Алый камень - Э. Энн Джуэл Страница 16

Он поднимает меня, и я обхватываю его руками и ногами, когда он снова набрасывается на мой рот. Так глубоко. Так сильно. Так… гневно.

Он несет меня наверх, к моей кровати, и мы превращаемся в бешеный ураган рвущейся и отбрасываемой одежды. Этот мужчина ненавидит меня. Его прикосновения ничего не скрывают. И как только я прижимаюсь спиной к кровати, он с глубоким рыком погружает в меня свой твердый член, выбивая воздух из моих легких.

Никакого расслабления. Никакой акклиматизации. К черту прелюдию. Он наказывает меня. Я чувствую это. Мое существование выводит его из себя, и он таким образом пытается меня отпугнуть.

Пока он трахает меня, он шепчет мне на ухо снова и снова:

— Это… ничего не значит…

Я цепляюсь за него, потому что, черт возьми… я могу использовать его так же, как он использует меня. Он ищет разрядки, я ищу человеческого прикосновения. Это не любовь, это даже не секс. Это… ничего.

Но… когда я прижимаю его к себе, кровать скрипит, изголовье бьется о стену, я понимаю, что для меня это все, и от этого слезы сбегают из уголков моих глаз. Я скучаю по Дэниелу. Я скучаю по отцу. И прямо сейчас я тону в ощущении обнаженного тела Теодора Рида, прижатого к моему, в полном тепле его движений внутри меня, в нарастании моего оргазма, оргазма, который мне даже не нужен. Только прикосновение.

— Теее-ооо! — я зажмуриваю глаза и задерживаю дыхание, потому что даже такая элементарная вещь, как дыхание, отвлекает от этого ощущения: температура моего тела повышается, и тяжелое покалывание излучается глубоко внутри, начинаясь прямо там, где он снова и снова ударяет по самому идеальному месту. О. Дорогой. Боже.

— Тео… — его имя на моих губах тянется вечно, как и этот оргазм. Он был мне не нужен, но иногда хорошие вещи случаются, когда ты меньше всего этого ожидаешь. Карма.

Стена принимает еще три неумолимых столкновения с изголовьем, прежде чем Тео рушится на меня, издавая тот же глубокий хрип, с которым он вошел в меня.

Этот мужчина не человек. Никогда в жизни меня так тщательно не обрабатывали, не переворачивали и не трахали. Он уничтожил все мои эмоции.

Должна ли я злиться?

Быть благодарной?

Я не знаю.

Я ставлю себя на то, что он вырвется из меня и уйдет в течение пяти секунд. Я проиграла. Он ждет целых десять секунд, прежде чем оставить меня, покрытую его потом. Никакого зрительного контакта. Никаких слов. Ничего.

Это нормально, потому что он собирает свою одежду с пола и уходит голым. Я объявляю голый зад Теодора восьмым чудом света.

***

На следующее утро я проснулась от того, что на прикроватной тумбочке стоял высокий стакан воды и лежала белая таблетка. Я просыпалась от цветов, пирожных и кофе, даже от любовной записки, но никогда от воды и белой таблетки. Я натягиваю футболку и трусики, и несу стакан и таблетку на кухню. Тео сидит за столом и ест кашу, он уже одет в свои рабочие джинсы и футболку.

Я становлюсь лицом к раковине, спиной к нему.

— Что это за таблетка?

— Экстренная контрацепция — план Б.

Мой тихий смех больше похож на его ворчание, когда я качаю головой, бросаю таблетку в слив и выпиваю стакан воды.

— Ты не беспокоишься о венерических заболеваниях?

— Нет.

Я медленно киваю, позволяя эху его монотонного голоса укорениться в моем сознании.

— А ты? — его отстраненный тон заставляет меня думать, что его действительно не волнует мой ответ.

Я беспокоюсь о венерических заболеваниях?

— Нет.

Я кладу стакан в посудомоечную машину и возвращаюсь наверх, чтобы принять душ перед медитацией и завтраком с Иминем.

Наверное, я должна прокрутить в голове события предыдущей ночи, попытаться найти в них смысл, но… это было ничто. Под «ничто» я подразумеваю самый грубый секс, но лучший оргазм, который я когда-либо испытывала, что было лишь случайностью, потому что целью Тео не было доставить мне удовольствие.

Моя медитация оказалась сложнее, чем в последние недели. Физическая часть моего мира снова заявила о себе, отвлекая от моей настоящей цели. Иминь мало говорит во время завтрака, но в этом нет ничего нового. Я довольствуюсь тем, что ем в тишине, поскольку мои вчерашние мысли составляют мне компанию.

Я скучаю по утреннему купанию Тео. Почему он сразу отправился на работу? Чтобы избежать меня? Разве это важно?

Мой отец постоянно спрашивал меня об этом. Когда дети в школе смеялись над моими волосами, потому что, несмотря на доминирующие черные черты, в школе я прошла через катастрофическую фазу блондинистости и отбеливания, я приходила домой в слезах, и отец спрашивал, действительно ли то, что эти дети думают обо мне, имеет значение? Даже когда я грустила о том, что у меня нет мамы, он спрашивал, действительно ли это имеет значение. Может быть, именно поэтому я нахожусь в поиске того, что действительно имеет значение в жизни, потому что мои годы были наполнены днями и ночами… небытия.

Дэниел был моим шансом получить что-то, что действительно имело значение. Теперь он ушел, и я осталась с тем же интроспективным вопросом. Имеет ли это значение? Я не думаю, что имеет. Думаю, что я прошла критическую точку в своей жизни, когда что-либо может иметь значение снова.

Я прогуливаюсь по пляжу, наслаждаясь всем: прохладным песком под ногами, скоплениями чаек, ожидающих посетителей пляжа и их объедками от пикника, которые к полудню наверняка захламят берег. Кажется, я замечаю все. Всего пару месяцев назад, я уверена, небо могло бы стать зеленым, и я бы не заметила этого за экраном своего компьютера.

Когда я подхожу к дому, я замечаю Тео на высокой лестнице, который заменяет сайдинг, сорванный во время шторма несколько ночей назад.

— Я заметила, что ты и твоя спутница не ели еду, которую я приготовил вчера вечером. Если я разогрею ее, ты поешь немного?

Тео бьет молотком по гвоздю, волосы стянуты в хвост, по его загорелой коже струятся бисеринки пота.

— Мы не будем этого делать.

Моя рука прикрывает глаза от солнца, когда я прищуриваюсь.

— Прости? Что делать? Есть?

— Я сказал тебе, что прошлая ночь ничего не значила.

— Да. Ты напоминал мне об этом при каждом толчке и еще раз перед тем, как вытащить. Не накручивай свои трусики. Я согласна, это ничего