Завтра ветер переменится - Стефания Бертола Страница 16

Теперь я могу спокойно разглядывать ряды пластинок и выбирать, что бы такого послушать. Но едва я ставлю «Детские сцены» Шумана, опус 15, пьесу № 7, в дверь звонят.

10.

Двадцать восемь свечей

Это она. Загадочная любовь господина Галанти. На этот раз на ней пальто из верблюжьей шерсти. Если что из одежды и не вызывает у меня ни малейшего энтузиазма, так это такие пальто. Ну и еще шлепки для пляжа, те самые, с резиновой перемычкой между пальцами, но об этом как-нибудь в другой раз. Верблюжье пальто песочного цвета для меня – само воплощение скуки. Но кроме него на Клариссе еще коричневые сапоги, коричневая сумка и шелковый бежевый шарф с бежевым рисунком другого оттенка и бежевыми вставками третьего оттенка. В красном пуховике и серебристой шапке она производила впечатление, но в таком виде вряд ли можно вызвать у кого-то противоречивые желания.

Кларисса здоровается, входит в квартиру и заявляет, что в свое время одолжила синьору Галанти некую вещь и вот теперь ей эта вещь срочно понадобилась. Меня захлестывает страх. Поскольку в существовании закона подлости не приходится сомневаться, эта самая вещь наверняка находится в спальне, и Кларисса сразу же заметит, что лампа Тиффани испарилась.

Я гремлю чем-то попавшимся под руку в надежде, что шум заглушит стук моего сердца. Меж тем Кларисса продолжает:

– Как человек воспитанный, я не стала открывать дверь своим ключом. По той же причине я думаю, что вам стоит прямо сейчас переговорить с синьором Галанти, вы ведь не можете позволять всем подряд выносить из дома ценные вещи. Тут ведь немало ценного…

Ну да. Я уже знаю. Господь всемогущий, прошу Тебя, сделай так, чтобы вещь, за которой пришла Кларисса, не оказалась лампой Тиффани. Господь наш Иисус Христос, если Ты сотворишь это чудо, я поставлю двадцать восемь свечей Деве Марии Утешительнице, по одной за каждый мой год.

Кларисса тем временем достает телефон и уже через несколько секунд с кем-то разговаривает.

– Привет… да… да, я тут. Не мог бы ты сказать Бриджиде, что́ я должна забрать… Ага, да, созвонимся попозже… Пока.

Ее тон пропитан какой-то интимностью. Торопливый звонок, вклинившийся среди других, гораздо более продолжительных.

– Добрый день, Бриджида, как поживаете?

– Спасибо, замечательно, а вы? Все в порядке?

– Да, все хорошо. Слушаете пластинки?

– Да, спасибо, что разрешили. Нашла одну потрясную вещь, называется «Грезы».

– А… – Он на мгновение замолкает. – Шуман. Неспешный такой.

Галанти резко меняет тему, словно переходит из одной комнаты в другую:

– Синьора Ласкарис должна кое-что забрать. На будущее скажу, что она может брать все, что считает нужным.

– Все, что считает нужным? – немного обеспокоенно спрашиваю я. – И кошек тоже?

– Ну… я имел в виду вещи, а не кошек, – смеется Галанти.

Мне бы хотелось еще немного поболтать с ним, но внутри все сжимается. Я вижу, что Кларисса вот-вот откроет дверь в спальню, и тогда мне конец. Поэтому я прощаюсь и протягиваю ей телефон, а мой мозг, словно оголодавшая золотая рыбка, в ужасе ищет подходящий ответ на вопрос, куда подевалась лампа. «Откуда мне знать. У меня же нет ключей от спальни» – вот единственное, что приходит мне в голову.

Я задираю подбородок, готовясь с невозмутимым видом выдать этот ответ, но Кларисса не спешит. Она озирается по сторонам, и я понимаю, что привлекло ее взгляд: моя толстовка, брошенная на спинку дивана напротив суперплоского телевизора с супервысоким разрешением. Она смотрит на журнальный столик перед диваном, где устроились пакет от чипсов, пустой стакан и «Неделя кроссвордов». На полу валяется «Здравствуй, грусть» Франсуазы Саган, на ковре расставлены кошачьи миски, на дверной ручке висит сумка из супермаркета. Мне хочется сказать Клариссе: «Послушай, дорогуша, сейчас здесь живу я, и живу я по своим правилам. А когда верну ключи твоему милому, квартира будет в идеальном состоянии».

Я уже все придумала: перед возвращением Галанти позову Ману и других девчонок, и мы тут такую чистоту наведем, любо-дорого посмотреть.

Кларисса молчит. К моему величайшему, неописуемому облегчению, она забывает о спальне и направляется к стеклянному буфету, который как будто сам устал от своей хрупкости и древности. В нем стоит сервиз из тончайшего, почти прозрачного фарфора кремового цвета с цветочным орнаментом. Есть там и посуда для сервировки вроде супницы и подносов, и несколько хрустальных ваз. Кларисса достает одну из них – потрясающей красоты, с резным узором, – и ваза, поймав солнечный луч, обрызгивает все вокруг, включая меня с Клариссой, радужными отсветами.

Мы заворачиваем вазу в несколько слоев бумажных полотенец и укладываем ее в холщовую сумку. Кларисса направляется к двери, а я понимаю, что, пока у нее неограниченный доступ в квартиру, покоя мне не видать. Если Тиффани не вернется на место как можно скорее, я буду вечно как на иголках. Ну или как в бассейне с пираньями.

Словно в доказательство этому на лестнице Кларисса – спина прямая, словно у вышколенного мажордома, – сталкивается с моей мамой, следом за которой поднимаются Лоренцо и Муффа. Кларисса провожает их взглядом, пока они радостно здороваются со мной и скрываются в квартире. Она не говорит ни слова, но в ее взгляде читается осуждение. Женщины вроде нее осуждают, как дышат, у них это естественный процесс.

Мои родственники пришли отснять квартиру. Похоже, у Муффы талант фотографа, а вот мама в этом деле не слишком хороша.

– Фотографии мне нужны для предварительного ознакомления. Покажу их кое-кому, назову примерную стоимость, а если заинтересуются – приведу на просмотр, – говорит она мне сахарным голосом, точно делает одолжение.

– Нет, мам! Так нельзя. Он может на меня заявить, ситуация уже на грани. Кому ты собралась показывать фотографии? Ты же не собираешься вывесить их в агентстве на всеобщее обозрение?

Вообще мне несвойственно повышать голос, но с тех пор, как мама заварила эту кашу с просмотром квартиры, я плохо себя контролирую.

– Да ладно тебе. Я их только кое-кому покажу. Среди моих клиентов есть такие, кто в постоянном поиске. Вечно их что-то не устраивает. Знаешь, такие, кому подавай три санузла, прекрасный вид, отличное месторасположение, а если лестница в подъезде не пахнет духами – ну все, нам такого не надо. Наконец-то мне будет что предъявить, чтобы они поутихли.

– Но ведь это незаконно. Ты ввязываешься в противозаконную авантюру и втягиваешь в нее и меня. Тебе на меня вообще плевать.