Охотясь на Аделин - Х. Д. Карлтон Страница 13

Осторожно высвобождаю руку из его и делаю шаг назад. Его лицо застывает, и в бледно-голубых глазах вспыхивает обида, когда он смотрит, как мои пальцы выскальзывают из его ладони. Он ведет себя так, словно действительно только что встал на одно колено, а я отвергла его предложение.

– Я… я не уверена, что это хорошая идея. Они поймут, что это были вы, – произношу я, пытаясь его образумить.

Я не хочу отказывать ему чересчур резко. Он кажется в лучшем случае невменяемым, и я понятия не имею, на что этот человек способен на самом деле.

Он качает головой, сердито хватает мою руку и снова притягивает меня к себе. Я сдерживаю очередной крик, а он в это время нетерпеливо объясняет:

– Нет, если мы поторопимся. У меня есть план; мне просто нужно, чтобы ты пошла со мной.

Он продолжает тащить меня за собой, и во мне срабатывает инстинкт борьбы. К черту боль, я вырываю руку из его хватки и отступаю назад.

– Нет, я не хочу идти с тобой, – рявкаю я.

Его лицо превращается в маску рычащего демона, а холод, исходящий от него, застывает кристаллами. Изнутри этот человек мертв. Он не более чем ледяная разлагающаяся гробница.

Чувствую вспышку боли, пронзающую мою щеку, еще до того, как замечаю его движение. Моя голова откидывается в сторону, и на лице вспыхивает огонь.

Охаю, рот открывается, и я хватаюсь за больную щеку, ощущая что-то влажное на пальцах. Вижу несколько капель крови. Он ударил меня с чертовым надетым кольцом. Обручальным кольцом.

В моем желудке начинает бурлить коктейль из отвращения и ярости, но я держу рот на замке. Я в очень опасной ситуации, и у меня больше нет возможности делать или говорить все, что, черт возьми, я хочу, без серьезных для меня последствий. И как бы мне ни хотелось наброситься на этого старого пердуна, я едва могу двигаться.

Твою мать, Адди. Думай.

Он тяжело дышит, на его раскрасневшемся лице отчетливо видна ярость. Я словно смотрю в глаза трупу, которого оживила злоба внутри него.

– Я бы обращался с тобой как с королевой. Ты бы ни в чем не нуждалась! – яростно выкрикивает он, гневно вскидывая руку в воздух на последнем слове.

Я киваю.

– Ладно, – мягко успокаиваю я. – Но ты пугаешь меня не меньше, чем они.

Его позвоночник выпрямляется, и я вижу, как из его взгляда уходит ярость, словно до него только сейчас дошло, что он ведет себя как гребаный сумасшедший. Его лицо невероятно быстро меняет выражение от истерики к виноватому пониманию.

– Ты права, прости меня, – говорит он, делая ко мне шаг. – Просто я… если я хочу вытащить тебя отсюда в целости и сохранности, то нам нужно торопиться, а ты не помогаешь.

Я напрягаюсь, но не отшатываюсь, когда он извиняюще хватает меня за руки.

– Прости, что дал тебе пощечину, милая. Я просто пытаюсь помочь тебе. Пожалуйста, пойдем со мной. Я обещаю, что со мной ты будешь счастлива.

Мои паника и адреналин подскакивают до опасного уровня, заставляя сердце болезненно биться о грудную клетку. Мне трудно думать, когда он так жадно смотрит на меня, а все мое тело будто пропустили через чертову мясорубку.

Но это может стать прекрасной возможностью сбежать, если я правильно разыграю карты. Мне нужно выбраться отсюда с минимальным шумом, чтобы не потревожить ту сладкую парочку, так что вариантов у меня всего два. Ударить этого клоуна по голове и убежать или позволить ему забрать меня с собой и уже там найти другой выход. В любом случае здесь я не останусь.

– Хорошо, – шепчу я, хрипло вдыхая воздух через сжатые легкие.

Когда он видит, что я заметно расслабилась, он тут же берет с меня пример, и в его ледяных глазах искрится победа. Снова взяв меня за руку, он тянет меня к двери под красным мерцающим значком выхода.

Дрожа от холода и сырости, я оглядываюсь вокруг. В коридоре, куда мы вышли, все серое и выцветшее, а светильники, жужжащие над головой, покрыты пылью и тушками насекомых. Здесь нет ничего, что наполняло бы это место… жизнью.

Боже, да как он вообще умудряется здесь оперировать? Это больше похоже на морг, чем на больничную палату. И мне точно не хотелось бы умереть в подобном месте, хотя похоже, что многие другие тут умирали.

Тут смердит стерильной смертью.

Мы проходим мимо стола, заваленного инструментами, некоторые из них – острые. Если я проткну ему яремную вену, то он не сможет поднять шум и умрет в течение нескольких минут. И тогда мне удастся сбежать. Понятия не имею, что я буду делать, когда выберусь отсюда, но надеюсь, что где-то там будет помощь.

Бросив на доктора Гаррисона быстрый взгляд, я отмечаю, что его взгляд устремлен только вперед, он твердо намерен забрать меня себе. Я хватаю с металлического стола скальпель, однако он слышит мое движение и, когда я заношу руку, отшатывается вправо. Вместо того чтобы вонзиться в шею, нож скользит по его затылку.

В лицо мне брызжет кровь, и я отворачиваюсь, прикрывая глаза.

Он громко вскрикивает, разворачивается и наносит мне еще один удар сзади, от которого я падаю на безжалостный пол.

Я неудачно приземляюсь на копчик и взвизгиваю от боли. Мой позвоночник пронзает боль, у меня перехватывает дыхание, и он оказывается на мне прежде, чем я успеваю сообразить, что делать дальше, что уж говорить о дыхании.

– Сука! – кричит он, обхватывая мою шею руками, и грубо прикладывает головой о бетон.

В глазах вспыхивают звезды, и на несколько секунд я перестаю что-либо видеть. Такое ощущение, будто мой затылок раскололи пополам, но руки, сдавливающие мою шею, выводят меня из этой ямы агонии.

Мной овладевает паника, настолько сильная, что кажется, будто по моим венам течет яд. Я впиваюсь в его руки ногтями, оставляя кровавые царапины, но его это не останавливает. Лицо доктора Гаррисона искажено яростью, зрачки расширены так, что глаза кажутся почти черными, а зубы обнажены, выставляя каждый его кривой желтый зуб напоказ.

Дергаюсь и сопротивляюсь, но его хватка не ослабевает. И тогда моя жизнь проносится перед моими глазами, словно старая кинолента.

Я вижу свою мать, одаривающую меня одной из своих редких улыбок, когда я говорю что-то смешное. Отца, откинувшегося на спинку кресла и кричащего на футболистов в телевизоре – это самая бурная эмоция, которую я когда-либо у него наблюдала.

Дайю, откинувшую голову назад и громко смеющуюся