Каждый день декабря - Китти Уилсон Страница 15

– Охотно.

Мы берем по сладкому пирожку, я решительно отказываюсь от глинтвейна – у Луизы мне просто повезло, – и мы движемся назад по обшитым деревом коридорам. Они настолько узкие, что мы идем вплотную друг к другу, я чувствую дыхание Белл, когда она заглядывает то в одну каюту, то в другую.

– Они такие крошечные! Я одна тут с трудом помещаюсь, а здесь ютились четверо. Больше не скажу ни слова по поводу размеров моей квартиры. Посмотри, какая кованая цацка на углу – красивая, да?

Мы спускаемся в трюм.

– О, господи… Здесь перевозили лошадей. Я предполагала что-то в этом роде, но никогда всерьез об этом не задумывалась. А надо бы. «Буря» начинается с кораблекрушения. Ты подумай, сколько людей, сколько животных, сколько жизней качалось на волнах… А погляди сюда, – она указывает рукой, – все надраено до блеска. Судно просто загляденье! Должно быть, уйма времени ушла, чтобы создать такую красоту. И почему я раньше тут не была?

Ее восхищение придает особую прелесть всему, что я так люблю. Ее монолог – поток сознания, но мне он по душе.

– Уходить не хочется, но через десять минут начнется представление. Ты успеешь показать мне еще что-нибудь, а потом нужно занимать места.

– И что именно мы увидим через десять минут?

– Это вечер-импровизация в духе диккенсовского Рождества. Актеры будут разыгрывать рождественское представление по ходу дела, с небольшой помощью публики.

– Шутишь?

– Ничуть. Будет классно, и раз это Диккенс, то без огоньков.

Она подмигивает и довольно морщит нос.

– Это наш последний совместный выход, – как можно строже говорю я.

– Ничего подобного. Я же твой рождественский эльф.

Она вытягивает из рюкзака кончик шапочки и машет им. Я невольно улыбаюсь.

– Я на это не подписывался.

– Нет. Это волшебство. На него не подписываются, оно просто случается.

– Мы живем в эпоху согласия.

– Только не ближайшие два часа. Согласие – это не по-диккенсовски. Так, давай-ка быстро посмотрим еще что-нибудь и пойдем рассаживаться.

Мы протискиваемся назад по узким коридорам на прогулочную палубу, и я веду ее в каюту, где стоит восковая фигура судового врача. Рядом аккуратно разложено содержимое его саквояжа – ножницы, склянки, пыточные инструменты. Доктор обрабатывает рану, а пациент отвернул голову с достоверным выражением на восковом лице. Белл ахает и с демоническим восторгом тянется потрогать хирургическую пилу. Потом в поле ее зрения попадает медицинский шкаф, и глаза радостно загораются.

– Гляди-ка, чего тут только нет. Лауданум, ясное дело…

Она с озорным видом поворачивается ко мне.

– Даже не думай, – полушутливо говорю я.

– Да я о тебе забочусь, чтобы ты пережил это представление.

– Тогда ладно.

Я широко открываю рот, а она хихикает и отворачивается.

– Тут есть и то, что используется в обиходе, к примеру, гидротартрат калия. Интересно, как его применяют в медицине? Эпсомская соль. Селитра… А это уже опасно.

Ее исследовательскую деятельность прерывает звонок.

– Пора занимать места, бежим. – Она хватает меня за руку и увлекает из докторской каюты. – Нужно поспешить, чтобы сесть на хорошие места.

– Мы ведь не станем садиться на первый ряд, нет?

– Ты рехнулся? Предполагается участие публики – при одной мысли об этом у меня поджилки трясутся. Нет, мы сядем сзади и будем смотреть в пол – таков мой план. Тогда, в полной безопасности, я смогу получать удовольствие.

Я смеюсь, и мы дружно несемся по коридорам в кают-компанию первого класса, где она плюхается на места в заднем ряду рядом с большой колонной.

– Уф, повезло.

– Кто приходит на представление с участием публики, не желая в нем участвовать? – интересуюсь я.

Она явно соткана из противоречий.

– Я прихожу.

Тут меня осеняет. Я совсем забыл о том, что намеревался выяснить.

– Как прошло с Джамалом?

Публика уже на местах, и актеры, облаченные в викторианские костюмы, столпились у входа в кают-компанию.

– Ах да, – она корчит физиономию. – Я ему не приглянулась, но спасибо за хлопоты. Я ценю.

Высокий мужчина в очень тесных брюках, длинном сюртуке и цилиндре выходит в центр зала.

– Что значит «не приглянулась»?

Это нелепость, эти двое просто созданы друг для друга, ее проект подходит ему во многих смыслах. Это какая-то ошибка.

– Ш-ш, начинается!

