Обещание сердца - Эмма Скотт Страница 14

Черт! Я ведь устанавливал будильник, не так ли? Похоже, и здесь напортачил. Концерт начинался в семь, а значит, у меня меньше часа, чтобы побриться, принять душ, одеться, поесть и добраться до концертного зала. Обычно на все это мне требовалось как минимум часа два – в том случае, если я хорошо себя чувствовал. А сейчас же все тело будто налилось свинцом. Но о том, чтобы пропустить концерт Шарлотты, не шло и речи.

Выбросив из головы все страхи и тревоги из-за головокружения, я ощупал прикроватный столик в поисках гостиничного телефона. После нескольких отчаянных попыток нашел кнопку, связавшую меня с ресепшеном, и заказал тарелку спагетти, потому что ничего другого не смог придумать. Спагетти – самая итальянская еда. Как примитивно!

– А вино? – спросила женщина.

Судя по тому, сколько раз мне предлагали вино в Венеции и Флоренции, итальянцы даже с постели не вставали без бокала кьянти.

– Вина не нужно. Просто воду, пожалуйста.

Я на ощупь добрался до ванной комнаты, где взял электробритву, лежащую рядом с раковиной, и сбрил жиденькую щетину. Затем отрегулировал температуру воды в душе. И хотя я очень торопился, но как только оказался под теплыми струями, немного расслабился и подставил лицо. Однако вместе с теплой водой по телу растекалась усталость.

«Где ты, Шарлотта? Почему тебя нет рядом?»

Как по сигналу во мне вспыхнуло жгучее желание. Тело соскучилось по ней так же сильно и отчаянно, как и я сам.

Из-за потери зрения близость с Шарлоттой строилась исключительно на прикосновениях. Я не мог любоваться ее фотографиями, видеть ее улыбку или наслаждаться красотой ниспадающих на лицо волос и очертаниями груди под тканью платья. Поэтому я помнил ее лишь через физические ощущения.

Боже, как же мне хотелось снова прикоснуться к ней, почувствовать ее улыбающиеся губы на своих, зарыться пальцами в шелковистые волосы и обхватить ладонями мягкие груди. Мне не хватало ее поцелуев. Шарлотта, как никто другой, умела свести меня с ума. Сначала она скользила языком по моим губам, затем, легко вздохнув, слегка стискивала зубы, а затем полностью сдавалась мне и впускала в свой рот. Господи, да я всякий раз возбуждался лишь от одного такого поцелуя.

Я вдруг представил ее в душе, мокрую и обнаженную. Как она откидывается на стену, а я прижимаюсь к теплой, гладкой коже… Со стоном я сжал в руке член, нуждаясь в разрядке и облегчении, желая получить хоть каплю удовольствия в окружающей меня пустыне страданий.

Но мне не позволили и этого. Обостренный слух уловил стук в дверь. Обслуживание номеров. На развлечения сейчас не было времени. Решив, что коридорному не стоит видеть мой стояк, я включил ледяную воду, и жар страсти, пусть даже воображаемый, затух под ее напором. Однако гнев усилился.

Когда я вышел из душа, в номере уже ждал поднос с аппетитно пахнущей едой.

Я взял с собой только два костюма: темно-серый, цвета акульей кожи, и светло-синий. И сейчас, силясь отличить один от другого, я провел по ткани руками. Однако сосредоточиться не получалось. Мои пальцы, как и усталые глаза, совсем ничего не чувствовали. Наконец, разобравшись с костюмами, я потратил добрых пять минут, которых у меня не было, чтобы вспомнить, куда положил гребаные галстуки. К тому времени, как я оделся, спагетти безнадежно остыли, и мне пришлось есть холодные.

Я надел пиджак и засунул в сумку все жизненно необходимое. Потом потратил еще несколько секунд на поиск чертовой трости, которая закатилась под кровать.

– Как спросить по-итальянски: «Где билетная касса?», – поинтересовался я у телефона по пути к двери.

– Dove si trova la biglieterria? – отозвался мобильник.

– Отлично. А как сказать «черт возьми» по-итальянски?

– Fottermi[24], – услужливо ответил телефон.

– Ну да, ты верно уловил смысл.

Я попросил консьержа вызвать мне такси и тяжело опустился на заднее сиденье. Телефон сообщил, что уже без десяти семь, а навигатор в наушнике подсказал, что до Римского оперного театра ехать пятнадцать минут.

– Fottermi, – пробормотал я, решив, что это слово вполне может пригодиться.

На дорогах были пробки. По крайней мере, если судить по резкой, дерганой манере движения такси и доносящимся порой гудкам и ругательствам. Я безнадежно опаздывал и ничего не мог с этим поделать. Если в театре не пускали в зал после начала концерта, то я в полной заднице.

Но какая разница? Ради чего вся эта чертова возня? Чтобы втайне послушать свою девушку? Даже не ее, если говорить откровенно. Ведь она была всего лишь одной из трех, пяти или сколько там скрипачей требуется для гребаного оркестра? У этих придурков даже не хватило ума позволить ей играть соло! Так какого хрена я напрягался? Зачем все эти усилия и муки? Чтобы стать лучше? Да черта с два!

В крови вскипела ярость, и застарелая ненависть, которую так любил Монстр, закопошилась внутри, как клубок змей. С чего я вообще взял, что это сработает? Что в конце пути Шарлотта вернется ко мне? Вдруг она разозлится, что я все время был рядом и даже не подал ей знака? Или сочтет меня жалким, потому что я таскался за ней по всей Европе, как бездомный пес, которого бросили хозяева? Вдруг ей уже надоело ждать?

«Что, если она встретит другого мужчину?»

От этой мысли я застыл и даже перестал дергать ногой от нетерпения. Внутри все похолодело.

Шарлотта встретит другого мужчину?

«Ну да, – ехидно согласился внутренний голос. – Все возможно. Вдруг она познакомится с каким-нибудь музыкантом из оркестра? Флейтистом с большим инструментом, в который он предложит ей подуть?»

– Заткнись.

– Che cosa?[25] – спросил таксист.

Я проигнорировал его. У меня были вопросы поважнее, на которые хотелось бы найти ответы. Например, с кем сейчас проводила время Шарлотта? Может быть, с придурком-музыкантом, который мог ночь напролет говорить о либретто, секстетах и темпах? Или с обходительным засранцем, который водит ее по уличным кафе и покупает мороженое, кофе или вино? Так много вина, чтобы заставить девушку опьянеть, а потом украсить ее поцелуй. Вдруг ей понравится этот парень, который видел ее лицо и воспевал девичью красоту в ярком свете итальянской луны, а в выходные посещал с ней музеи, Сикстинскую капеллу или фонтан Треви…

Парень, имеющий передо мной несомненное преимущество, помимо идеального зрения. Ведь он сейчас находился рядом с ней и разделял все тяготы путешествия. И пусть Шарлотта не склонна к изменам, в ее большом великодушном сердце скрывалось слишком много любви, которой