Неожиданный удар - Ханна Коуэн Страница 13

– Ты была бы Вандой или Черной Вдовой? – спрашивает ее Купер.

Бет задумчиво хмыкает, почесывая подбородок.

– Вандой.

Он кивает, соглашаясь с ответом, а потом поворачивается ко мне, пока его мама кладет свою сумку рядом с нашим маленьким кулером и садится с другой стороны от сына.

Ухмыляясь одним уголком рта, Купер спрашивает:

– Зимний Солдат или Сокол?

– Ох, приятель. Это сложный выбор.

– Я знаю, что выбрал бы, – пожимает он плечами.

Я поднимаю подбородок.

– Ну, не держи меня в неведении. Кого бы ты выбрал?

– Не-а. Ты первый, чтобы я знал, что ты не просто повторяешь за мной.

– Хорошо. Зимний Солдат.

Губы Купера удивленно приоткрываются, и он кривит лицо, как будто его действительно шокирует мой ответ.

– Пап, щит Капитана у Сокола.

– Спойлеры! – визжит Бет, закрывая уши. – Я еще не досмотрела «Мстители. Финал».

– Чего? – одновременно восклицаем мы с Купером. Я смотрю на нее поверх головы Купера и говорю: – Похоже, тебе предстоит домашнее задание.

– Похоже, – соглашается она.

Мимо проносится сильный порыв ветра, и Бет быстро убирает свои длинные темные волосы от лица и стягивает резинкой. Я уже собираюсь отвести взгляд и проверить, не сдуло ли что-нибудь из наших вещей, как замечаю у нее на запястье черный завиток, прикрытый чистой повязкой. Меня охватывает любопытство, и я вопросительно киваю на ее руку.

– Купер, не сходишь проверить воду? Ты же знаешь, я такая неженка, – говорит она.

Сын смеется и, встав, отряхивает песок с рук и ног.

– Конечно. Сейчас вернусь!

Он бежит по пляжу и осторожно опускает пальцы ног в легкие волны, а я разворачиваюсь лицом к Бет. Мои пальцы почти касаются ее коленей. Она широко улыбается и протягивает мне руку, давая рассмотреть внутреннюю сторону запястья.

– Когда ты ее сделала? – спрашиваю я, беря ее за руку и изучая поближе.

Красиво изображенный нарцисс покрывает застарелые шрамы. У меня в горле встает ком, когда я вижу на лепестках имя и дату рождения Купера.

– Нарциссы символизируют второе рождение. Новое начало. Ну, и Купер стал моим, – шепчет она.

Глаза печет, но я смаргиваю влагу, не давая ей убежать. Провожу большим пальцем по слегка затемненному цветку.

– Она изумительная, Бет. Правда.

– У меня разрывается сердце оттого, что Купер не знает, как сильно я его люблю, – признается она.

– Он поймет. Ему нужно твое присутствие в жизни, так что пока ты продолжаешь стараться, он будет это чувствовать.

Она смеется, резко, почти мучительно.

– Куперу я нужна не больше, чем тебе.

– О чем ты говоришь? – спрашиваю я, округлив глаза и отпуская ее запястье. – Он точно не выдержит, если ты снова исчезнешь. К тому же я так долго воспитывал его один, Бет. Хорошо, когда можно поговорить с человеком, который заботится о нем так же, как я. Вы уже достигли такого прогресса в своих отношениях. Сейчас может казаться, что это не так, но со стороны виднее.

Она всхлипывает, и мои мышцы каменеют, а мозг теряет связь с телом.

– Я не хотел, чтобы ты плакала. Прости, – извиняюсь я. – Блин, чувствую себя козлом.

Она мотает головой и сердито фыркает.

– Не извиняйся. Это не плохие слезы. Они счастливые. Спасибо, Адам. Просто иногда становится… слишком тяжело. Я знаю, что сама виновата, но от этого не менее больно.

Я сжимаю ее колено, хотя инстинктивно мне хочется ее обнять. Тяжело смотреть, когда кому-то плохо, особенно если знаешь, что никакие твои действия или слова не избавят его от боли.

Будь это любой другой человек, я не стал бы останавливать себя и крепко обнял бы его, но Бет не любая. Никогда не была и никогда не будет. Наши границы четко обозначены, и, хотя я никогда не думал о ней в том же свете, как во время нашей краткой связи в университете, мне не хочется размывать их и разрушать те отношения, которые мы строим все вместе.

Мы с Бет не созданы друг для друга, и я знаю это уже больше десяти лет.

– Бет, ты не просила родиться с психическим заболеванием. Ты приняла верное решение, когда пришла ко мне и решила сначала позаботиться о себе. Он поймет, когда станет постарше.

Я даже думать без тошноты не могу о том, что произошло бы, не найди она меня возле того бара и не принеси мне Купера. Мы оба знаем, что она приняла правильное решение, даже если от этого очень больно.

– Как думаешь, он не возненавидит меня за то, что отдала тебе полную опеку? Не посчитает это предательством? Потому что иногда мне это видится именно так, – признается она. Ее печальный голос бьет меня прямо в грудь. – Я придерживаюсь своего выбора. Я верю, что это было – и есть – правильное решение. Я не смогу обеспечить его так, как ты, да и вообще никак, и всегда будет существовать вероятность, что я потеряю контроль. Но быть рядом с ним и в то же время так далеко еще хуже, чем страдать биполяркой.

Я стараюсь не показать, как меня шокируют ее слова. За последние несколько лет, прошедшие с постановки диагноза, Бет всего несколько раз открыто говорила о своем биполярном расстройстве и никогда в таком людном месте или таким будничным тоном.

Однако она так хорошо себя чувствует, что, возможно, мне не следует сильно удивляться. То, что она приняла свой диагноз, свидетельствует о ее росте.

– Он никогда не сможет ненавидеть тебя. Ты его мама, – говорю я.

Она кивает, слабо улыбаясь. Несколько раз моргает и, глубоко вдохнув, встает. Я вопросительно смотрю на нее.

– Если мы не присоединимся к нему в воде, он может вообще позабыть о нас, – смеется она.

Это правда. Полностью соглашаясь с Бет, я встаю и жду, пока она снимает свой сарафан через голову и остается в очень скромном желтом купальнике. Потом мы вместе идем к воде и мальчику, плавающему на спине в нескольких футах от каменистого берега.

Я зарываюсь пальцами ног в песок и улыбаюсь. Может, наша семья немного нестандартная, но все равно чертовски счастливая.

Глава 9. Скарлетт

Уиллоу Бартон феноменально талантлива – это стало совершенно очевидно, как только я увидела ее на льду сегодня утром.

Она не только каталась с такой ловкостью и чувством баланса, которые вызвали бы зависть у любого нормального конькобежца, но и вела себя с такой светской учтивостью для столь юного возраста, что моментально привлекла мое внимание.

Я ожидала, что наше первое занятие выйдет немного неловким, как большинство первых встреч, но получилось наоборот. Она взрослее, чем большинство ее ровесниц, и это выражается в спокойной реакции на критику и готовности выйти за рамки привычного в попытке попробовать что-то новое. И если знакомство со мной хоть сколько-нибудь нервировало ее, она превосходно это скрывала.

Ее живость и воодушевление сотворили чудо и с моим собственным дискомфортом. Стоять на этом льду