Быть Лолитой - Элиссон Вуд Страница 17

В тот день я особенно негодовала. Увидела, как он пишет что-то в ее тетради, а она смеется в ответ. То, как он улыбался и глядел на ее губы – о, я видела этот взгляд прежде.

Я ушла, не сказав ни слова, и избегала его на следующий день. Однако после обеда у нас была поэтическая репетиция, и я не могла позволить ему все испортить. Я слонялась по коридорам, стараясь не прийти раньше. Учитель ждал у двери своего кабинета и увидел, как я поворачиваю за угол.

– Мисс Вуд? – позвал он.

Я стиснула зубы и тяжело выдохнула.

– Мне нужно поговорить с вами кое о чем, – продолжил он. Я медленно подошла к нему и внезапно оказалась среди остальных членов нашей команды и нескольких других учеников, которым тоже было интересно, в чем дело, все были взволнованы и пришли раньше. Я протиснулась сквозь толпу, заходя в кабинет. Села и пыталась смотреть в окно, пока ни с кем не разговаривала или не репетировала. Ближе к концу, когда всем полагалось писать что-то свое и придумывать стихотворения, он сунул свернутый листок бумаги под мою тетрадь.

«Ты сегодня какая-то отстраненная. Как будто злишься на что-то. Все в порядке? Пожалуйста, не ври. Не видел тебя вчера и немного волновался. Нужна помощь?»

Я подняла на него глаза. Он стоял у доски, лицом к нам, следил за большими часами, которые висели над дверью. Он повернулся, взял мел в одну руку и губку для стирания в другую, написал «10» и стер. Я знала, чего он хочет. Знала, что приду в закусочную в тот вечер и буду ждать, закажу картошку фри с колой и буду его слушать, слушать что угодно, что он говорит. Что он скажет, ему хочется знать, что я думаю, но у меня, как обычно, не окажется слов. Я снова уставилась на свою тетрадь.

В тот вечер, когда я пришла, он был уже на месте. Я села напротив него. Уже решила, что не стану говорить первая, что он сам должен исправлять ситуацию. Он посмотрел на меня в ответ.

Я слушала, как звенят тарелки и кружки, которые разносят по столикам. Какая-то безобидная поп-песня из восьмидесятых играла в колонках. Я скрестила на груди руки.

Он сделал глоток своего чая и подвинул ко мне сложенную страницу из журнала. Обложка старого выпуска Rolling Stone из девяностых, Джими Хендрикс, который уже давно умер, на голубом фоне, с адресом школы Хант Хай.

– Я не понимаю.

– Разверни. Эли.

Я развернула.

– О.

Там была реклама какого-то дорогого модного бренда. Белокожий парень в черной кожаной куртке прижимается всем телом к беленькой девушке с длинными каштановыми волосами. Она была полностью обнаженной. С ракурса фотографа ее голые ягодицы занимали больше половины страницы.

Я посмотрела на фотографию, на моем лице отразились удивление, надежда и смущение.

Он отставил чашку и понизил голос:

– Вот как я представлял тебя после школы. Когда ты читала свои стихи. Для всех. Однако знал, что читаешь на самом деле для меня.

Я поняла, что заливаюсь румянцем на лице, шее и даже груди. Поняла, что выгляжу покрасневшей и покрываюсь пятнами. Попыталась улыбнуться в ответ.

Он задавал вопросы о моем нижнем белье много раз, разговаривал о порнографии, но никогда раньше не говорил, что представлял меня голой. Мы обсуждали страсть и связь, говорили о том, что наша встреча предначертана звездами и никому не дано понять нашу любовь. Но то были лишь слова, записи на салфетках, цифры, написанные белым мелом на доске. То были формы, линии и вещи, за которыми я могла наблюдать, могла понять. Даже мои прежние парни не говорили ничего подобного, всегда рассказывали, как сильно любят меня и хотят это доказать, как хотят держать меня – не только мою руку, но всю. Романтика и нежность. И в тот момент я поняла, что он не такой, как остальные мои парни. В тот момент я поняла, как сильно должна повзрослеть до окончания школы, всего за несколько месяцев, прежде чем мы сможем быть вместе. Я поняла, что подобного я никогда не делала прежде.

23

Почти наступило Рождество. Поздний вечер в нашей закусочной, за окном валит снег, варежки, шапки и все атрибуты зимы в Новой Англии. Он спросил у меня, какой подарок я хочу получить от Санты.

– Не знаю, подарочный сертификат в Sam&Goody на покупку CD-дисков?

Он посмеялся надо мной.

– Давайте посмотрим, придумаете ли вы что-то получше, мисс Вуд. – Извлек пустой листок бумаги из стопки сочинений своих учеников и начал писать. РОЖДЕСТВЕНСКИЙ СПИСОК ЭЛЛИССОН.

– Эм-м, мое имя пишется по-другому, – я внимательно разглядывала свою ложку.

Он зачеркнул одну «л». Писал печатными буквами, а не своим обычным витиеватым почерком.

1. Записная книжка.

2. Перьевая ручка.

3. Одежда от Urban.

Очень крутой магазин Urban Outfitters, который был только в городе и где все стоило жутко дорого, но все девушки из колледжа одевались там. Поэтому я тоже старалась, даже если могла позволить себе лишь футболку.

4. Учитель английского.

Он поднял на меня глаза и улыбнулся.

– Верно?

– Ну, наверное, – я пыталась вести себя застенчиво и была рада, что нанесла блеск на губы, глядя в автомобильное зеркало, прежде чем пришла.

Он посмеялся и продолжил писать.

5. Зеленая краска.

Это была личная шутка, потому что зеленый цвет означает страстное желание, так он рассказал мне про Дэйзи на причале, символику сцены в «Великом Гэтсби». Я не обратила на это внимание, пока он мне не сказал. Так очевидно, что я почувствовала себя глупой, но вздохнула, как будто уже знала.

6. Подарочные сертификаты:

– «Rhapsody in Brew».

– Куда угодно, где не продаются лифчики для старушек. Не понимаю фишку с «прозрачной» хренью.

Он стал начинать наши разговоры в закусочной с вопроса о том, какое на мне нижнее белье, дразня меня, чтобы я показала бретельки бюстгальтера, говоря мне, что все остальное, помимо черных кружев, для детишек.

7. Роза.

8. Что-нибудь (что угодно), чтобы заменить игральные кубики.

Он ненавидел красные кубики, которые висели у меня на зеркале заднего вида. Мне они казались прикольными.

– Ну а что насчет того, что хочу я? – сказала я, понимая, что ною.

– Хорошо. Что ты хочешь?

9. Туфли.