Мечтая о Риме - Тревор А. Уильямс Страница 17

тебя. Когда я смотрю на тебя в этом маленьком сексуальном бикини, в моем мозгу кое-что происходит. Миндалевидная железа – мое главное запоминающее устройство – получает серию электрических импульсов от зрительного нерва. Как результат, в мою лимбическую систему направляется целый коктейль гормонов. Зачастую лимбическую систему называют эмоциональным центром мозга. Возникает ощущение, которое люди привыкли называть любовью. На самом деле это всего лишь биохимическая реакция, идущая у меня в голове. Она столь же банальна, как мозговой импульс, сообщающий мне, что пора поесть или навестить туалет. – Коррадо улыбнулся. – Правда, более приятная реакция.

Джо молча пропустила упоминание о сексуальном бикини и кивнула. Она посвятила немало времени изучению структур мозга, и в словах Коррадо не было ничего особо нового. Опять совпадение. Недавно она думала о том же. Однако сейчас она решила поиграть в адвоката дьявола.

– То есть организм испытывает сексуальное влечение. Похоть, как говорили раньше.

– Вот и я о том же. То, что мы принимаем за любовь, – это всего лишь физиологическое влечение. Ты зоолог. Скажи, какая мотивация у всех животных считается основной, превосходящей остальные?

– Так это же просто. Продолжение рода. Воспроизведение себе подобных стоит на первом месте.

– Вот именно. Когда я смотрю на тебя и мне нравится то, что я вижу, мозг признаёт тебя подходящей партнершей.

– Но разве любовь сводится к сексу? Она же многограннее. – Джо оглянулась в поисках примера, и вид мокрой собаки, лежащей у ног, подал ей идею. – Взять ту же Дейзи. Ты ведь наверняка ее любишь, а она любит тебя.

Коррадо покачал головой:

– Если ты сегодня увезешь Дейзи с собой, будешь ее кормить и выгуливать, она вскоре забудет обо мне.

– А твои чувства к ней?

– Дейзи – хорошая собака и, как я уже говорил, полноправный член семьи, но едва ли я назвал бы это любовью. – (Джо увидела его улыбку.) – Когда Шекспир писал «Ромео и Джульетту», он наверняка не думал о лабрадорах.

Джо устала ему возражать.

– Если ты не веришь в существование любви, если все сводится к физическому влечению или инстинкту продолжения рода, почему за тобой закрепилась репутация разбивателя женских сердец?

– Я здесь ни при чем. Это они. Честное слово. – Коррадо больше не улыбался; он даже опустил глаза. – Я сравнительно молодой здоровый мужчина. Следовательно, у меня есть желания и потребности. Мне нравится секс, как и любому другому мужчине; возможно, даже больше. Но я никогда не звал и не позову ни одну женщину в постель, предварительно не растолковав ей, что мои интересы ограничиваются физиологическим актом. – Коррадо поднял глаза, и Джо увидела его опечаленное лицо. – Я честно говорю им об этом, но все они считают, что потом я передумаю. А я не передумываю. Вы, женщины, верите, будто можете нас изменить, однако это легче сказать, чем сделать.

– Тебя послушать, получается, я говорю с завзятым эгоистом. Но ты не такой. Пусть я плохо знаю тебя, но со мной ты вел себя совсем не как эгоист.

– Прости, если мои слова показались тебе эгоистичными. Я не хотел, чтобы у тебя складывалось такое впечатление. Я всего лишь стараюсь быть честным. Было бы куда хуже, если бы я, желая уложить женщину в постель, уподобился множеству других мужчин и начал разыгрывать чувства, которые не испытываю.

– Но разве ты не понимаешь, что наносишь этим девушкам душевную травму? Согласись, это все-таки эгоизм – завязывать с ними отношения, заранее зная, что тебя интересует только секс.

– Джо, поверь, я не ищу знакомств. Эти девушки появляются сами.

Джо вспомнился ее первый приезд и сцена на Пьяцца Навона. Похоже, Коррадо говорил правду.

– Значит, ты никого не любил и сомневаешься, что когда-нибудь полюбишь?

– Да, – отчаянно замотал головой Коррадо. – Такое попросту невозможно, поскольку я не верю в существование самого феномена любви. А ты?

– А я верю, – порывисто ответила Джо и тут же осеклась, ощутив внутреннее сомнение. – Точнее, мне так казалось.

– Джо, не позволяй мне сбивать тебя с толку. Я высказываю свою точку зрения, однако ты женщина разумная и самостоятельная. Ты себя знаешь. Если ты считаешь, что любовь тебе знакома по собственному опыту, рад за тебя. – Он снова поднял голову. – Я был бы рад, если бы кто-нибудь доказал мне, что любовь существует. С неменьшим интересом я бы взглянул на призрака или летающую тарелку.

