Желание или защита - Лия Бруннер Страница 22

что в профиле у него почти нет фотографий, только одна. На ней Митч подписывает контракт с «Ди Си Иглз» восемь лет назад. Его моложавое лицо чисто выбрито, а на руках, похоже, еще нет татуировок. Увидев более юную версию Митча, я улыбаюсь. Может, он и выглядит моложе, но выражение его лица все такое же ворчливое. К этому я уже успела привыкнуть.

На его аккаунт подписано девяносто тысяч человек, но сам Митч ни на кого не подписан. Заметив это, я усмехаюсь. Я совершенно не удивлена. Митч Андерсон не похож на того, кому нравится публичность, и уж тем более на того, кто будет что‐то выкладывать в соцсетях.

Мое расследование странички Митча напоминает мне о том, что я так и не назначила время их совместной тренировки с Ноа. Глубоко вздохнув, я нахожу его сообщение с тех пор, когда он попросил мой номер. Оно короткое и не очень‐то милое. Всего из двух слов.

ЗДОРОВЯК

Я набираю одно сообщение за другим, но каждый раз все стираю, не определившись, какой мне быть: дружелюбной, веселой или язвительной? В конце концов, я выбираю написать просто и по делу, ведь Митч и так делает нам большое одолжение.

ЭНДИ

Я сверлю взглядом экран целые две минуты. Нет ни ответа, ни знака «печатает». Я откладываю телефон обратно на бортик ванной. Нужно было просто слушать свою дурацкую книжку дальше.

Закрыв глаза, я стараюсь отогнать мысли о сообщении. Может, он занят, или вышел куда‐то с друзьями.

ЭНДИ

ЭНДИ

По‐прежнему тишина.

ЭНДИ

Чем больше я ему пишу, тем более неловко и странно я себя чувствую. Вновь отложив телефон, я погружаюсь в воду с головой. Можно остаться здесь и забыть о переписке с Митчем Андерсоном?

Я чувствую вибрацию телефона и тут же выныриваю из воды с пеной. Кстати, о пене. Эти пузырьки просто ужасные на вкус.

Дотянувшись до своего пушистого желтого полотенца, я вытираю руки и лицо, перед тем, как заглянуть в экран. Два сообщения от Митча. Я наскоро поднимаю телефон и чуть не роняю его в воду, чувствуя, как колотится мое сердце.

ЗДОРОВЯК

Я хмыкаю.

– Со всеми своими девушками? – дурацким тоном бормочу я себе под нос.

ЗДОРОВЯК

Я глубоко вздыхаю.

ЭНДИ

ЗДОРОВЯК

ЭНДИ

– Блондиночка, – фыркаю я, – как оригинально.

Митч совсем не похож на слащавого героя из моей книжки. Хотя, если задуматься, принц Ромео продолжает ухлестывать за остальными, прекрасно зная, кого он любит.

Что‐то мне подсказывает, что парень вроде Митча никогда бы так не поступил. Нет, если бы ему правда кто‐то нравился, он бы скорее сказал что‐то вроде: «Это моя женщина. Никто не смеет к ней прикасаться».

И черт возьми, как же он горяч в роли властного собственника. Я чувствую, как под толщей горячей воды по моей коже бегут мурашки.

Держи себя в руках, Энди.

– Я тут подумала, – говорю я Ноа на следующее утро. Он стоит передо мной заспанный и растрепанный, – как ты смотришь на то, чтобы помочь мне немножко обновить это место?

Я изучаю его лицо, сидя за маленьким столиком рядом с кухней. В его лице идеально сочетаются черты родителей, в то время как я – копия нашей мамы. У него густые темные волосы и брови, как у нашего папы, но теплые карие глаза и пухлые губы – как у мамы. Не думаю, что Ноа осознает, насколько он красив. Интересно, все ли девочки в его классе влюблены в него?

Ноа приподнимает брови, набив рот хлопьями – он завтракает ими только по субботам, – затем он слегка хмурится, задумавшись. Проглотив свой завтрак, Ноа наконец отвечает:

– Да, хорошо. Я не против.

– Правда? – Это было слишком просто. – Я не планирую все тут менять. Я хочу, чтобы все фотографии мамы с папой остались на месте.

Он на удивление спокойно кивает.

– Думаю, это было бы… здорово. – Ноа смотрит на свои хлопья так, словно это самая интересная вещь на свете. – Знаешь, без них в доме стало очень грустно. Может, это поможет изменить ситуацию. – Он отправляет в рот еще одну ложку хлопьев.

От его честного ответа мои глаза наполняются слезами. Я с трудом сдерживаю их, не желая портить момент.

Я проглатываю комок в горле.

– Да, я тоже так думаю, – делаю паузу, задумчиво прикусив нижнюю губу. – Подумываю о том, чтобы перевезти свои вещи в спальню наверху и превратить мою старую комнату в тренажерный зал.

Глаза Ноа расширяются от услышанного, а на губах играет легкая улыбка.

– Правда что ли? Это было бы здорово. Я бы хотел подкачать свои ноги, – он делает паузу. – Хотя, я бы сам был не против занять главную спальню.

– Размечтался, – я взъерошиваю его волосы. – У тебя есть какие‐нибудь идеи для декора?

Ноа приглаживает волосы, встает и подходит к кухонной раковине, начиная задумчиво мыть свою тарелку из‐под хлопьев. Он стоит спиной ко мне, но я слышу:

– Мы можем перекрасить стены?

– Конечно! В какой комнате?

Он поворачивается и оглядывает кухню-гостиную. Она выкрашена в светло‐зеленый цвет.

– В этой комнате.

Я киваю.

– Зеленый был любимым цветом мамы.

– Я знаю. Мне от этого немного грустно.

И снова я сдерживаю слезы. После потери близких каждая мелочь почему‐то кажется важной. Будто бы сердце остановилось, а мир продолжает двигаться дальше уже без них.

– И какой бы цвет ты выбрал? – спрашиваю я хриплым от эмоций голосом.

– Как насчет красного, в честь «Вашингтон Иглз»? – он произносит это с таким серьезным выражением лица, что мне требуется целых десять секунд, чтобы понять, что он шутит. Я невольно начинаю смеяться.

– Ты меня подловил.

Ноа ухмыляется.

Встав со своего места, я упираю руки в бока и осматриваю комнату.

– А может, в бледно‐пунцовый?

Он усмехается и качает головой.

– Я понятия не имею, что ты имеешь в виду.

– Одевайся, мы едем за красками.

Полчаса спустя мы уже стоим в одном из гигантских магазинов, где пахнет древесиной, и рассматриваем образцы