Из пепла - Али Мартинез Страница 12

Я закусил нижнюю губу, безуспешно пытаясь сдержаться и не нагрубить в ответ.

– Соответствующе чему, позвольте узнать? – Это прозвучало резче, чем я предполагал. – Потому что, честно говоря, если я появлюсь в галстуке впервые за двадцать лет, есть большая вероятность, что Роб восстанет из мертвых, чтобы проверить, не случился ли у меня инсульт. – Как только последний слог слетел с моих губ, я тут же пожалел о сказанном. И не потому, что это было грубо и бесчувственно, – а так оно и было. Черт возьми, эта женщина хоронила своего мужа, а я тут демонстрировал свой характер.

Я возненавидел себя еще больше, когда увидел в ее глазах слезы.

– Если это единственное, что требуется, чтобы вернуть его к жизни, тогда, может, и мне стоит надеть гребаный галстук. – Она развернулась и зашагала прочь, стуча каблуками по деревянному полу.

У меня было несколько вариантов. Но ни один из них не мог забрать назад сказанное. И ни один из них не был ей нужен.

Я мог бы догнать ее и обнять. Это сработало, когда она обняла меня в разгар моего нервного срыва. Хотя, если мне придется потом идти на похороны Роба с отпечатком ее ладони на лице, это, скорее всего, вызовет море вопросов, на которые мне не хотелось отвечать.

Я мог бы извиниться – о, раз в сотый, наверное, – ведь очевидно, что этот способ отлично работал.

Или, поскольку я сам был в ужасном состоянии и мой эмоциональный диапазон был как у деревяшки, я мог бы позволить ей уйти, обиженной и кипящей от злости.

И только одним способом можно было сделать так, чтобы Роб не преследовал меня всю оставшуюся жизнь.

– Прости, – крикнул я ей вслед, пытаясь догнать. – Я надену галстук. Черт возьми, да я надену хоть три галстука. Я не хочу вести себя как придурок. Просто скажи, что мне сделать, чтобы помочь тебе вынести этот день, и, клянусь Богом, я сделаю все.

Она остановилась, вытерла слезы, стараясь не испортить макияж. Я ожидал еще большего гнева, оскорблений и лекции на бог знает какую тему. Но когда она наконец открыла рот, оттуда вырвалась мольба.

– Тогда помоги мне найти способ не ходить туда. – Ее полные отчаяния зеленые глаза встретились с моими. – Я не смогу, Изон. Я знаю, что должна быть сильной ради детей, но я не могу. Я не такая, как ты. Ты вел себя очень достойно вчера. Разговаривал со всеми, благодарил. Я не такая. Он был моим мужем. И если какой-нибудь Томми из садика, с которым они не виделись тридцать лет, подойдет ко мне со слезами на глазах и будет говорить, как сильно ему будет его не хватать, я закончу этот день в тюрьме.

– Хорошо, давай постараемся этого не делать.

Она теребила большой бриллиант в форме капли у себя на шее.

– Я не понимаю, зачем вообще нужно устраивать весь этот цирк. Ему бы это не понравилось. Не пойми меня неправильно – вчерашний день был прекрасен. Джессике было бы приятно такое внимание, но Роб не продержался бы и пяти минут и улизнул бы через заднюю дверь искать ближайший бар. А теперь из-за каких-то дурацких социальных норм я должна стоять там одна и слушать, как священник, который ни разу даже не встречался с моим мужем, будет рассказывать нам о том, каким человеком он был.

Она резко вдохнула и, помня о находящихся рядом детях, тихо крикнула:

– Был! В прошедшем времени. И что потом? Давай представим, что мне каким-то образом удастся удержать себя в руках и не сделать ничего безумного, например слишком громко рыдать, потому что, видит бог, все взгляды будут прикованы ко мне. Но давай представим, гипотетически, что я не пошлю никого к черту, и что дальше? Когда похороны закончатся, Роб исчезнет. Исчезнет навсегда. А я останусь здесь, понятия не имея, как жить дальше без него. Так что, возможно, это делает меня плохой женой или вовсе плохим человеком, но я правда не хочу туда идти. – Закончив свою тираду, она уже практически задыхалась, а слезы капали с ее подбородка.

– Ты будешь не одна, – заверил я, не зная, что еще сказать.

– Я знаю, знаю. Ты тоже будешь на похоронах. Я ценю это. Правда. Просто для меня это слишком. – Ее плечи опустились, как будто бы она ожидала, что я открою ей такие слова мудрости, которые волшебным образом развеют все ее тревоги.

Но мне нечего было ей дать, иначе я, черт возьми, наверняка приберег бы немного для себя, когда разрыдался в ду´ше этим утром. Поддерживающие беседы никогда не были моим коньком. Совет? Я едва мог разобраться со своей жизнью. Если кому-то хотелось услышать пару ободряющих слов, я готов. Но сейчас Бри нужно было что-то большее, и я должен был хотя бы чем-то ей помочь.

Я знал, что это худшее, что я могу сказать. Я понял это еще до того, как открыл рот. Но было лучше сказать хоть что-то, чем стоять в тишине.

– Нет, я имел в виду, что не ты одна окажешься в тюрьме. Этот Томми был моим самым нелюбимым другом Роба из детского сада. Если этот придурок хоть на миллиметр перейдет границу дозволенного, мы с тобой окажемся в одной камере.

Она не засмеялась.

Она даже не улыбнулась.

Впрочем, она посмотрела на меня так, будто у меня выросли две головы. Я расценил это как прогресс, ведь она хотя бы перестала кричать на меня из-за галстука.

– Точно, – пробормотала она. – Надо выходить, пока не опоздали. – И она ушла.

Я поймал ее за руку и потянул назад.

– Слушай. Я дерьмовая замена Робу или Джессике в этой ситуации. Но я обещаю быть рядом сегодня. Если ты почувствуешь, что для тебя это слишком и ты больше не можешь это выносить, просто скажи, и я подгоню машину для побега. И ни секунды не думай, что это делает тебя плохой женой или плохим человеком. Роб не хотел бы, чтобы ты страдала из-за каких-то общепринятых правил, чтобы доказать, как сильно ты его любишь. Это и есть любовь, Бри. В настоящем времени.

Она снова пристально на меня посмотрела, ее щеки все еще были влажными,