Безупречный - Элси Сильвер Страница 18

Она встает и убирает свой телефон со стола, прежде чем указать на меня сверху вниз.

— Пойми, что я на твоей стороне. Я не хочу, чтобы это было несчастьем. Я не хочу тебя смущать. Если ты позволишь мне, мы сможем быть командой, а не сражаться все время. Используй свою голову.

Я привык получать выговоры. Попадать в неприятности не ново, и я не собираюсь сдаваться и принимать это от нее. Вот почему я отвечаю:

— Какую из них?

После этих слов она уносится прочь. Ее попка, едва прикрытая шелковыми шортами, заставляет меня подумать о том, не новая ли это форма нашей «команды».

Потому что, если это так, я в деле.

8

Саммер

Папа: Он ведет себя как придурок?

Саммер: Нет.

Папа: Ты бы сказала мне, если бы вел?

Саммер: Тоже нет.

Папа: Саммер, если тебе понадобится поддержка, просто скажи мне. Я могу послать Габриэля.

Саммер: Это даже не его имя. К тому же я выросла рядом с тобой. Я умею обращаться с придурками.

Саммер: К черту мою жизнь. Забудь, что я это сказала.

Папа: Уже удалено.

Я сплю очень плохо. Все остроумные реплики, которые я хотела бы сказать Ретту прошлой ночью, проносятся у меня в голове, как бегущая строка внизу новостного канала.

Он взволновал меня. Я позволила ему вывести меня из себя, а мне не следовало этого делать. Я ушла, сделав вид, что я выше этой ситуации, хотя все, что мне хотелось сделать, — это пнуть его по ноге. Что было бы чертовски больно, потому что все в Ретте Итоне жесткое, подтянутое и высеченное.

Он не огромный, но в хорошей форме. Телосложение пловца. Достаточно крепкое, но не громоздкое.

И, может быть, именно поэтому я так взволнована. Влюбленно смотреть на журнальную рекламу с Реттом во «Вранглерах», когда ты подросток, забавно, но видеть его раздетым, будучи взрослой, — нет.

Это сложно. Это то, над чем мне нужно поработать, вот почему я надеваю свои любимые легинсы, спортивный бюстгальтер и свободную футболку. С помощью быстрого поиска в телефоне я нашла в городе спортзал и именно туда теперь направляюсь.

Я иду по коридору, конский хвост развевается за моей спиной. Когда я с гордо поднятой головой вхожу на кухню, то стараюсь не вспоминать, как свет играл на рельефном теле Ретта прошлой ночью — тени между четко очерченными изгибами живота, впадинка на его шее, эта идеальная v-образная мышца, направляющаяся к «другой голове».

Что за чертов придурок.

Отец этого придурка уже сидит за столом, потягивает кофе и читает газету.

— Доброе утро. — Харви улыбается мне. — Ранняя пташка, да?

— Да. — Я беру кружку и наливаю себе кофе, чувствуя себя как дома, потому что прямо сейчас мне отчаянно нужно немного кофеина. — Всегда была такой.

— Я тоже, — говорит он мне.

Проходя мимо холодильника со своим кофе в руке, я замечаю фотографию, прикрепленную магнитом в форме лошадиной головы. Миниатюрная блондинка улыбается в камеру, стоя рядом с самой блестящей черной лошадью, которую я когда-либо видела. На девушке черная с золотом одежда жокея, а на коня накинута попона из роз.

— Кто это? — с любопытством спрашиваю я Харви.

Он мгновенно улыбается в ответ. Глубоко и неподдельно.

— Это моя маленькая девочка. Вайолет. Она жокей — чемпион на скаковых лошадях. Живет недалеко от Ванкувера со своим мужем и другими моими внуками.

Я отодвигаю стул напротив него, улыбаясь в ответ.

— Ты, должно быть, очень гордишься ею.

В его глазах мелькает печаль, но он быстро скрывает это.

— Ты и не представляешь.

Я судорожно сглатываю, чувствуя, что мне больше нечего сказать по этому поводу. Поэтому я меняю тему.

— Я направляюсь в город, чтобы позаниматься в тренажерном зале.

Харви кивает.

— Это полезно. Держу пари, ты вернешься еще до того, как Ретт проснется.

— Что ж, отлично. Если он встанет, дайте ему успокоительное, пока я не вернусь.

— Он уже доставляет тебе неприятности?

— Ни единой. Он просто лапочка. — Я подмигиваю Харви, и мы смеемся, прежде чем перейти к непринужденной беседе.

Я готовлю нам с Харви по кусочку тоста, и его, кажется, забавляет, что я готовлю ему завтрак. Когда в разговоре наступает естественное затишье, я убираю со стола и выхожу через парадную дверь, чтобы сесть в машину.

В течение следующего часа я тренируюсь до тех пор, пока пот не начинает течь по моему телу. Клянусь, он пахнет дешевым вином. Но мне все равно. Мое сердце качает кровь, и я чувствую себя живой. Чувствую себя сильной. В тренажерном зале тихо, и я занимаю стойку для приседаний и занимаюсь, пока мои мышцы не начинают гореть, а ноги трястись.

Когда я возвращаюсь и проезжаю через парадную арку ранчо «Колодец желаний», то чувствую себя значительно более здравомыслящей.

Я вдыхаю свежий утренний воздух, пока иду к дому, любуясь тем, как иней на мерзлой траве превратил пейзаж в сверкающе-белый. Он растает, как только яркое солнце прерий поднимется достаточно высоко в лазурном небе.

Я иду на кухню, чтобы сварить еще кофе, и вижу, что Ретт сидит за столом. Он выглядит таким же замерзшим, как трава.

— Доброе утро. — Я ухмыляюсь ему, потому что он напоминает мне дующегося подростка тем, как он просматривает свой телефон с наигранно хмурым лицом.

Он хмыкает. Глаза даже не отрываются от экрана.

Все идет отлично.

— Кто помочился в твои «Шреддиз» [21], Итон? — спрашиваю я, ничуть не смущенная его вялым отношением, потому что кофе уже приготовлен и ждет меня. Это мелочи в жизни.

— Все.

Я фыркаю.

— Звучит восхитительно.

Ретт издает рычащий звук и бросает свой телефон на стол с такой силой, что он проезжает почти на всю длину.

— Я для тебя просто большая шутка? Я только что потерял еще одного спонсора. Ты думаешь, все, над чем я работал последние десять лет, кружа по стадиону, смешно?

Я поворачиваюсь и смотрю на него. Очевидно, что сегодня утром мы не будем язвительно подшучивать. Он действительно расстроен.

— Я не нахожу это даже отдаленно забавным.

Он ставит локти на стол и опускает голову на руки, грива волос падает вокруг лица, как занавес, скрывая любое выражение, которое может быть на нем прямо сейчас.

Вздох сотрясает мое тело, и я подхожу, чтобы отодвинуть стул рядом с ним, а не напротив. Когда я сажусь возле него,