Магма - Тора Хьерлейвсдоттир Страница 11

секс и часто планировал с ней встретиться. Я читала их переписку снова и снова, посчитала, как это соотносится с нами. Он заигрывал с ней, пока я для него пекла, занималась дома или была в туалете. Он говорил ей снова и снова, что любит ее. Я посчитала, что в ту ночь, когда он первый раз признался мне в любви, они встретились позже в «Каффибарине», и он сказал ей то же самое, и потом они трахались. Если б у нее не было тогда парня, он бы точно пригласил ее жить с ним на Валастиге.

Ржавчина

Я такая дура. Как можно быть такой неудачницей? Я думала, что могу дождаться, когда ему будет хватать меня одной. Что он начнет меня видеть. Но он просто смотрит сквозь меня. Меня не существует.

Рыжая

Я лежала на диване и не могла перестать плакать. Меня трясло от рыданий, судороги сводили мое тело, пока я не отключилась. Когда я очнулась, то была словно в трансе и знала, что нужно делать. Я пошла и закрылась в ванной. Достала лезвия, спрятанные наверху в шкафу. Присела на корточки в душе, вдавила лезвие в запястье и решительно провела им поперек вен. Все было словно в тумане, я резала снова и снова и смотрела, как кровь льется из порезов. Я размазала кровь по волосам, кричала и плакала, я тоже буду рыжей, когда он вернется домой. Я сделала пять порезов и на правой руке, но они получились не такими глубокими, не настолько уверенными. Я встала на колени в душе и плакала, пока не успокоилась.

Капулетти

Я будто была на подводной лодке, на глубине сотни метров под водой, но из этой глубины услышала, как он закрыл входную дверь. Черт, я никогда не могу сделать ничего нормально, даже порешить себя не могу как нормальный человек. Я слышала, как он звал меня, его шаги, как вошел в гостиную и увидел ноутбук, который я оставила на полу. Слышала, как он его открыл, звук пальцев по клавиатуре и осознание того, что произошло. «Блять. Лилья, ты дома?»

Мне не хотелось отвечать, я просто молча лежала. Я не была уверена, могла ли я говорить, в горле было сухо, и оно болело, я была так бессильна, что мне казалось, я не могу издать ни звука, даже если б и хотела. Я слышала, как он ходит по квартире, заходит в спальню, опять в гостиную, на кухню и, в конце концов, в ванную. Я притворилась, что без сознания, он встал на колени рядом со мной, прижал меня и заплакал. Он держал меня за запястья и говорил снова и снова: «Что же ты наделала?» Но он не дурак и видел, что я не умерла. Он тряс меня, пока я что-то не промычала. Я не могла на него смотреть, не было слов для того, что я пыталась сделать.

Стыд

Он нашел марлю и перевязал мне запястья, напялил на меня свою огромную куртку и вызвал такси. Водитель всю дорогу до больницы посматривал на меня в зеркало заднего вида. «Она не начнет блевать?»

«Нет, нет, ничего такого,» – угрюмо ответил он, повернулся ко мне и взял за руку.

В регистратуре неотложной помощи я сказала всю нужную информацию женщине за стеклом: имя, идентификационный номер и адрес. Когда она спросила, почему я приехала, я замялась. «Мне обязательно вам это говорить? – поспешно спросила я. – Нельзя просто пойти к врачу?»

«Я должна знать, в чем проблема, чтобы занести вас в лист ожидания».

Я посмотрела по сторонам. В приемной сидели хмурые серые люди, будто они ждали весь вечер. Я собралась с мыслями и тихо сказала: «Произошел несчастный случай».

Женщина за стеклом сжала губы. «Какой?»

Я задрала рукава куртки и показала скомканные кровавые повязки.

«Понятно. Присядьте, врач вас скоро вызовет».

Мы сидели на синих кожаных стульях, подлокотники врезались мне в бок, когда я прижималась к нему. Он был моим убежищем, где я скрылась от флуоресцентного света приемной и взглядов других пациентов. «Мы не можем просто поехать домой? Я не хочу здесь быть,» – прошептала я.

«Нужно, чтобы они осмотрели твои раны, и мы сразу поедем домой», – сказал он и крепче прижал меня к себе.

Как только он это сказал, вышел молодой врач и позвал меня. Я посмотрела на остальных людей, которые ждали и не понимали, почему меня позвали без очереди. Молодой врач провел нас в кабинет, где я села на кушетку, а он на стул в углу. Он съежился и смотрел на зеленый линолеум.

Молодой врач снял повязку с правой руки и спокойно сказал: «Лилья, ты можешь мне сказать, что случилось?»

Я отвела взгляд от врача, не могла ответить. Разве не очевидно? Почему я должна сидеть и слушать эти тупые вопросы?

«Ты должна мне сказать, что случилось», – медленно продолжил он.

Я разрыдалась, вся дрожала и надеялась, что уже не придется отвечать. Врач повернулся к нему.

«Вы знаете, что произошло?»

Он поднес руки к лицу, вытер слезы, которые лились по щекам, закрыл ладонью рот и тихо сказал: «Я ее нашел такой, я был на работе, когда она это сделала».

Врач осмотрел мои порезы. Персонал приходил и уходил, он разговаривал с ними приглушенным тоном, пока не пришла медсестра, которая явно собиралась ему помочь. Они с врачом перешептывались, и потом он снова повернулся ко мне и сказал более решительно: «Лилья, ты должна мне сказать, как у тебя появились эти порезы».

Мне было так стыдно. Почему я не могла по-нормальному покончить с собой? Тогда не пришлось бы слушать всю эту хрень. Я не могла ничего сказать, не знала таких слов, которые могли бы описать, что произошло. Врач настаивал на своем вопросе, пока я не стряхнула свою немоту и сказала: «Я упала в душе».

Врач и медсестра переглянулись. Я ждала, что они будут отчитывать меня за такое наглое вранье. Но врач только продолжил: «На что ты упала? Я должен знать, как появились эти порезы, чтобы оценить возможность заражения».

«На бритвенное лезвие», – сказала я, и мне стало стыдно. Этого ответа оказалось достаточно, врач осмотрел раны и начал зашивать.

Доброта

Меня отпустили домой под утро, со швами и повязками, под которыми чесалось, и их