Найди меня. Сейчас - Катинка Энгель Страница 15

– Без проблем, – заверяю я и собираюсь сказать, что уже поел. Но что-то во взгляде Малика заставляет меня передумать. – Если хватит на двоих, я с удовольствием попробую.

– Конечно, мужик. Круто, – ухмыляется он.

Отставив коробку, следую за ним на кухню, где пахнет восхитительно. У плиты лежит луковая шелуха. Стол уже накрыт на двоих, будто Малик меня ждал.

– Честно говоря, не знал, чем мне еще заняться, – признается он, глядя на сковородку. – В тюрьме я работал на кухне. Думаю, готовка стала для меня нормой.

– Не жалуюсь, – откликаюсь я и вижу радость у него на лице.

Похоже, Малик – моя полная противоположность. Выйдя на свободу, он сразу знает, чем себя занять. Это достойно восхищения. Глаза у парня светятся, когда он снимает сковороду с плиты и ставит на стол. Движения плавные. Словно он всю жизнь только этим и занимался, и мне кажется, что он был здесь всегда. Малик прекрасно вписался в нашу маленькую кухню, хотя он высокий – почти два метра, не меньше, – и широкоплечий. Он ставит дымящийся омлет на стол, и мы садимся.

Несколько секунд едим молча, после чего он произносит:

– Старик, я рад тебя видеть. Когда Эми сказала, что мы будем жить вместе, я подумал: «Да, мужик, наверняка все будет хорошо». О тебе много чего рассказывали, знаешь. Что ты тогда с Ган…

Поднимаю руку и жестом прошу его замолчать. Не хочу это обсуждать. Не хочу слышать это имя.

– Не надо! – быстро говорю я. А потом добавляю: – Это было давно.

Он не может знать, что со мной происходит, когда я вспоминаю об этом. Да даже то, что Малик сидит здесь, со мной за столом, – уже слишком. От образов прошлого по спине бегут мурашки. Я слышу насмешки и хохот сокамерников, вижу их склоненные надо мной лица. Слышу свои крики, отчаянные рыдания. Чувствую ожоги на коже. Но мне не хочется портить Малику первый день на свободе, поэтому я прогоняю это воспоминание. Надеюсь, оно не вернется.

– Нет проблем. Только хотел сказать, что я тебя уважаю. Все тебя уважали. Мало кто из белых может этим похвастаться, – ухмыляясь подмигивает он мне. Потом возвращается к еде и, продолжая жевать, добавляет: – Мужик, говорю тебе, на этот раз все будет по-другому. На этот раз у меня получится.

– Что ты имеешь в виду?

– Я не в первый раз выхожу на свободу. Сидел два года. И все потому, что был в машине у кузена, когда этот раздолбай с парочкой приятелей ограбил автозаправку. Мне еще повезло. Он до сих пор сидит. – Малик расплывается в улыбке, хотя два года тюрьмы не представляются мне особой удачей. Заметив мой вопросительный взгляд, он объясняет: – Мы собирались немного покататься. Мой кузен, два его дружка и я. А потом им пришла эта гребаная идея. Я сказал, что не хочу, но они загорелись. Будто под наркотой. Может, и правда перед этим чем-то закинулись. В общем, они заставили меня быть водителем. А я, идиот, решил, что, если не сяду за руль, из-за меня кузен попадет за решетку. Ирония судьбы. А пару месяцев назад меня снова посадили за кражу. Если однажды попал в систему, старик, больше ничего не можешь себе позволить. Хотел сделать подарок младшей сестренке – и вуаля, вернулся туда же. Но теперь я все понял. И больше они нас не увидят, мужик. Я прав?

Он поднимает стакан воды, будто произнес тост. Я чокаюсь с ним, думая о моей семье и плане. Нельзя быть нетерпеливым, потому что нетерпение приводит к ошибкам, которые я не могу себе позволить.

Малик рассказывает о своем первом дне. О том, что думает об Эми и что семья будет его поддерживать, пока с помощью Эми он не найдет работу… или еще лучше: место, где будет учиться. Первым делом, оказавшись на свободе, он зашел в супермаркет, где перенюхал все сорта фруктов. Он смеется.

– Ха-ха, я уже думал, они меня оттуда вышвырнут! Но серьезно, этот запах!

