Любовь на уме (ЛП) - Али Хейзелвуд Страница 14

— Кошка?

— Да. Котенок. В основном белый, с оранжевыми и черными пятнами на ушах. У нее был самый милый маленький… — Я замечаю его скептический взгляд. — На самом деле. Там была кошка.

— Внутри здания?

— Да. — Я хмурюсь. — Она прыгнула на тележку. Заставила коробки упасть.

Он кивает, явно неубежденный. Фантастика — теперь он думает, что я выдумала кошку.

Подождите. Я выдумала кошку? У меня галлюцинации? Я…

— Могу я чем-нибудь помочь?

— О. — Я почесала затылок. — Нет. Я просто хотела сказать тебе, как я рада снова сотрудничать. — Он не сразу отвечает, и мне приходит в голову ужасная мысль: Он не помнит меня. И понятия не имеет, кто я такая. — Мы работали в одной лаборатории в Питте. Я была первокурсницей, когда ты выпустился. Мы недолго пересекались, но…

Его челюсть напрягается, но тут же расслабляется. — Я помню, — говорит он.

— О, хорошо. — Это облегчение. Если бы мой заклятый враг забыл обо мне, это было бы немного унизительно. — Я думала, что ты не помнишь, так что…

— У меня есть функционирующий гиппокамп. — Он отводит взгляд и добавляет, немного ворчливо: — Я думал, ты будешь в Вандербильте. Со Шрайбером.

Я удивлена, что он об этом знает. Когда я планировала пойти работать в лабораторию Шрайбера, лучшего из лучших в своей области, Леви уже давно переехал из Питта. Конечно, это спорный вопрос, потому что после всех событий двухлетней давности мне пришлось искать другую работу. Но я не люблю вспоминать о том времени. Поэтому я говорю: — Нет, — сохраняя нейтральный тон, чтобы не показать гиене свое горло. — Я в NIH. Под началом Тревора Слейта. Но он тоже замечательный. — Он действительно не такой. И не только потому, что ему нравится напоминать мне, что у женщин мозг меньше, чем у мужчин.

— Как Тим?

А вот это уже подлый вопрос. Я точно знаю, что Тим и Леви постоянно сотрудничают. Они даже вместе выступали на главной конференции в нашей области в прошлом году, что означает, что Леви знает, что мы с Тимом отменили нашу свадьбу. Кроме того, он должен быть в курсе того, что Тим сделал со мной. По той простой причине, что все знают, что Тим сделал со мной. Товарищи по лаборатории, преподаватели, уборщики, женщина, которая обслуживала бутербродный стол в кафетерии Питта — все они знали. Задолго до меня.

Я заставляю себя улыбнуться. — Хорошо. С ним все в порядке. — Я сомневаюсь, что это ложь. Такие люди, как Тим, всегда приземляются на ноги, в конце концов. В отличие от таких, как я, которые падают на свои метафорические задницы, ломают хвостовые кости и годами оплачивают медицинские счета. — Эй, то, что я сказала раньше, про угловую извилину… Я не хотела быть грубой. Я не подумала.

— Все в порядке.

— Надеюсь, ты не сердишься. Я не хотела перегнуть палку.

— Я не сержусь.

Я пристально смотрю ему в лицо. Он не выглядит злым. Но, с другой стороны, он также не кажется не злым. Он просто похож на прежнего Леви: спокойный, напряженный, неразборчивый, совсем не любящий меня.

— Хорошо. Отлично. — Мой взгляд падает на его большой бицепс, а затем на кулак. Он снова сжимает его. Видимо, доктор Уорд все еще недолюбливает меня. Неважно. Это его проблема. Может, у меня плохая аура. Неважно — я здесь, чтобы выполнить работу, и я ее выполню. Я расправляю плечи. — Гай провел для меня экскурсию. Я заметила, что ничего из нашего оборудования еще не привезли. Каково время прибытия?

Его губы сжаты вместе. — Мы работаем над этим. Я буду держать тебя в курсе.

— Хорошо. Мы не сможем ничего сделать, пока не появятся наши компьютеры, так что чем раньше, тем лучше.

— Я буду держать тебя в курсе, — повторил он отрывисто.

— Круто. Когда мы можем встретиться, чтобы обсудить BLINK?

— Пришли мне по электронной почте время, которое тебе подходит.

— Любое подходят. У меня нет расписания до прибытия оборудования, так что…

— Пожалуйста, напиши мне. — Его тон, терпеливый и твердый, говорит о том, что я взрослый человек, имеющий дело с трудным ребенком, поэтому я не настаиваю дальше.

— Хорошо. Хорошо. — Я киваю, полусерьезно машу рукой на прощание и поворачиваюсь, чтобы уйти.

Мне не терпится поработать с этим парнем три месяца. Мне нравится, когда со мной обращаются так, будто я кусок пупка, а не ценный актив в команде. Вот почему я получила докторскую степень по нейронаукам: чтобы добиться статуса зануды и чтобы меня опекали Уорды всего мира. Повезло мне…

— Есть еще кое-что, — говорит он. Я оборачиваюсь и наклоняю голову. Его выражение лица такое же замкнутое, как обычно, и — какого черта ощущение его бедра снова в моем мозгу? Не сейчас, навязчивые мысли.

— В здании «Дискавери» действует дресс-код.

Его слова не сразу приземляются. Но потом они все-таки прозвучали, и я опустила взгляд на свою одежду. Не может же он иметь в виду меня? На мне джинсы и блузка. На нем джинсы и футболка Хьюстонского марафона. (Боже, он, наверное, один из тех несносных людей, которые выкладывают свои тренировочные показатели в социальных сетях).

— Да? — спрашиваю я его, надеясь, что он объяснится.

— Пирсинг, определенные цвета волос, определенные… виды макияжа неприемлемы. — Я вижу, как его взгляд падает на одну из кос, перекинутых через мое плечо, а затем устремляется вверх, к месту над моей головой. Как будто он не может смотреть на меня дольше доли секунды. Как будто мой взгляд, мое существование оскорбляет его. — Я прослежу, чтобы Кейли прислала тебе справочник.

— …Неприемлемы?

— Верно.

— И ты говоришь мне это, потому что…?

— Пожалуйста, убедись, что ты соблюдаешь дресс-код.