Она хлопает меня по ноге, я ойкаю – сидящая впереди пара оборачивается и бросает на нас испепеляющий взгляд.

– Дамы и господа, спасибо, что пришли сегодня. – Актер принимает позу лорда Флэшхарта и кричит театральным голосом: – Умоляю вас, помогите! Моя супруга, моя ягодка, исчезла… – он делает паузу. – Поэтому я в активном поиске новых ягодиц!

Публика ржет. Кто-то по-свински хрюкает.

Куда Белл Уайльд меня привела?

Кто мудр, не плачет о потерях, лорды,

Но бодро ищет, как исправить вред[19].

Восьмое декабря

Белл

Ветер кусает мне щеки и уши – они то пылают, то немеют, когда на следующее утро я быстрым шагом иду устраиваться на новую работу. Сегодня безумный день начала начал во всех смыслах – все в нем сошлось, и, если честно, я опасаюсь, что не справлюсь. Слишком много всего. Поэтому я хочу разбить его на составные части и переживать по мере поступления. Вполне вероятно, что ближе к вечеру я буду смахивать на «Безумные глазки» из сериала «Оранжевый – хит сезона», но тогда большая часть дня уже будет позади. А когда наступит вечер, я смогу сесть в уголок и покачаться из стороны в сторону, как неваляшка – порой это бывает так приятно.

А сейчас я на грани гипотермии – несмотря на семь слоев одежды, – что необъяснимым образом способствует умственной концентрации. Возможно, стоит пересмотреть решение всегда преодолевать пешком короткие дистанции.

Однако озабоченность проблемой выживания и решимость добраться до мест, где температуры выше арктических, отвлекают меня от мыслей о том, куда именно я направляюсь, и это хорошо. В моем случае семь слоев одежды – это не только способ утеплиться, но дополнительная мера безопасности: раздеть меня догола будет не так-то легко.

Вряд ли, конечно, такая попытка будет предпринята, но кто поручится? Я держу наготове номер Луизы для экстренного вызова и активизировала приложение «Найти устройство», чтобы ей было доступно мое местоположение. Хотя, нужно сказать, она не в курсе того, что я затеяла. Я иду по объявлению, которое увидела в окне мини-маркета «Темперанс»: требуется уборщица – трудолюбивая, неболтливая и широких взглядов.

По натуре я одиночка, поэтому болтать мне не с кем, а взгляды у меня настолько широкие, что заузить не помешает. Как-то я ради Сэма, моего бывшего, нацепила кляп-уздечку и в таком виде, громко ржа, проскакала галопом по квартире – после этого его сосед при виде меня всегда отводил глаза. К счастью, озвучивать этот эпизод моей биографии в телефонном собеседовании не пришлось – хватило общих заверений, и сейчас, при первых лучах солнца и под пронизывающим ветром, который смутил бы даже сэра Эрнеста Шеклтона, я иду на пробную смену в «Дом надежды».

Предчувствие меня обнадеживает, что все будет хорошо. Мой банковский счет утверждает, что все должно быть хорошо. А самой себе я сказала, что да, аренду платить нужно, и у Луизы я брать не хочу, но я взрослая и находиться там, где мне некомфортно или творятся темные делишки, я не стану. Я понятия не имею, во что собираюсь вляпаться, и готова как к наихудшему, так и к наилучшему варианту развития событий.

«Дом надежды» выглядит довольно непримечательно. Это типичное бристольское здание с большими викторианскими эркерными окнами и облицовкой дверных проемов и рам из камня контрастирующего цвета. Обычно такие дома поделены на квартиры, но, когда, подгоняемая по-сибирски студеным ветром, я взлетаю по ступенькам к двери, выясняется, что звонок только один.

Снаружи ничего не указывает на то, что внутри находится бордель. Я зажмуриваюсь и давлю на звонок.

– Привет, – доносится из домофона вполне дружелюбный голос.

– Здравствуйте, это Белл. Я пришла на пробную смену. – И поспешно добавляю: – Я уборщица.

Все будет хорошо. Мне такая работа подходит, потому что потом весь день будет свободен, и я смогу искать работу и мечтать о своем, а сто сорок фунтов в неделю за два часа в день – это почти арендная плата.

Я толкаю дверь и оказываюсь в вестибюле. Пока все нормально.

– Проходи сюда.

Я иду на голос, открываю дверь и оказываюсь в премиленькой гостиной. Вдоль стен – книжные шкафы, в углу – большой экран, еще есть тележка с напитками, которая смотрелась бы вполне уместно в деревенской гостинице. Два дивана, на одном восседает крупная женщина с широченной улыбкой на лице. Мне все представлялось как-то не так.

– Проходи, ты рано, это хорошо. Да ты совсем