Возрождение полевых цветов - Микалеа Смелтцер Страница 13

– Можешь отблагодарить меня каким-нибудь другим способом.

Ее щеки розовеют:

– Не стану я с тобой спать.

Вскинув бровь, я смотрю на нее сверху вниз.

– Разве я что-то говорил о сексе?

Она краснеет и заикается:

– Ну, нет. Но…

Я киваю в сторону выхода.

– Я провожу тебя до машины.

Она колеблется, и я ожидаю, что она возразит, но, к моему удивлению, она отвечает просто:

– Хорошо.

Она встает из-за стола, и я опускаю ладонь на ее талию. Это происходит автоматически, словно мое тело не может ее не коснуться. Она смотрит на меня прищурившись. Она оберегает от меня свое сердце, я это чувствую и не виню ее за это.

Я придерживаю для нее дверь и выхожу следом за ней на улицу. Солнце село, в ночном небе ярко сияют звезды. Это один из моих любимейших аспектов жизни в маленьком городе. Здесь ты всегда видишь звезды.

– Моя машина там, у маминого магазина.

Я иду рядом, засунув руки в карманы, чтобы не касаться ее. Оказавшись с ней снова, слишком легко начать вести себя как раньше.

– Спасибо, что заплатил за ужин, – говорит она.

Я не могу скрыть улыбки, и Салем игриво закатывает глаза.

– Не за что.

Я замечаю вдалеке ее машину, и меня охватывает разочарование от того, что наш вечер окончен. Увидев ее в ресторане, я не мог не подойти к ее столику. Я не в силах перед ней устоять. Даже спустя столько времени.

Она бросает на меня короткий взгляд, на ее щеках вспыхивает нежный румянец. Хотел бы я знать, о чем она думает, но я не спрашиваю. У меня нет права знать. Больше нет.

Я останавливаюсь возле ее машины и жду, что она скажет. Она молчит, но в машину не садится.

– Увидеть тебя снова… оказалось совсем не так, как я ожидала, – неожиданно признается она.

– Лучше или хуже? – Я нервно облизываю губы в ожидании ее ответа.

Она пожимает плечами и открывает дверь автомобиля.

– Я и сама пока не знаю.

Я стою на тротуаре и наблюдаю, как она заводит свой внедорожник и на прощание машет рукой.

Поколесив некоторое время по окрестностям (в голове вихрем проносятся мысли, но в основном о Салем и о том, какой я жалкий ублюдок), я через час подъезжаю к своему дому.

Я глушу двигатель, но в дом не захожу, а направляюсь к своей теплице. Это место было моей тихой гаванью и моей самой большой мукой.

Вся оранжерея заполнена причудливо распустившимися бледно-розовыми пионами. Изначально я планировал выращивать в теплице самые разные растения. Но спустя год, когда Лейт от меня уехал, когда в голове у меня стало проясняться и когда я узнал, что Салем выходит замуж, я начал выращивать пионы и уже не мог остановиться. Они стали последней нитью, связывающей меня с ней. Я дорожил ими, ухаживал за ними. Я беру маленькие ножницы и начинаю резать.

Я впервые срезаю цветы, если не считать отцветших, которые нужно было удалять, и раскладываю стебли на столе. Я поклялся, что не срежу ни одного цветка. Только для нее.

Честно говоря, я не думал, что этот день настанет, поэтому я собираю букет и улыбаюсь.

Глава тринадцатая

Салем

– Что ты делаешь? – сонно спрашивает мама из дверного проема кухни.

– Мама, – в миллионный раз умоляю я, – позволь мне тебе помочь!

Я обхожу кухонный остров и усаживаю ее на стул. Я понимаю ее потребность в независимости, но, черт побери, это стоит мне стольких нервов!

– Ты не ответила на мой вопрос.

Мамы всегда мамы, сколько бы нам ни было лет.

– Я нашла в твоем магазине несколько своих старых свечей. И сейчас я достаю их из коробки. – Я указываю на выложенные на барную стойку свечи.

– О, я их кое для кого отложила.

Я смеюсь, решив, что неправильно ее расслышала:

– Что? Для кого?

– Неважно. – Она пренебрежительно машет рукой. – Отвези их обратно в магазин.

– Почему?

– Потому что за них уже заплатили.

– Ясно. – Я качаю головой и складываю свечи обратно в коробку. – Извини, я не знала. Я удивилась, что у тебя еще что-то осталось.

Она пожимает плечами.

– Я придержала несколько штук. Это последние.

– Понятно. – Я подбочениваюсь, недоумевая, зачем кому-то оплачивать и просить ее придерживать мои старые свечи. – Ты готова позавтракать?

– Давай омлет. – Говоря о еде, она корчит гримасу отвращения. Даже не представляю, каково это – не испытывать аппетита, но знать, что тебе необходимо что-то закинуть в желудок.

– Сейчас сделаю.

Она натянуто улыбается, но я знаю, что она ценит то, что я рядом и помогаю.

– Я тут подумала. – Она прочищает горло. – Я хотела бы сегодня кое-что предпринять.

Я достаю из холодильника коробку яиц.

– Ты уверена? – Вчерашний вечер она провела у Джорджии. Я не хочу, чтобы она перенапряглась.

– Я хотела бы выйти из дома. Сегодня такой чудесный день!

– Что ты задумала?

Она играет с пояском от халата.

– Я подумала, почему бы нам не навестить Сэду и Калеба.

Я смотрю на нее во все глаза. Вовсе не потому, что она просится в гости к внучке, это-то как раз понятно.

– Мам, ты уверена, что выдержишь такую поездку?

Туда и обратно несколько часов пути, и она… ну, мягко говоря, не в лучшей форме.

– Проще было бы там переночевать, – кивает она, ее тонкие пальцы продолжают теребить ткань халата. Она застенчиво улыбается. Я знаю, что она чувствует себя виноватой из-за ситуации с Калебом, но я не могу отказать ей в просьбе увидеться с внучкой.

– Давай я сначала спрошу у Джорджии, стоит ли тебе ехать так далеко, а потом поговорю с Калебом.

– Давай.

Я кладу в ее тарелку омлет и кусочек тоста и выхожу из дома позвонить.

На улице тепло, дует легкий ветерок, весело щебечут птицы. Как же я скучала по этому месту! По этому дому. Этому городу. Даже по его жителям.

– Что… – ахаю я, неожиданно обо что-то споткнувшись.

Я смотрю на последнюю ступеньку, и с моих губ срывается испуганный вздох. Передо мной завернутый в крафт-бумагу букет из свежих розовых пионов. Даже не глядя на записку, я понимаю, что они от Тайера. Я поднимаю цветы и разглядываю их. Каждый из них совершенен, здесь нет ни одного увядшего или помятого лепестка. Я оглядываюсь, будто ожидая, что он где-то прячется, но не вижу его. Я не знаю, как относиться к этому знаку внимания. Я не злюсь, но я в замешательстве. Шесть