Я слушаю и восхищаюсь его умением приспосабливаться. Похоже, у него не возникает проблем с тем, чтобы найти свое место в мире. Я расслабляюсь. В Малике есть что-то успокаивающее. То, что его присутствие воспринимается как нечто само собой разумеющееся, делает все вокруг привычным. Я ловлю себя на том, что почти завидую ему.

– Почему ты не живешь с семьей? – спрашиваю я и удивляюсь, что мне это интересно.

– У них нет места. Дом крошечный и куча детей. Я мог бы только приходить к ним, чтобы поспать на полу. Они встретили меня и привезли сюда. Было здорово увидеть их всех вместе, – смеется он.

Когда мы доедаем омлет, Малик убирает тарелки и ставит их в мойку. Потом потягивается и зевает:

– Знаешь, я, наверное, пойду спать. Почти год не спал один в комнате. И не могу дождаться.

– Да, давай! – хлопаю его по плечу. – Я потом тут приберусь. Спасибо за еду.

– Всегда пожалуйста! Спокойной ночи, сосед.

– Спокойной ночи.

Он сворачивает в ванную, а мой взгляд падает на коробку, которую оставил в прихожей, когда вернулся домой. Меня наполняет теплое чувство, и сердцебиение ускоряется. Я забираю коробку и уношу в свою комнату. Внутри жарко, и я открываю окно. С улицы дует прохладный ветер. Задумываюсь, но все-таки снимаю пропотевшую футболку. Подарок Тамсин стоит на сером ковролине, и я сажусь рядом на пол. Вынимаю из коробки один предмет за другим, осматривая каждый. Читаю некролог Дэвида Боуи. Автор пишет о нем как об иконе поп-музыки, о его бессмертии. Текст кажется мне немного циничным, учитывая, что это некролог, но что я понимаю…

Вставляю компакт-диск в дисковод ноутбука и, когда раздаются первые звуки Space Oddity, вытягиваюсь на полу. Спиной ощущаю шершавый ковролин. Глядя в потолок, пропускаю музыку сквозь себя. Меня наполняют звуки гитары и голос Боуи. Я закрываю глаза и стараюсь ни о чем не думать. Но «ни о чем» быстро обретает контуры. Контуры девушки в сарафане. Я вижу Тамсин. Очертания ее губ, лицо. Чувствую ее тело в кольце моих рук. Тепло. Ее мягкие волосы у моего подбородка.

Не знаю, сколько так пролежал, но вдруг вздрагиваю. Что я делаю? Что это дает, кроме того, что у меня в штанах все пульсирует? Ощущение, которое не испытывал уже много лет.

Сажусь и тру ладонями лицо. Так не пойдет. К тому же Тамсин сейчас не интересуют парни, а я даже подумать не могу о физическом контакте. Я опускаю взгляд на торс, и при виде красных шрамов на груди и животе стыд вытесняет из моей головы все прекрасные образы.

13

Тамсин

В субботу утром Зельда заезжает за мной на своем «Мини Купере». Мы договорились вместе изучить окрестности. Она выросла недалеко отсюда, а я пока знаю только центр и район, в котором живу. О том, что находится за пределами Перли, могу только догадываться, вспоминая то, что увидела из самолета во время посадки. Ярко светит солнце, и день обещает быть потрясающим.

Перли расположен примерно в полутора часах езды от моря и окружен холмами. По сравнению с Мэном ландшафт здесь совершенно другой. Холмы не очень высокие и покрыты травой, небольшими кустарниками и мелколиственными деревьями, способными выжить в такой жаре.

Зельда паркует машину на стоянке у подножия холма, и мы начинаем подъем.

– При хорошей погоде и слабом ветре, – рассказывает она, – сверху должен открываться потрясающий вид. Но сейчас, возможно, слишком туманно. Знаю по Палома Бэй.

Я все равно в восторге от того, что меня ожидает. Большой любительницей пеших прогулок никогда не была, но когда Зельда предложила пройтись, я загорелась этой идеей.

Солнце припекает, хорошо, что не забыла намазаться солнцезащитным кремом. Повсюду стрекочут сверчки, и временами меня пугает шорох в кустах. Но каждый раз оказывается, что это всего лишь птицы, которые ищут что-нибудь съедобное.

– Тамсин, тебе уже удалось наладить отношения с родителями? – спрашивает вдруг Зельда.

Кажется, у нее дар говорить что-то в самый неподходящий момент. Здесь так красиво, что мне совсем не хочется разговаривать о маме с папой. Но я рада, что она, похоже, искренне интересуется моими проблемами.

– Нет, пока