Отражения - Марина Фурман Страница 11

когда. Крики солдат, умирающих в отчаянном и бесполезном сражении за павший много лет назад Из. Неотступное стрекотание голодного роя Дескари. Рычание демонов, безумное и голодное… И торжествующий хохот балора, вытаскивающего окровавленный меч из груди командора только для того, чтобы замахнуться еще раз.

Они победили снова. Все обошлось и командор лежит на своем спальнике на другом конце лагеря не шевелясь, чтобы раны не открылись вновь. Граф Арендей свалился пять минут назад, даже не стряхнув брезгливо со спальника пепел. Слабым голосом он пригрозил, что тот, кто тронет его до рассвета, будет залечен до такой степени, что лишится всех отверстий в теле, даже самых необходимых. Уголек лежала, запрокинув голову, и смотрела на кружащих над ней насекомых. Она не моргала, ее бледное лицо казалось мертвым.

— Я думала твое место — там, — не открывая глаз, прошептала Сайдири, когда Ланн сел рядом с ней.

— Оттуда мне не слышно, как ты дышишь, — он зачем-то тоже перешел на шепот, хотя был в состоянии говорить громко — не его же балор едва пополам не разрубил. Ланн пустил стрелу ему точно в глаз, и тот повалился назад, но было уже слишком поздно.

— Я не собираюсь умирать.

— Час назад, когда Дейран собирал тебя по частям, это было неочевидно.

— Да брось, — слабо улыбнулась она и открыла глаза. — Я везучая. Ничего со мной не случится.

Ланн фыркнул и отвел взгляд. Случилось уже, и он допустил это. Интересно, она уже жалеет, что выбрала такого хренового защитника, или до нее только к утру дойдет?

— А если случится, какой-нибудь храбрый молодой монгрел обязательно окажется рядом, чтобы прикончить демона до того, как он прикончит меня.

Он должен был сделать это раньше! До того, как ее вообще коснулось лезвие меча! Но когда вокруг эти летающие тараканы, прицелиться так сложно, а от доспеха балора стрелы просто отскакивают…

— Ты… — она кашлянула и поморщилась, — можешь принести спальник сюда, если не веришь, что я дотяну до утра. Тебе действительно нужно поспать, Ланн. Нам всем нужно.

Если она начнет задыхаться или вновь откроется кровотечение, лучше бы кому-то быть рядом, чтобы с риском для жизни разбудить графа и растолкать Уголек. Даже если этот кто-то будет находиться гораздо ближе, чем заслуживает. Так что Ланн встал и перенес спальник под скучающим взглядом Грейбора, невозмутимо выпускающего дым в кишащее насекомыми небо. И что у него только в этом табаке?

— Я все еще жива, — криво усмехнувшись, прошептала Сайдири, когда Ланн улегся и уставился на нее, боясь пропустить… что угодно, — мне каждый час отчет подавать или ты все-таки вздремнешь?

Глубоко вздохнув, он закрыл глаза и постарался расслабиться. Не получилось. И не в последнюю очередь потому, что он бесконечно прокручивал в голове бой, в котором должен был проявить себя лучше. Тогда, в Бездне, вытащив его из вонючей таверны и смертельной хандры, Сайдири сказала, что он дорог ей. Он был так счастлив это слышать, но… напрасно она им дорожит — он абсолютно бесполезен.

— Не счастливый случай убил того демона, а ты, — выждав четверть часа, тихо проговорила Сайдири. — Ты — самая большая удача в моей жизни.

Она научилась играть в эту игру у него, затем научилась играть лучше и, наконец, начала жульничать. Если он сейчас откроет глаза, он даст ей знать, что слышал, если притворится спящим — не сможет обратить все в шутку. Придется просто смириться с тем, что она ценит его гораздо больше, чем следует.

— Сейчас мне нужен кров и отдых, — затягивая жгут, проговорил он. Командор изменилась в лице, и это странно видеть сейчас, после четырех дней, когда от нее невозможно было добиться вообще никакой реакции: удивление сменилось гневом, а затем — досадой, да так быстро, что он едва успел за этим уследить.

— Джахаш*, — сквозь зубы процедила Сайдири и отвернулась.

*козёл (прим. авт.)

Глава 5

— Это слово я знаю, — усмехнулся Ланн, — от него в Кадире не увернуться, даже если рог всего один. И еще я знаю, что если бросить раненого на пороге — пески этого не простят.

— Откуда? — протянула она с долей скепсиса, размером с Дрезенскую стену.

— Путешествовал, — пожал плечами Ланн. — Мир больше, чем пещеры под Канебресом.

И был женат на келешидке целых полгода… Оказывается, можно было жениться на двух или трех, и еще про запас держать парочку! Впрочем, это также означало, что богатая женщина может содержать несколько мужей. Этих чудесных подробностей о своей родине командор никогда не рассказывала, и слава Богам! Ланн едва ли смог бы спокойно перенести то, что брак для нее вовсе не подразумевает единственного супруга…

В Мендеве, Рестове или Мивоне в ответ на просьбу о помощи можно получить что-то вроде «Изволите подыхать под моим окном, сударь? Извольте!», в Келеше к этому относятся гораздо серьезнее. И не потому, что подданные империи добрее и милосерднее прочих, просто отказав путнику в приюте, завтра ты сам можешь оказаться посреди пустыни без еды и питья. И тогда медленная и мучительная смерть от жажды станет уже твоей проблемой.

Может ли она отказаться? Конечно, может. Это всего лишь обычай, и Келеш слишком далеко, чтобы отказ возымел какие-то последствия. Но если она хоть немного рассчитывает на его помощь в будущем…

— Будь моим гостем, — она встала и подала ему руку, но как только Ланн потянулся к ней перепачканной в крови своей — подняла повыше. — Но о пивных элементалях и думать забудь, они кончились десять лет назад.

— Черт возьми, — фыркнул он, глядя на то, как Сайдири крепко обхватывает его предплечье и чувствуя, как тепло достигает самого сердца, — буквально зря пришел…

Ланн собирался уже сказать, что вполне может дойти и сам, особенно если найдет какую-нибудь палку и, кстати, вон та отлично подойдет, но прикусил язык, как только Сайдири закинула его руку себе на плечо и обхватила за талию. Глупо отказываться от помощи, которой сам же попросил. К тому же, рука на талии гораздо лучше, чем нож у горла!

— Как ты меня нашел? — спросила она, уверенно сворачивая вправо с едва намеченной тропы. Надо полагать потому, что знала, где и сколько ловушек в ее угодьях. Ланну оставалось только запоминать дорогу на случай, если придется вернуться.

— Легко, — неловко прыгая на здоровой ноге, сказал он. — Когда я жил