Ошибка, которую я совершила - Пола Дейли Страница 18

— Тогда как это возможно?

— Просто немного самоконтроля и решение не поддаваться всеобщему убеждению о пользе тяжелого труда. Что мы все должны работать до потери сил и тратить как можно больше денег на всякую ерунду.

— А, — сказала я, ухмыляясь, — вы из этих.

Он остановился и вопросительно посмотрел на меня:

— Из каких?

— Ну, глиняные чашки, самодельные корзинки, самодостаточность… Старые ботинки вместо горшков для растений.

Генри Пичи рассмеялся:

— Нет.

— Я знала одного такого парня. Он постоянно строил ветряные турбины из переработанных материалов, пытался жить за счет огорода и вечно сидел без гроша. У него было бы больше свободного времени, если бы он устроился работать на полставки.

Он смотрел на меня, подняв бровь. Ждал объяснений.

— Вы на него похожи, — призналась я. — Видимо, можете себе позволить. Но те, у кого есть обязанности, вынуждены работать полную неделю.

— Хорошая речь, — одобрил он, передавая мне пластырь. — Вдохновляющая.

— Спасибо.

Мгновение тишины, затем:

— У вас остались дети? Я имею ввиду. После того, что случилось с вами за границей? — мягко спросил он.

— У меня уже был ребенок. Сын. Но больше мы не пытались, потому что не могли себе позволить. — И когда он нахмурился, словно ставил мои слова под сомнение, объяснила: — У нас не было туристической страховки. Мой бывший обещал оформить ее, но не сделал. Пришлось заплатить за больницу кредиткой, и я все еще погашаю долги. Ну, и были другие причины. Итак, — сказала я решительно, пытаясь изменить настрой беседы, — за несколько минут вы узнали обо мне все, что вам было необходимо.

Он задержал на мне свой взгляд, и вот оно снова — толчок взаимного притяжения.

— Надеюсь, не все.

ГЛАВА 9

Вечером того же дня мы с Джорджем устроили пикник в саду. Я купила кое-что из закусок: банку хумуса по сниженной цене, немного вяленого мяса местного производства (со скидкой), огурец и багет, немного помятый, но зато всего за десять пенсов.

Со стороны все выглядело идеально. Дневная жара спадала. Довольный Джордж жевал острую говядину, его школьная рубашка-поло была испачкана пятнами травы, а на воротнике возле шеи красовалось желтое пятно от солнцезащитного крема.

Я слушала, как Селия с Деннисом возятся в своем саду. Деннис что-то тихо насвистывал, а Селия болтала за двоих, периодически говоря: «А теперь, Деннис, послушай меня внимательно», когда ей нужно было донести до него что-то важное.

Коттедж напротив на неделю арендовали тихие молодожены из Биллерикей. Они были из тех людей, кто вечно извиняется по любому поводу, и приятно отличались от шумных и необузданных компаний, с которыми приходилось иметь дело в последнее время. На прошлой неделе я вежливо попросила джентльмена в майке Leeds United переставить гриль чуть дальше от дома, чтобы боковой ветер на переносил густой дым в наш дворик, на что он обозвал меня гребаной лесбиянкой.

Я смотрела, как Джордж жует; на солнце его волосы казались соломенными, а выстриженное над ухом пятно уже не так бросалось в глаза. «Надо как-то исправить его стрижку», — лениво думала я, хотя знала, что ничего не сделаю. Петра говорила, что у меня была привычка поддерживать безответственные выходки Джорджа, считая их милыми и ребяческими. Она часто упрекала меня, что я не исправляю его речь, но мне нравилось, когда мой сын путает буквы и говорит «тубаретка» вместо «табуретка», а силикатный клей для поделок называет деликатным. Я знала, что эти признаки детства скоро пройдут, и не торопила их.

Я выдернула из травы ромашку и бросила ее Джорджу. Он закатил глаза. Почти как девчонка.

— Что было сегодня в школе?

— Наука, — сказал он.

— Вы проводили опыты?

— Мы бросали белые кубики в разные бутылки и смотрели. Что с ними будет.

— Что за бутылки?

Он пожал плечами:

— Молоко, кока-кола и все такое.

Я вспомнила этот эксперимент. Его использовали для демонстрации скорости разрушения зубов, так как предполагалось, что после такой убедительной агитации дети будут более ответственно выбирать напитки. Кажется, на Джорджа это не произвело никакого впечатления.

Джордж прекратил жевать:

— Финн Гибсон-Морри говорит, что мы тоже были бы богатыми, если бы у нас был ресторан, как у его родителей.

— Думаешь, они богатые?

— У него столько всего есть, мама. У его родителей так много денег. Что они…

— У них нет своего дома. Они арендуют.

Джордж нахмурился:

— А разве мы не арендуем?

— Да, но мы не считаем всех вокруг хуже нас, потому что у них мало денег.

Я часто слышала о Финне Гибсоне-Моррисе. Не только от Джорджа, но и от его школьных друзей. Эта тема поднималась примерно раз в неделю, и обычно у меня хватало терпения держать язык за зубами. Но не сегодня.

— Ты закончил? — спросила я Джорджа, показывая на его тарелку, и он кивнул. — Тогда пойди и возьми себе яблоко.

Я смотрела на его худую спину, на тощие загорелые ноги. Джордж унаследовал гипермобильность суставов от Уинстона. Он мог отвести назад большой палец так, чтобы коснуться предплечья — совсем как его отец.

Я никогда не встречала такого подвижного и гибкого человека, как Уинстон Туви. Собственно, так мы и познакомились. Его левая коленная чашечка часто смещалась в сторону, и я стабилизировала ее, чтобы он снова мог ходить. После второго сеанса лечения я согласилась на свидание (в разрез с директивой профсоюза, запрещающего личные отношения физиотерапевта с пациентами).

Они оказались правы, но не по перечисленным в директиве причинам.

Я видела, как Джордж с силой укусил яблоко и вздрогнул. Один из его молочных зубов упорно не желал выпадать,