Жизнь за гранью - Энн Малком Страница 25

Я горько рассмеялась и вырвала свою руку из его хватки. Семья — да, конечно. Никакой семьи у меня не было. Семья не приветствует убийц в семейном доме.

— Да, я тоже так думала, — сказала я категорично.

Лицо Леви посуровело, и он выглядел так, будто собирался что-то сказать, но его голова дернулась в сторону открывающейся двери.

— Никто не собирается тебя убивать, Мэйс. Хотя не могу сказать, что в данный момент я испытываю к тебе теплые чувства. На самом деле, я испытываю сильное искушение хорошенько тебя отшлепать, — заявил жесткий голос.

В комнату вошел Грим, он был напряжен. Я встретила его взгляд без страха. Большая часть моих эмоций, казалось, покинула здание.

— Не хочешь рассказать, что творилось у тебя в голове, когда ты решила войти в мой клуб и застрелить человека? — тихо спросил он.

Я пожала плечами.

— Я точно не шла туда с такими мыслями, — честно ответила я. — Но когда ты входишь в место, которое считаешь домом, и видишь человека, который выстрелил твоим родителям в лицо и впоследствии разрушил твое детство. Тебе хочется отплатить ему тем же.

Он уставился на меня, что-то изменилось в глубине его глаз.

— Ты знаешь правила клуба, Мэйси? Была с нами достаточно долго, чтобы знать их.

Я кивнула.

— Да, я достаточно долго прожила с вами, чтобы их знать. Достаточно долго, чтобы считать клуб своим всем. Своей семьей. Я с радостью уважала эти правила, какими бы отсталыми и сексистскими они ни были. С радостью принимала тот факт, что в вашем мире вы не совсем осознали тот факт, что женщины пользуются равными правами на протяжении последних нескольких десятилетий… — я сделала паузу. — Меня даже не волнует, что клуб занимается какими-то сомнительными делишками, и они связаны с той жизнью, которую я решила вести. Я счастлива не обращать на все это внимания, потому что то, что я получаю взамен, того стоит. Или так было…

Я прищурилась, глядя на Грима.

— Но то, что вы сознательно приветствуете в своей жизни убийцу, убийцу моих родителей? Такое заставляет меня понять, что я никогда не была частью вашей семьи. Так как насчет того, чтобы засунуть свои правила прямо в выхлопную трубу своего байка, — ядовито предложила я.

Как только я произнесла последнее слово, воцарилась удушающая тишина. Леви смотрел на меня широко раскрытыми глазами. В какой-то момент в хижину вернулся Хансен. Его лицо было мрачным, и он держался настороже, глядя на Грима так, будто ожидал, что тот что-то сделает. Будто ожидал, что ему придется атаковать своего президента, чтобы защитить меня.

Грим удивил до чертиков всех присутствующих, слегка ухмыльнувшись.

— Тебе повезло, что здесь только Леви и Хансен, дорогуша. В противном случае я был бы вынужден совсем по-другому отнестись к твоему маленькому выступлению и неуважению, — тон, возможно, был легким, но я услышала скрытую угрозу. — Как бы то ни было, я знаю, что ты очень важна этим двум мужчинам. Одному из них, похоже, даже больше, раз он заявил на тебя права.

Мой взгляд на мгновение невольно встретился с глазами Хансена. И все мои чувства стали возвращаться.

— Итак… — продолжил Грим, не обращая внимания на момент. Он шагнул вперед. — Тебе повезло, что так получилось, что этот подонок оказался в нашем списке проблем из-за того, что он, помимо всего прочего, лишил одного из члена нашей семьи родителей…

Он сделал паузу.

— Даже если ты втянешь клуб в серьезные проблемы своим импульсивным и безрассудным пальцем на спусковом крючке, я все равно буду считать тебя частью моей семьи, при условии, что в будущем ты будешь держаться подальше от оружия, — добавил он. — Такое дерьмо нельзя вытворять, когда федералы дежурят у нашего порога. Это просто глупая удача, что нас не замели.

Он шагнул вперед.

— Если еще раз выкинешь нечто подобное, подвергнешь клуб опасности, я не буду таким снисходительным, — пообещал он.

Мы долго смотрели друг другу в глаза, и я старалась, чтобы его слова дошли до меня.

Грим не дал мне ничего сказать, не стал дожидаться ответа. Он повернулся к Леви.

— Держите ее здесь, пока мы не разберемся с проблемой, — приказал он.

Леви кивнул.

Он бросил на меня еще один взгляд и ушел.

Я сидела, слушая рев отъезжающего «Харлея», чувствуя на себе взгляды двух пар глаз. Хотя я об этом не думала. Шок, адреналин — все это прошло. Стена, отделявшая то, что я только что сделала, от остальной части меня, начала рушиться.

Я убила человека.

С этой мыслью я выскочила из комнаты и рванула туда, где, как я правильно догадалась, находилась ванная комната. Я успела как раз вовремя, чтобы опорожнить скудное содержимое желудка. Позади я ощутила чье-то присутствие, почувствовала, как его руки поглаживают мою спину.

Я не испытывала смущения от того, что он видел, как меня рвет. Он только что стал свидетелем тому, как я разнесла человеку череп, можно с уверенностью сказать, что я уже вызывала у него отвращение. Я решительно сбросила себя с этого пьедестала в канаву.

Наконец, закончив опорожнять желудок, я попыталась избавиться от чувства, поселившегося у меня под кожей, как только я нажала на курок. Я боялась, что оно никогда не пройдет. Навсегда отпечатается в моей душе.

Хансен помог мне подняться с пола, но я не смотрела на него. Я подошла к грязной раковине, планируя прополоскать рот. Но тут мельком увидела свое отражение. Забрызганное кровью лицо. Я замерла. Я знала, что рвать мне больше нечем, но почувствовала непреодолимое желание опорожнить ядовитую желчь, скопившуюся на дне желудка. Я медленно опустила взгляд на свою белую футболку, ее покрывали красные пятна.

Меня начало трясти. Все тело, так сильно, что зубы клацали друг о друга.

Руки Хансена сомкнулись на моих, он приподнял мой подбородок, чтобы поймать мой взгляд.

— Дыши, детка, все хорошо, — прошептал он.

— Это… это не хорошо, я тоже вся в крови, — заикаясь, пробормотала я. — Мне нужно избавиться от нее немедленно.

Я попыталась вырвать руки из его хватки. Мне нужно стереть с тела каждый дюйм доказательств того, что я натворила.

Он переместил руки на мою шею.

— Ты впадаешь в шок, детка. Тебе нужно дышать, — тихо напутствовал он.

Я не переставала вырываться, но он крепко держал меня.

— Мне нужно избавиться от этого! — истерически завизжала я.

Хансен, казалось, понял, кивнул и