Мы упадем первым снегом - Айла Даде Страница 20

– Я хочу с тобой кое-что попробовать, – Полли кивает на второй складной стул в первом ряду, где я после тренировки оставила свои коньки. – Надевай.

– Но ведь тренировка закончилась, – робко возражаю я, чувствуя, как тоскливо мне будет без Гвен. Она собиралась отвезти меня к Винтерботтомам. – Нельзя ли перенести на завтра?

Полли бросает на меня хищный взгляд:

– Ты тут всего второй день, а уже хочешь сдаться?

– Что? Нет! Почему я должна…

– Я же тебе говорила, что будет нелегко. Дисциплина и упорство, помнишь?

– Да, но…

– Ты согласилась. Значит, либо ты держишь слово, либо собираешь вещи и уходишь, – ее глаза изучают мое лицо. – Каждый может выбрать легкий путь. Но никто по нему на Олимпиаду не попадает.

Стиснув зубы, я оглядываюсь через плечо на коридор с раздевалками. Я дисциплинированная и целеустремленная. В любой другой день я бы без проблем тренировалась до ночи. Но именно сегодня… Мне нужна эта работа, иначе я распрощаюсь с «АйСкейт» быстрее, чем Полли пронзит меня своим орлиным взглядом.

Гвен нигде не видно. Может, она уже вернулась к остальным?

Я прикусываю нижнюю губу, коротко киваю и хватаю коньки. За последние годы они изрядно потрепались: кожа на боках потускнела и истончилась, шнурки обтрепались.

Но я их люблю.

– Хорошо, – говорю я, наконец-то оказавшись перед Полли на льду. – Что вы хотели попробовать?

– Тройной аксель.

Мои плечи опускаются:

– Но мы его весь день отрабатывали. У меня не получается. Это невозможно.

Полли опирается локтями на борт и пристально смотрит на меня:

– У тебя не получается, потому что у тебя неправильная техника.

– Я знаю. Но что могло измениться за последний час? Только настоящие, исключительные таланты умеют выполнять тройной аксель, Полли.

Ее губы кривятся:

– Ты должна доверять моим словам, а не спорить. У меня есть идея.

Вздохнув, я переношу вес на левую ногу:

– Хорошо. Что мне делать?

– Покажи его мне еще раз.

Как бы хотелось в отчаянии вскинуть руки и сказать ей, что в этом нет никакого смысла. Но на самом деле спорить с Полли Диксон еще бессмысленнее. Поэтому я начинаю движение, двигаясь назад и вперед, как мы пробовали весь день. Левой ногой я перехожу на движение вперед, переношу нагрузку на внешний край и резко взмахиваю руками, прежде чем прыгнуть. Сосредоточившись, я стараюсь задействовать правую ногу, используя ее импульс и занося в согнутом состоянии мимо левой. Как обычно, я справляюсь с двумя оборотами, но не со следующим. Вместо того чтобы приземлиться и поехать назад, как это обычно бывает в акселе, я приземляюсь и еду вперед, спотыкаюсь и падаю на колени.

Я с трудом перевожу дыхание и ударяю ладонью по льду:

– Просто ни в какую!

– Скажи мне, о чем ты думала.

Мой взгляд переходит на Полли:

– Что?

– О чем ты думала, когда прыгала?

Я переворачиваюсь с колен на ягодицы, вытягиваю ноги и пытаюсь вспомнить:

– Даже не знаю. О прыжке, наверное. О том, хватит ли у меня импульса в правой ноге, чтобы сделать еще один оборот плюс пол-оборота для обратного приземления.

Полли улыбается. Вид у нее почему-то довольный.

– Что? – спрашиваю я.

– Так и знала.

Я рассерженно смотрю на нее:

– Ясно. И как это нам поможет?

– А так, что теперь я знаю, в чем проблема, – тренерша отталкивается от бортика, не отрывая пальцев от поручня, и наклоняет голову. – Послушай. Мы попробуем еще раз, но на этот раз ты будешь бежать дольше. Столько, сколько нужно.

– Сколько нужно для чего? – спрашиваю я и поднимаюсь.

Колени болят от падения.

– До тех пор, пока не почувствуешь, как бурлят эмоции в каждом сантиметре твоего тела.

– Эмоции?

Полли кивает.

– Фигурное катание – это страсть. Лучшие прыжки выполняются не головой, а вот этим, – она показывает на левую половину моей груди. – Позволь не телу, а сердцу двигаться за тебя. Оно знает, что нужно делать.

Я смотрю на нее, нахмурившись:

– Боюсь, я не совсем понимаю…

– В тебе слишком много гнева, Пейсли. Преврати его в энергию. В страсть.

Мои глаза округляются. За считанные секунды в висках начинает стучать, пульс взлетает к небесам, а ладони становятся влажными, причем не от льда, по которому я скользила несколько минут назад.

– Я… – в горле застрял комок. – Это… Откуда вы знаете, что…

Мне не удается закончить предложение. Вместо этого я пытаюсь проглотить комок. Безуспешно.

– Мое сердце – это город-призрак, девочка, – Полли улыбается, но улыбка не касается глаз. – Заблудшим душам легче узнать друг друга.

– Что… что с вами случилось? – шепчу я.

– У каждого свои причины, верно? – ее взгляд уходит в сторону. Она смотрит на табло, но я сомневаюсь, что ей нужно именно оно. – Но потерянные души дают нам шанс найти себя.

Она снова смотрит на меня. В одно мгновение выражение ее лица снова становится непреклонным.

– Используй воспоминания. Зажги огонь своими движениями и позволь пламени направлять тебя. Попробуй.

Голова идет кругом, когда я подтягиваюсь к бортику, отталкиваюсь и скольжу по льду. Мысли путаются, роятся в голове, думая обо всем на свете: о Полли, о том, с чем ей приходится бороться, о Кае, о маме и о нем. Меня одолевает головокружение, жар, а затем холод. Крики, очень громкие, слишком громкие, которые звучат только в моей голове. Но, если их нет, почему они такие осязаемые, такие близкие, такие невыносимые? Я чувствую панику, голова хочет лопнуть, чтобы вокруг стало тихо, спокойно и безопасно. Но глубоко внутри меня сидит страх, он поднимается все выше, скользит внутри, шепчет и шипит. Я хочу прогнать его, хочу, чтобы он развернулся и отделился от меня, чтобы последовал за звуками жизни и ушел, потому что я уже начала двигаться вперед вместо того, чтобы ждать, когда он придет снова.

И в этот момент я что-то ощущаю. Чувствую, как страх разжимает когти и разбегается во все стороны, чувствую, что это я сама его создаю: вращательное движение, которое я, сама того не осознавая, выполняю. Воздух подхватывает меня, делает частью себя, пока я кручусь и позволяю воспоминаниям нахлынуть, чтобы затем их от себя оттолкнуть. Три с половиной оборота.

Я приземляюсь спиной вперед.

Полли улыбается. И за этой улыбкой я вижу то, что согревает мое сердце. Я думала, никогда не увижу этого от тренера в свой адрес.

Гордость.

Внезапно до меня доходит, зачем Полли вытащила меня из спортзала. Становится ясно, зачем она настаивала на том, чтобы я попробовала прыжок сейчас, а не завтра. То, что происходило внутри меня, не предназначалось для посторонних