Комплекс хорошей девочки - Эль Кеннеди Страница 15

– Я ошибаюсь? – грубо спрашивает он.

Наши взгляды встречаются. Желание довериться ему настолько сильное, что я прикусываю язык, чтобы остановить себя.

Внезапно я слышу среди шума волн и криков чаек чей-то визг.

– Ты это слышал? – Я оглядываюсь в поисках источника отчаянного, полного боли крика.

Купер усмехается.

– Не пытайся отвлечь меня.

– Да я и не пытаюсь. Серьезно, ты разве не слышишь?

– Что? Я не…

– Ш-ш! – приказываю я.

Я прислушиваюсь, стараясь различить, откуда все-таки доносится звук. Темнеет, и огни набережной освещают сгущающиеся сумерки. Очередной визг – на этот раз громче. Я вскакиваю.

– Да ерунда, – отмахивается Купер, но я игнорирую его и следую за звуком, к пирсу. Он бежит за мной, уверяя меня, будто все это мне показалось.

– Не показалось, – настаиваю я.

А затем я вижу источник шума. За пирсом, на пристани, я различаю очертания маленькой фигурки, застрявшей между камнями, а прилив тем временем все прибывает. Мое сердце норовит вырваться из груди. Я оборачиваюсь к Куперу и выпаливаю:

– Это собака!

Глава девятая

КУПЕР

Не успеваю я моргнуть, как Маккензи стягивает с себя платье. Она реально раздевается. Не догола, конечно, поскольку на ней остается белье. Мое разочарование прерванным стрип-шоу омрачается еще и тем, что она невероятно сексуально выглядит в этом лифчике и трусиках. Но, когда она несется к воде и быстро погружается в нее по шею, рациональная часть моего мозга наконец-то включается.

– Мак! – кричу я. – Возвращайся, черт тебя дери!

Она уплывает. Класс. Эта девчонка утонет, пытаясь спасти паршивую бродяжку. Выплевывая проклятья, я снимаю джинсы и ботинки и кидаюсь в воду вслед за Маккензи, которая уже доплыла до скал и теперь взбирается на них, чтобы вытащить собаку. Я изо всех сил плыву против течения, а волны упорно пытаются убить меня. В конце концов, я хватаюсь за один из камней и выбираюсь из воды.

– Ты сумасшедшая, тебе говорили об этом? – рычу я.

Дрожащая собака лежит у Мак на коленях, пока та пытается ее успокоить.

– Мы должны ей помочь, – просит она меня.

Вот дерьмо.

Это грязное, жалкое создание просто щенок, но вряд ли Маккензи сможет доплыть с ним до берега. Мне пришлось побороться с волнами, но я вешу вдвое больше, чем Мак.

– Давай ее сюда, – говорю я, вздыхая.

Когда я тянусь к собаке, она тут же прячется за Маккензи и почти соскальзывает со скалы, пытаясь убежать от меня.

– Давай, черт возьми. Или я или ничего.

– Все в порядке, малышка, он не такой страшный, каким кажется, – воркует Мак.

Тем временем я стою на месте и пялюсь на них обеих.

Дворняга все еще медлит, поэтому Мак, наконец, берет ее и передает этот несчастный мокрый комок шерсти мне в руки. Почти мгновенно испуганное животное принимается царапаться, стараясь выбраться на свободу. Нам предстоит та еще ночка.

Маккензи поглаживает собаку в попытке ее успокоить.

– Ты уверен? – спрашивает она. – Я могу попробовать…

Без шансов. Волны выбьют чертову псину у нее из рук, и она утонет, пока я буду тащить Мак до берега. Ни за что.

– Плыви, – приказываю ей. – Я за тобой.

Кивнув, она ныряет в воду и направляется к берегу. А я стою на камнях и начинаю убалтывать бедную дворняжку:

– Я хочу тебе помочь, ладно? Не кусай меня за лицо. Давай побудем друзьями следующие пару минут, идет?

Животное скулит, и, вероятно, это лучшее, что я получу.

Настолько аккуратно, насколько могу, я спускаюсь в воду и, держа собаку, как футбольный мяч над волнами, гребу одной рукой к берегу. Все это время чертова псина дергается, думая, наверное, что я пытаюсь ее прикончить. Лает, царапается. Пытается вырваться. Каждый раз, когда она делает это, моей плоти становится все меньше. Как только мы достигаем берега, я отпускаю собаку, и она несется прямиком к Маккензи. Не за что, предательница.

– Ты в порядке? – беспокоится Мак.

– В полном.

Мы оба тяжело дышим после изнурительной борьбы с волнами. Теперь вокруг почти полная темнота, и единственный свет исходит от набережной, поэтому Маккензи для меня превращается в смутный силуэт.

Я выхожу из себя, приближаясь к ней.

