Трудно отпустить - Кристи Бромберг Страница 2

мог сконцентрироваться ни на чем другом. Это подпитывает гнев, который никогда не исчезал, но теперь вырвался наружу. Чувство вины, которое всегда владело мной, теперь разъедает меня изнутри. На глаза наворачиваются слезы, но я смаргиваю их, пытаясь найти путь к тому мужчине, которым был еще несколько месяцев назад, но при этом понимая, что он совсем не имеет значения.

Никогда не имел.

– Именно из-за нашего совместного прошлого я все еще здесь и спрашиваю, что с тобой происходит.

– Я не хотел оскорблять того мальчугана. Ты же знаешь, что я на такое не способен. Я бы не стал…

– В последнее время я мало что знаю, кроме того, что у тебя голова застряла в заднице, – прерывает Финн, скрещивая руки на груди.

– Было время, когда ты защищал меня. Когда заступался за своих клиентов. Кажется, теперь ты предпочитаешь гнаться за любым, кто носит спортивную форму и способен сохранить тебе имя, вместо того чтобы заботиться о тех, из-за кого это имя вообще засияло.

Финн морщится, но вопреки моим ожиданиям не спешит атаковать в ответ.

– Я добыл тебе три спонсорских контракта, которых ты лишишься после еще одной оплошности, Мэддокс. Руководство звонит мне, чтобы спросить, почему их капитан – мой клиент – представляет собой проблему, а не ее решение. Они ожидают, что я расскажу им, что тебя беспокоит, решу это, если ты сам не в силах, потому что иначе предстоящие переговоры о заключении нового контракта грозят преподнести тебе много неприятных сюрпризов.

– Ох уж эти угрозы. Всего лишь повод сэкономить, когда любая другая команда убила бы, лишь бы заполучить меня.

Я несу полнейшую чушь, поскольку сам не желаю играть в другой команде. Я хочу остаться с «Лесорубами», где руководство принимает решения, опираясь на хоккей, а не на деньги, как во многих других больших командах.

Но больше всего я хочу запомниться как игрок, который отверг заманчивые контракты, чтобы усердно трудиться на благо маленькой команды и помочь ей выиграть Кубок Стэнли[1].

На то у меня имеются свои причины. Но Финн никогда о них не спрашивал.

Словно по сигналу, на мой телефон приходит СМС, но я не утруждаюсь прочитать его. Я игнорирую жужжание. Мне и так понятно, что в нем, но последнее, что мне сейчас нужно, это убедиться, что я разочаровал еще одного человека.

– Если тебе так не нравятся угрозы, почему бы Хантеру, мать его, Мэддоксу не вернуться? Вот уже три или четыре месяца от него ни слуху ни духу, а этого злобного придурка, что стоит напротив меня, я не узнаю.

– Не узнаешь или тебе плевать, поскольку я больше не приношу тебе доходов? Некоторые парни вытворяют вещи и похуже, а отделываются куда меньшими последствиями и предупреждениями.

– Но ты – Хантер Мэддокс. Ты – тот парень, на которого Национальная хоккейная лига возлагала большие надежды, чтобы спасти ее от забастовки и последующего локаута[2].

– Понятное дело, – возражаю я. – Так может, уже вспомнишь об этом и прекратишь во мне сомневаться?

– Когда ты, как разъяренный придурок, подвергаешь опасности других моих клиентов, у меня не остается выбора, кроме как поставить их на первое место.

Я сжимаю руки в кулаки: неослабевающий гнев, обида и замешательство, которые терзали мой разум последние несколько месяцев – да что там – весь прошлый сезон, – вот-вот грозят вырваться наружу.

Обязательства.

Вина.

Ответственность.

– Приятно знать, на чьей ты стороне. Наш разговор окончен? Лекция под названием «Давайте скажем Хантеру, какой он идиот» завершена? – уточняю я, хотя мне на это глубоко плевать.

– Конечно. Давай не будем превращать ее в лекцию под названием «Давайте скажем Хантеру, что, если он устроит что-то подобное снова, я больше не смогу быть его агентом».

Его слова – их серьезность, все в них – режут слух.

– Ты что, угрожаешь мне, Финн?

– Просто говорю как есть, – вскидывает он руки в примирительном жесте.

Наступает моя очередь смеяться. Мой смех пронизан недоверием и изрядной долей намека на «да пошел ты».

– Я – один из твоих первых клиентов. Тот, кто согласился с тобой работать, когда у тебя еще молоко на губах не обсохло, а другие игроки только и делали, что отказывались. И теперь, после всех этих лет, ты грозишь оставить меня?

– Что-то же должно вернуть тебя в прежнее состояние.

Его взгляд ясен, а голос серьезен, но он понятия не имеет, что мое нынешнее состояние, похоже, уже не изменить.

– Угрозы на меня не действуют.

– У каждого свои лимиты, и мой – еще одна глупость с твоей стороны.

– Принято к сведению. – Я смотрю на своего агента, человека, которого считал другом, и задаюсь вопросом, когда он превратился в жадного засранца, заботящегося только о собственной выгоде.

После этого я задумываюсь, а не все ли равно, ведь в последнее время я не испытываю ничего, кроме злости.

Так что я ухожу, не сказав больше ни слова.

Глава 1. Деккер

Мелодрама высшего качества.

Вот какая мысль крутится в моей голове, когда я сажусь за стол для совещаний вспомогательного офиса «Кинкейд Спорт Менеджмент».

Брекстон с ее вечным стервозным выражением лица устроилась, скрестив руки на груди. Она закинула одну ногу на другую и теперь болтает ей в воздухе, равнодушно просматривая что-то в телефоне.

Чейз в строгом идеально выглаженном костюме, в тон к которому она подобрала и все остальные детали своего образа, сидит выпрямив спину. Боже, даже ее кожаная записная книжка такого же цвета. Совершенство в его отвратительной форме.

Леннокс изучает свои слишком красные и слишком уж длинные ногти. Хотя уверена, у нее есть причина выглядеть так, словно она собирается выцарапать кому-то глаза.

Остается только надеяться, что в этот раз ее жертвой стану не я.

Так что я просто сижу на своем месте и, наблюдая, выжидаю, что же будет дальше.

Разве мы не представляем собой идеальную картину пренебрежения? Я предпочла бы сделать что угодно – даже пройтись по магазинам, – лишь бы не находиться сейчас в их компании. Уверена, они чувствуют то же самое.

Восторг – последнее, что мы все, вероятно, почувствовали, когда нас пригласили сюда.

Мои конкуренты.

Мои соперники.

– Дамы, – гремит голос Кеньона Кинкейда, когда тот входит в комнату. Хоть мы все и поворачиваем головы, чтобы посмотреть на него, только двое из нас кивают в ответ.

Паранойя, из-за которой я спрашивала себя, с чего бы ему приглашать нас всех в одно и то же время, вынуждает меня присмотреться к