Замерзшие сердца - Ханна Коуэн Страница 20

– Мам? – зову я, глядя то на нового отчима, то на нее. Униформа из закусочной сегодня чиста – ни единого пятнышка на белой материи. Должно быть, новая.

– На меня смотри, когда я к тебе обращаюсь, – отчеканивает Аллен, хватая меня за плечо, и трясет до тех пор, пока я не концентрируюсь на его лице.

– Прости, Аллен, – извиняюсь я, не желая расстраивать маму. Она нашла для нас с Ривером папу, и я должен быть ей благодарен.

– Тай? Тайлер? Все нормально? – взволнованный голос Грейси выдергивает меня из мыслей, чему я не могу не порадоваться.

– Да, все хорошо. Прости. – Закашлявшись, я отступаю на шаг, создавая столь необходимую дистанцию.

Грейси хмурится, и руки принудительно соскальзывают с моего лица.

– Нам лучше вернуться, пока твой брат не пришел.

Шагая к двери, я улавливаю перемену в ее дыхании. Буду полным брехуном, если скажу, что мне не хочется сейчас повернуться, подлететь к ней и прижаться губами к ее рту.

Дьявол. Пора, наверное, покурить.

– Точно. Мой брат.

На фоне журчащей воды слышу ее вздох.

Вопреки здравому смыслу оглядываюсь и вижу, как она смотрит на свои руки, безвольно застывшие в бурном потоке воды.

Я принял верное решение. Я точно знаю.

– Ты когда-нибудь от них сдохнешь.

– Невелика потеря. – Делаю очередную затяжку. Что за хреновый день?

Оукли, усмехнувшись, засовывает руки в карманы и неловко отходит в сторону.

– Если ты пришел драться, дай мне хотя бы минуту, чтобы докурить. – Я присасываюсь к сигарете, делая очередную глубокую затяжку.

За спиной раздается стук кроссовок – напрягая плечи, я готовлюсь к неизбежной боли.

– Я не драться пришел.

Бросив сигарету на тротуар, тушу ее подошвой ботинка и перевожу взгляд на Оукли.

Морозный ночной воздух пробирает меня до костей. Или, может, это страх? Не знаю. Но что бы это ни было, я очень не хочу быть избитым.

Выгнув брови, в недоумении смотрю на Оукли:

– Тогда зачем? Сомневаюсь, что ты пришел покурить.

О, это была бы незабываемая сцена: паинька Оукли с сигаретой во рту.

Стиснув зубы, он засовывает руки в карманы.

– Грейси в порядке? После случившегося.

Чувствую настороженность в тоне: он пытается выяснить, скажу ли я правду, где я все это время находился.

– Жить будет. Там всего лишь порез.

Оукли усмехается:

– Умеешь выкрутится, поганец. Я не об этом спрашивал.

– Ничего другого я все равно не скажу, умник. – Искренний смех прорывается сквозь приоткрытые губы.

– Слушай, Тайлер. Если ты хочешь встречаться с моей сестрой, я попрошу лишь об одном – не делай ей больно. И хватит мне врать. – С тяжелым вздохом Оукли прислоняется к близстоящему дереву. – С твоей стороны это было подло.

– Не переживай. Между мной и Грейси ничего нет. – При виде его любопытного взгляда я тихонько хмыкаю. Он смотрит на меня оценивающе, как будто взвешивает каждый мой шаг. Что ж, за недоверие я его не виню; порой я и сам себе верю с трудом.

– Если что-то назреет, ты мне скажи. Вы оба моя семья. К тому же я слишком хорошо знаю сестру – она не прекратит попытки тебя охомутать. – Оукли разражается искренним смехом и, вытянув перед собой руку, делает шаг вперед.

– Слово скаута. – Подмигиваю, принимая крепкое рукопожатие. – Ты тоже моя семья.

– За взбучку извиняться не стану.

– Да я и не надеялся.

И это чистая правда.

Глава 15

Грейси

Детство в семье без отца – это, пожалуй, самое тяжелое, что мне пришлось пережить. В отличие от Оукли, я почти не виделась с папой, потому что на тот момент была слишком мала. В памяти остались лишь семейные киносеансы и старый сборник сказок, который он читал мне каждый вечер перед сном. Всю остальную информацию мне пришлось узнавать от других людей.

Печально, да?

Мое застенчивое, неуклюжее семилетнее «я» никак не могло понять, почему посреди ночи на ступеньках нашего дома появились двое полицейских. И почему от их слов мама упала на колени и разрыдалась прямо у нас на глазах.

Следующую пару недель – уже после известия о том, что наш папа больше никогда не вернется, – мы потратили на организацию похорон. И все то время я наблюдала, как Оукли бережно заботился о маме – точно так же, как когда-то она заботилась о нас.

Взросление ребенка не должно проходить столь стремительно, как это произошло в случае с Оукли. Вроде бы только что он был счастливым тринадцатилетним мальчиком, а уже через день – серьезным, взрослым мужчиной, опекающим семью. Несправедливо, правда? К счастью, благодаря Оукли нам удалось справиться с трудностями. Я помогала как могла, и совместными усилиями мы сумели позаботиться о маме и друг о друге, как и положено семье.

Испытания, выпавшие на нашу долю, помогли мне сблизиться с мамой. Теперь она не только мой лучший друг, но и вдохновитель. Мама наглядно показала, на что способна сильная женщина и с какими препятствиями она может справиться, если приложит к этому максимум усилий.

Меня всегда переполняла гордость от осознания собственной силы, от того, что мама мной довольна. Но теперь я потеряла уверенность, забыла, что значит женская сущность. Я спустилась в неизбежную яму отчаяния – в пучину, наполненную ничем, кроме одержимости единственным человеком, с которым одновременно испытываю и блаженство, и мучительную боль.

Я знаю, что любовь – дело непростое, но неужели все должно быть так сложно?

Только я могла влюбиться в парня, который любимым быть совершенно не хочет. Не знаю, как еще ему втолковать, что я не собираюсь бежать в горы, услышав историю его жизни. Черт, мы уже несколько раз видели друг друга обнаженными – что может быть более интимным, чем это?

– Привет, красотка. К тебе тут нетайный поклонник, – поддразнивает Джессика, просовывая голову в приоткрытую дверь.

Сердце взрывается бешеным стуком. Я вскакиваю с кровати и лечу к двери. А вдруг, спустя три чертовых дня, до Тайлера наконец-то дошел смысл того разговора?

Из гостиной доносится приглушенное пение парней из One Direction: видимо, Джесс наконец-то решила убраться и выгрести весь этот хлам, учиненный ее приятелями. В такие дни – как вчера и сегодня – мне приходится напоминать себе, что Джесс – моя лучшая подруга и что ради нее я готова на все. Если бы не этот факт, я бы уже вышвырнула ее на улицу за идиотское поведение.

Лучезарная улыбка сходит на нет, когда я вижу, что на пороге робко топчется наш сосед, внимательно изучая квартиру своими шоколадно-карими глазами.

– Привет, Коди, – здороваюсь я с очевидным унынием, которое вообще-то хотела скрыть.

Услышав мой голос, он вздрагивает и расправляет плечи.

– Здравствуй, Грейси. Я… не помешал?

На этот раз, засунув руки в карманы потертых шорт, я улыбаюсь более приветливо:

– Конечно, нет. Как жизнь?

В любом случае я бы не стала демонстрировать