Шкатулка с бабочкой - Монтефиоре Санта Страница 17

— Доброе утро, сын, — сказал Игнасио, появляясь в своей неизменной панаме, просторных брюках цвета слоновой кости и небесно-голубой рубашке с короткими рукавами. — Я думаю, что сегодня мы можем отправиться в Запаллар и пообедать там, а потом съездить в Папудо. Я знаю здесь кое-кого, кто хочет покататься на пони, — добавил он и хмыкнул, когда Федерика соскочила со стула и бросилась к нему.

— Да, пожалуйста, — восторженно завизжала она, обхватывая его руками. Игнасио снял панаму, чтобы проветрить голову, и пригладил седые волосы. Было жарко, и воздух наполнился густым ароматом эвкалиптовых деревьев.

— Это отличная идея, Начо, — согласилась Мариана. — Детям очень понравится эта поездка. Ты любишь мороженое, Хэл? — спросила она Хэла, копошившегося в ящике с игрушками, который Мариана всегда держала в доме для внуков. Хэл кивнул и снова погрузился в свою игру.

— Я собирался сходить с Феде на берег, — сообщил Рамон, в планы которого вовсе не входила поездка на обед в Запаллар. Он намеревался не далее как сегодня днем заняться любовью с Эстеллой.

— Я пойду с вами, Рамон, — заявила Мариана. — Мне нужно размяться. Ты не возражаешь, Элен? — спросила она.

— Конечно, а я побуду с Хэлом, — кивнула Элен и улыбнулась. Она надеялась, что Рамон сам сообщит своим родителям об их намерениях, поскольку не была уверена, что найдет в себе храбрость сделать это сама. Она проследила взглядом, как мать с сыном вошли в дом. Ей удалось хорошо выспаться и проснуться в хорошем настроении. Дом Марианы и Игнасио был безмятежным, прохладным и бесконечно далеким от того напряжения, которое, казалось, навсегда поселилось в стенах их жилища в Вине. Здесь она ощутила свободу. Им предоставили отдельные комнаты, и у нее появилось собственное пространство. В присутствии родителей Рамон уже не казался таким огромным и подавляющим, как наедине с ней. Она прилегла в кресле и задумалась о Польперро.

Рамон и Мариана прогуливались вдоль берега, а Федерика задорно бегала и скакала, играя в пятнашки с волнами, лизавшими песок. Для появления любителей позагорать, обычно заполнявших берег своими телами, щедро смазанными маслом для загара, было еще рано, так что пляж был в их полном распоряжении.

— Я так рада, что вы приехали, Рамон, — сказала Мариана. Она сняла сандалии, и ее босые ухоженные ноги с красным лаком педикюра при ходьбе погружались в песок. — Мы очень скучали, пока тебя не было, хотя я знаю твою натуру вечного странника и понимаю тебя, — грустно сказала она, — так что я ни о чем не жалею, ведь ты приносишь нам столько радости.

— Мама, — сказал он, взяв ее за руку. — Ты тоже приносишь мне радость. Но я не знаю, почему я долго не могу оставаться на одном месте. Что-то, что находится внутри меня, сигнализирует о том, что пора в путь.

— Я знаю. Это твоя творческая душа, ми амор, — сказала она, будто это поясняло и извиняло все на свете.

— Я хотел бы жениться на женщине, похожей на тебя, — вздохнул он.

— Элен понимает тебя в большей степени, чем ты думаешь. Хорошо, что вы решили погостить вместе. Вчера она была очень напряженной и усталой, но сегодня краска снова вернулась на ее щеки, и она выглядит вполне счастливой.

— Разве? — спросил он, поскольку почти не смотрел на нее.

— Да, конечно. Видишь ли, каждый раз, когда ты возвращаешься, ей нужно немного времени, чтобы снова привыкнуть к тебе. Ты должен быть терпеливым и не ждать слишком многого.

— Да, — согласился он, довольный, что отец не поделился с ней информацией об их разговоре. Он знал, что сам должен сообщить ей правду. Элен уходит от него, уезжает из Чили, чтобы начать новую жизнь на другом берегу. Когда мать узнает, что не сможет видеть, как растут ее внуки, это разобьет ее сердце. Понимая это, он никак не мог решиться начать разговор. Она ведь так радовалась, глядя на них. Так что момент был совершенно неподходящим, и он только молча улыбнулся ей.

— Мама, ты не возражаешь, если я не поеду со всеми вами в Запаллар? Я очень устал, и мне действительно нужно немного побыть одному. Ты понимаешь это лучше, чем кто-либо другой. Мне требуется немного побыть в тишине без детей, — сказал он осторожно, зная из многолетней практики, как обвести мать вокруг пальца.

Мариане удалось скрыть свое разочарование.

— Ладно, если ты у нас пробудешь еще достаточно долго, я дам тебе передышку, — сказала она и лукаво засмеялась.

— Четыре недели, — сказал он.