Джо сидела, не зная, как ответить на его слова. К счастью, отвечать не пришлось. Вскоре со стороны дома раздался громкий крик. Дейзи мгновенно вылезла из воды и принялась отряхиваться на сей раз не рядом с хозяином и Джо. Это кричал Марио, сообщая, что еда готова. Коррадо встал и протянул руку Джо:

– Проголодалась?

Джо протянула свою и позволила ему помочь ей встать с бревна.

– Сейчас, пожалуй, да. Я очень хочу есть. А вот после той громадной порции мороженого мне казалось, что я сыта до самого утра. Выходит, это не так.

– Вот тебе и действие лимбической системы, – улыбнулся Коррадо, отпуская ее руку.

Местное барбекю ничуть не напоминало те, что ей случалось пробовать раньше. Здесь тоже были колбаски, но они сильно отличались от подгоревших отцовских хот-догов. Здешние, длиной не менее полуметра, внешне напоминали тугие кольца свернувшейся змеи. Каждая такая колбаска, насаженная на пару деревянных шампуров, была размером с десертную тарелку. Они изумительно пахли, таяли во рту и обжигали обилием пряностей. Помимо колбасок, гостям предлагали чисто римское кушанье – abbacchio allo scottadito. Эти кусочки баранины, нежные внутри и с хрустящей корочкой, были невероятно вкусными. К мясу подали несколько видов салатов, в том числе и достаточно экзотические, со съедобными цветами и тропическими фруктами. Конечно же, не обошлось без обилия peperonata[15] и горы жареной картошки с розмарином. Просекко уступило место светло-красному тосканскому кьянти классико и сухому белому фраскати из юго-восточных предместий Рима.

К концу трапезы Джо почувствовала легкую усталость. Солнце наконец-то достигло горизонта, тени заметно удлинились, хотя прохладнее не стало. Удивительно, что на ней по-прежнему не было ничего, кроме одолженного у сестры бикини. Джо собралась пойти в дом и переодеться, как вдруг среди деревьев мелькнула пурпурная вспышка. Неужели это ирида, прозванная пурпурным императором за характерные пятна на крылышках, – бабочка, почти исчезнувшая в Англии? Джо вскочила из-за стола, удивив гостей и разбудив дремлющую Дейзи. Она потянулась к сумочке, где лежал мобильник, совсем забыв, что, помимо телефона, там лежали ее лифчик и трусики. То и другое вылетело наружу, а лифчик, не удержавшись на кромке стола, упал вниз.

Покраснев до корней волос, Джо скомкала трусики и нагнулась за лифчиком, который приземлился на голову ошеломленной Дейзи, словно белый чепец. Быстрым движением Джо сдернула лифчик, не дав вечно голодной собаке попробовать его на вкус. Она торопливо запихнула компрометирующие детали туалета обратно в сумку, заработав громкие аплодисменты младшей сестры. К тому времени бабочка исчезла в сумерках. Джо не оставалось иного, как снова сесть и глотнуть минеральной воды в попытке успокоиться.

– Джо, а каким будет твой следующий трюк? – едва сдерживая смех, спросил Марио.

Стараясь не встречаться глазами с Коррадо, Джо изо всех сил попыталась вести себя как взрослая женщина и ответила с максимально возможным спокойствием:

– Мой следующий трюк, Марио, наверное, тебя разочарует. Я собираюсь пойти в дом и переодеться.

– Джо, мы теперь хотя бы знаем, что ты не забыла трусики. Мамочка бы тобой гордилась, – заявила трясущаяся от смеха Анджи. – Чем был вызван этот маленький всплеск эксгибиционизма?

Джо глубоко вдохнула и рассказала про бабочку. Смешки смолкли.

– Как ты назвала эту бабочку? – заинтересовался Марио.

– У нее есть несколько названий. Ирида, пурпурный император. По-латыни она называется Apatura iris. У нее удивительные пурпурные крылышки с белыми крапинками.

– Теперь понятно, о какой бабочке речь. Когда я был совсем маленьким, в саду они порхали сплошь и рядом. Коррадо, а ты их помнишь?

Впервые после инцидента с нижним бельем Джо отважилась взглянуть в сторону Коррадо. Их глаза встретились.

– Помню. Особенно этот оттенок пурпурного. Такого же цвета была одежда у древнеримских императоров. Но потом эти бабочки исчезли. Я давно их не видел.

– К сожалению, сейчас все виды бабочек становятся