давно; к тому же я вспомнил, что бабушка страдала эпилепсией.

– Приступ…

– Все будет хорошо, – солгал я. – Мы с тобой скоро проведаем пчел, а потом спустим на воду лодку. Вдвоем, как в старые добрые времена.

– Как… у Роуз…

Я снова сжал его руку. Дедушка по-прежнему не понимал, что случилось, и меня злило собственное бессилие.

– Да, – кивнул я. – Роуз, твоя красавица-жена.

– Сообщи… родным…

Мне не хватило духу напомнить дедушке, что его жена и дочь давно умерли, а я – его единственный родственник.

– Скоро ты снова увидишь Роуз, – пообещал я. – Она очень сильно тебя любила. И ты любил ее. Она тебя дождется.

– Свежа… истома…

Я нахмурился: наверное, послышалось. Бессмыслица какая-то.

– Все хорошо. Я с тобой, – повторил я несколько раз.

– Поезжай… в хе…

– Я тебя не брошу! – перебил я. – Останусь здесь. Люблю тебя, деда. – Я прижался щекой к его морщинистым пальцам.

Дедушкин взгляд потеплел.

– Люблю… тебя…

В глазах у меня защипало.

– Ты – самый лучший человек среди всех, кого я знал, – прошептал я, еле сдерживая слезы.

– Ты… пришел…

– Конечно, пришел.

– А теперь… поезжай…

– Нет, – отрезал я. – Я остаюсь. Буду сидеть с тобой, сколько потребуется.

– Пожалуйста… – прохрипел дедушка, и его глаза закрылись.

Больше он ничего не сказал. А через полтора часа прошелестел его последний вздох.

Я лежал без сна в номере отеля неподалеку от больницы – заново переживал мгновения, проведенные с дедушкой. Я долго раздумывал над его последними словами и даже встал с кровати, чтобы записать их в блокнот, лежавший у телефона; некоторые слова я соединил во фразы – так получилось немного понятнее.

Тревор… помоги… кара напала… обморок… приступ… как у Роуз… сообщи родным… свежа истома… поезжай в хе… люблю тебя… ты пришел… а теперь поезжай… пожалуйста.

Вначале он немного заговаривался, а затем все-таки меня узнал. Сказал, что любит, отчего у меня потеплело на душе. Я пообещал его не бросать – к счастью, так и случилось. От мысли, что дедушка мог умереть в одиночестве, у меня холодело на душе.

Я убрал сложенный вдвое листок в бумажник и продолжил размышлять. Из всего сказанного я не понимал лишь фразу «свежа истома». И почему дедушка считал инсульт «карой».

Я пообещал ему скорую встречу с Роуз, хотя он никогда не отличался набожностью. Не знаю, верил ли дедушка в загробную жизнь, но я не жалел о своих словах. По-моему, он хотел бы услышать именно их.

Спустившись по ступенькам с веранды, я отправился к причалу. Как и лодка, он выглядел весьма неказисто, хотя каким-то чудом пережил множество ураганов. Я осторожно ступил на древние, явно подгнившие доски, опасаясь в любую секунду провалиться в воду. Однако настил меня выдержал, и я успешно забрался в лодку.

Такую посудину мог соорудить только мой дедушка. Ближе к носу располагалась «рубка» – садовый туалет без одной стенки, с кособоким окошком и старым деревянным штурвалом, купленным, скорее всего, у старьевщика. О строительстве лодок дедушка знал немного, так что суденышко двигалось скорее по наитию, нежели по науке. Штурвал был связан с рулевым механизмом весьма условно: чтобы повернуть влево или вправо, требовалось три-четыре оборота. И как только дедушка получил на эту лодку документы? Позади рубки стояли два виниловых кресла, маленький столик, привинченный к палубе, а также пара железных табуреток. Перила из деревянных брусьев защищали пассажиров от падения за борт; корму украшали прибитые к оцинкованной мачте рога техасского лонгхорна[20] – по словам дедушки, подарок от сослуживца.

Чтобы привести в действие мотор – древний под стать окружению, – требовалось дернуть за шнур, как на газонокосилке. Когда я был маленьким, дедушка позволял мне самому запустить двигатель, и после множества неудачных попыток я едва мог пошевелить пальцами. Теперь же я несколько раз резко дернул за шнур здоровой рукой, а когда мотор не завелся, – понял, что проблема всего лишь в свечах зажигания. Дедушка слыл настоящим кудесником по части механизмов и без сомнения следил за состоянием мотора до самой поездки в Исли. Я снова задумался: что же ему там понадобилось?

Отыскав в амбаре гаечный ключ, я выкрутил свечи зажигания и отнес их во внедорожник. Да, моя машина – не лучший выбор с точки зрения экологии, зато она стильно выглядит и, хочется думать, немного украшает мир, чем компенсирует свои недостатки.

Доехав до «Фактории ленивого Джима», располагавшейся в миле от дедушкиного дома, я увидел, что магазинчик ничуть не изменился. Я спросил кассира, где у них свечи зажигания, и конечно же, в лавке нашлась нужная мне модель. Расплатившись, я почувствовал, что в животе заурчало: я с завтрака ничего не ел. Охваченный ностальгией, я направился в гриль-кафе. Все шесть столиков были заняты – здесь всегда собиралось много народу, – однако у стойки пустовало несколько табуреток, и я уселся на одну из них. Над печью висела меловая доска с меню. Блюд оказалось больше, чем я ожидал, хотя не все я отнес бы к здоровой кухне. Впрочем, я же с утра побегал – так что какая, к черту, разница?

Я заказал чизбургер и картошку фри. Клод – хозяин магазинчика, которого я узнал по прошлым визитам, – носил фартук, однако больше походил на банкира, чем на повара: черные волосы, тронутые сединой на висках; голубая рубашка поло под цвет глаз. «Факторию» открыл его отец – примерно в то же время, когда мой дедушка выстроил дом. Клод владел магазинчиком больше десяти лет.

Вдогонку я попросил чая со льдом – такого же сладкого, как прежде. Юг славится своим сладким чаем; я наслаждался каждым глотком. Затем Клод поставил передо мной миску с чем-то коричневым и склизким.

– А это что такое? – поинтересовался я.

– Вареный арахис, – объяснил Клод. – Идет бесплатно с каждым заказом. Готовлю его уже два года по рецепту жены. У кассы – целая кастрюля, так что потом можете купить еще. Многие берут.

Я с опаской попробовал один орешек – тот оказался соленым и на удивление вкусным. Отвернувшись, Клод высыпал мороженую картошку фри в кипящее масло, а затем плюхнул на гриль котлету. У магазинных полок я заметил Келли – она раскладывала товар, и если заметила меня, то не подала виду.

– Мы с вами случайно не знакомы? – спросил меня Клод. – Кажется, я вас помню.

– Раньше я часто сюда приходил со своим дедом, Карлом Хэверсоном. Но это было давно.

– Точно! – просиял Клод. – Вы военный врач, да?

– Уже нет. Давайте сейчас не будем об этом.

– Меня зовут Клод, – представился хозяин магазина.

– Помню. А я – Тревор.

– Надо же, военный врач! – Клод присвистнул. – Дедуля, должно быть, вами гордился.

– Я им тоже гордился, – вздохнул я.

– Соболезную. Хороший был человек.

– Это точно. – Я очистил от кожуры еще один орешек.

– Вы теперь живете