— Разве до Нового года еще столько времени? — изумленно спросила она. — Нет, должно быть меньше, ми амор, ведь уже наступил декабрь.

— Хорошо, тогда, может, немного меньше.

— Что вы подарите детям на Рождество?

— Не знаю, — честно ответил он. Они с Элен были настолько озабочены собственными проблемами, что совершенно забыли о Рождестве.

— Ты привез Феде эту потрясающую шкатулку. Думаю, что она так счастлива, что больше ничего и не ожидает, — сказала Мариана, припоминая невиданную красоту этого необычного предмета.

— Элен накупила им кучу подарков. В этом отношении они уж никак не обделены, — усмехнулся он.

— Какие они счастливые с такими родителями. У нас будет прекрасное Рождество, вот увидишь, — уверила она сына, сжимая его руку.

Федерика была разочарована тем, что отец не составит им компанию при поездке в Запаллар, и с трудом сдерживала слезы. Элен испытывала сложную гамму чувств. С одной стороны, она ощущала облегчение, предвкушая на некоторое время освобождение от его давящего присутствия, но, с другой стороны, она привыкла к нему как беспечная муха к голове быка. Она испытывала потребность находиться возле него, хотя бы для того, чтобы провоцировать его реакцию на свое присутствие. Игнасио сухо прокомментировал ситуацию в том смысле, что у Рамона в течение последних трех месяцев уже было достаточно времени, чтобы побыть одному. Однако после их ночной беседы отец понял, что тайм-аут нужен сыну вовсе не для пребывания в одиночестве, а чтобы освободиться от жены, и это его беспокоило. Он еще не потерял надежду на то, что в один прекрасный день они проснутся и поймут, что их брак достоин того, чтобы его спасти.

Рамон проследил за удаляющимся по песчаной дороге автомобилем и помахал Федерике, которая прижалась к автомобильному стеклу своей светло-персиковой щечкой и тоже махала ему рукой.

Было очень жарко. Полуденное солнце обрушилось на землю со всей своей пылающей силой. Смахнув пот со лба рукавом, он возвратился в дом и сразу же направился в кухню в поисках Эстеллы, но там ее не застал. Он поспешно проследовал на террасу, но и там ее не было. Сердце бешено стучало в его груди в предвкушении встречи, а глаза раздраженно обшаривали гостиную. Он не хотел терять время. Наконец он пошел по коридору к своей комнате. До его ушей донесся хруст белья и звуки ее голоса, радостно напевавшего какую-то песенку.

Когда он появился в дверях своей комнаты, Эстелла испуганно отскочила. Никто не предупредил ее, что дон Рамон не поехал со своей семьей в Запаллар. Она с тревогой смотрела на него, моргая в нерешительности.

— Дон Рамон, вы меня испугали, — произнесла служанка едва слышным голосом. Она положила руку себе на шею, будто пытаясь освободиться от невидимого хомута.

— Прошу прощения, я вовсе не собирался подкрасться незамеченным. Я вообще не знал, что ты здесь, — соврал он.

— Я могу заняться вашей комнатой позже, — предложила она, бросая простыню и обходя кровать с намерением удалиться.

— Да, ты можешь сделать это позже, — согласился он, останавливая ее и хватая за руку. Она задохнулась от волнения. Затем он положил обе руки на ее плечи и прижал к стене. Ее груди ритмично вздымались в ожидании. Он заметил каплю пота, выступившую в ложбинке между ними. Рамон положил на это место палец и затем поднял его.

— Ты нервничаешь? — спросил он. Его темные глаза изучали ее озабоченное лицо.

— Вы женаты, — испуганно сказала она.

— Только номинально, Эстелла. Только номинально, — возразил он извиняющимся тоном. Потом он мягко прижался губами к ее губам. Она нервно сглотнула и закрыла глаза. Он поцеловал влажную кожу ее шеи и провел языком в направлении уха. Вкус был солоноватый, а пахло розами. Его руки нашли подол ее униформы и забрались под него, а пальцы умело исследовали мягкие линии бедер. Эстелла затаила дыхание. Ошеломленная силой его харизмы, она ощутила, что ее тело обмякло и отдалось во власть воле, которая во много раз превосходила ее собственную. Ее мечты стали осуществляться, и она была твердо намерена получить свою порцию наслаждения, поскольку завтра это будет уже невозможно. Ощущение его щетины на своей шее на мгновение отвлекло ее внимание, и, когда его рот впился в ее губы, она почувствовала, что требовательные пальцы Рамона уже теребят ее трусики и ласкают нежную кожу внутренней поверхности бедер. Когда его язык начал исследовать ее рот, она окончательно потеряла голову. Его пальцы уже приспустили ее трусики и добрались до сердцевины ее желания. Они стояли, прижимаясь к стене и тяжело дыша в унисон, а их разгоряченные тела утопали в поту. Его пальцы нащупали бархат ее самых нежных мест, и он наслаждался, наблюдая, как ее ресницы взметнулись, словно крылья бабочки, когда она отдала себя его ласкам.