– Что это, черт возьми, такое было?

Маккензи ставит руку на обнаженное бедро, а другой держит неблагодарную псину.

– Серьезно? – восклицает она. – Ты злишься из-за того, что я хотела, чтобы ты спас беспомощное животное? Она же могла умереть!

– Ты могла умереть! Видела течение, малышка? Это гребаное дерьмо могло утащить тебя в открытое море. По крайней мере, раз в год кто-нибудь здесь тонет, и это так по-идиотски.

– Я тебе не малышка, – ворчит она. – И ты что, назвал меня идиоткой?

– Если ведешь себя как идиотка, значит…

Я раздраженно встряхиваю головой, чтобы избавиться от влаги. От меня не ускользает, что собака делает то же самое. Что ж, похоже, мы оба – свободные животные.

Маккензи крепче прижимает к себе своего нового питомца.

– Я не стану извиняться за то, что у меня есть сердце. Поверить не могу, что ты был готов оставить этого щенка умирать. О боже. Я дружу с убийцей щенков.

У меня чуть челюсть не отваливается.

Господи, как же сложно с этой девчонкой. Я еще никогда так не старался, чтобы заполучить кого-то. И, даже несмотря на то, что меня чуть не искусали до смерти, да и к тому же обвинили в попытке убийства собаки, моя злость растворяется в приступе хохота. Я сгибаюсь пополам, капая морской водой на песок, и умираю от смеха.

– Почему ты смеешься? – требовательно спрашивает она.

– Ты назвала меня убийцей щенят, – продолжаю я хохотать. – Ты спятила.

Спустя секунду она тоже начинает смеяться. Взгляд собаки мечется между нами, пока мы, мокрые и полуголые, стоим и трясемся от смеха, как двое сумасшедших.

– Ладно, – смягчается она, когда, наконец, немного успокаивается. – Возможно, я немного перегнула палку. Знаю, ты просто волновался за мою безопасность. И спасибо тебе за то, что приплыл туда помочь. Я ценю это.

– Не за что.

Я поднимаю джинсы за пояс. Мои мокрые боксеры прилипли к промежности, из-за чего трудно застегнуть джинсы.

– Давай соберем наши вещи и поедем ко мне домой. Мне надо переодеться. Ты сможешь там обсохнуть, а потом я отвезу тебя.

Она молчит, уставившись на меня.

– Да, – вздыхаю я, – и захвати собаку.

Когда мы подъезжаем, я вижу, что в доме нет света. Ни мотоцикла Эвана, ни джипа, на котором мы ездим. Входная дверь закрыта. Мы с Мак подходим к порогу. Слава богу, внутри не такой ужасный беспорядок, как обычно. Наши друзья имеют скверную привычку использовать этот дом для вечеринок или для передышки между походами по барам, оставляя после себя его в плачевном состоянии. Мы с Эваном хоть и не следуем всеобщим правилам, однако стараемся содержать дом в чистоте. Все же мы не такие свиньи.

– Можешь воспользоваться моим душем, – предлагаю я Маккензи, указывая на дверь моей спальни на первом этаже после того, как включаю свет и беру себе пиво из холодильника. Я заслужил его, став спасителем этой дворняги. – Найду тебе одежду.

– Спасибо.

Маккензи носит сонного щенка на руках. В машине я разрешил ей оставить собаку здесь, а утром я отвезу ее в приют. Хотя меня уже начинают одолевать сомнения, что я смогу вырвать псину из ее рук.

Пока Мак в ванной, я достаю чистую футболку и джинсы, которые оставила у меня Хайди. Или, может, они принадлежат Стеф. Девчонки постоянно оставляют здесь свои вещи после вечеринок или пляжа, а я уже прекратил попытки их вернуть.

Я оставляю одежду, сложенную аккуратной стопкой на кровати, затем снимаю мокрые шмотки и надеваю футболку и спортивные штаны.

Пар, выходящий из-под двери ванной, невероятно соблазнителен. Я воображаю, как Маккензи отреагировала бы, если бы я вошел в душевую кабинку, встал напротив нее и сжал ее грудь в своих руках.

Стон застревает у меня в горле. Она бы наверняка схватила меня за яйца, но это того бы стоило – дотронуться до нее.

– Привет-привет! – кричит мой брат у входной двери.

– Я тут, – откликаюсь я и направляюсь на кухню.

Эван бросает ключи на разбитый деревянный кухонный островок, затем хватает пиво и прислоняется к холодильнику.

– Чем воняет?

– Мы с Маккензи спасли бродячего щенка на пристани.

Бедняга действительно воняет. Впрочем, я тоже. Просто замечательно.

– Она здесь? – По его лицу расползается злодейская ухмылка.

– В душе.

– Что ж, это оказалось легко. Я почти разочарован, что мне не удалось как следует